— Его зовут Треплос! — крикнул вслед слуге жрец, опасаясь, что вместо него может прийти Алекс.
Гости расселись на скамейках, а для Тусета и хозяев принесли складные стульчики. Откуда-то появились столики с фруктами и пивом.
Жрец мысленно перевел дух, когда в воротах усадьбы появился Треплос в сопровождении слуги.
Юноша с достоинством поклонился старшему писцу, потом Тусету и всем остальным.
— Наш гостеприимный хозяин хочет, чтобы ты продемонстрировал свое умение борца, — сказал по либрийски жрец и указал на укра, скрестившего на груди могучие руки.
— Я готов, — согласился поэт и расправил плечи, позволяя по достоинству оценить красоту и гармоничное сложение его тела. — Но мне нужно знать правила, чтобы случайно не проиграть.
— Что он говорит? — спросил старший писец.
— Уточняет правила, — ответил жрец. — Он же чужеземец.
— Скажи, что запрещены любые удары, — стал перечислять Зесатам. — Нельзя царапаться, кусаться, выдавливать глаза и хвататься за промежность. И еще скажи, что я ставлю против него вот это!
Молодой человек снял с руки золотой витой браслет.
Тусет огорченно крякнул, но не ответить на вызов не мог.
— А я ставлю ожерелье на своего борца!
— Прекрасно! — хозяин хлопнул в ладоши. — Начинайте!
— Постойте, господа! — поднял руку Треплос.
— В чем дело? — нахмурился Зесатам.
— Я хотел бы продемонстрировать другие таланты, господин маг, — нагло заявил поэт. — Пусть позовут Айри. После боя она будет мне переводить.
Тусет передал просьбу хозяину, и тот, заинтересовавшись, сейчас же распорядился послать за служанкой.
Повинуясь команде господина, укр бросился в атаку, широко расставив руки. Поэт дал ему схватить себя за плечи, после чего резко рванулся назад, увлекая противника за собой, одновременно упираясь ногой тому в живот.
— Молодец! — азартно вскричал старший писец и хлопнул ладонью по подлокотнику.
Укр, по-звериному изогнувшись, вскочил и пошел на противника. На этот раз поэту не удалось вырваться из его объятий, и они рухнули на траву. На какой-то миг жрецу стало жалко своего ожерелья, но Треплос не врал, когда называл себя лучшим борцом Милеты. Умение и ловкость победили грубую силу. Укр оказался повержен, и гордый поэт, тяжело дыша, встал, протягивая противнику руку.
— Господин, скажи, что для меня честь бороться с таким могучим соперником.
Чернокожий что-то буркнул, гневно сверкнув глазами.
Треплос огляделся и заметил скромно стоявшую Айри.
— Я не только борец, но и поэт, — сказал он и, дождавшись, когда девочка перевела его слова, продолжил. — Вот только я еще плохо знаю ваш прекрасный язык. Поэтому мне будет помогать служанка нашего господина.
— Он хочет почитать стихи? — удивленно, и как показалось жрецу, разочарованно спросил хозяин.
— Да, господин Зесатам, если конечно ты позволишь, — ответил Тусет.
— Пусть попробует, — махнул рукой хозяин.
— Специально для улучшения аппетита, — провозгласил Треплос и стал читать, позволяя Айри переводить каждую строфу.
Когда-то — к сведенью людей —
я первым был среди гусей
на родине моей.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!
И тем не очень я горжусь,
что сейчас на вертеле верчусь,
вот-вот в жаркое превращусь.
Ах, я бескрылый инвалид!
Я едким уксусом облит.
Всё ноет и всё болит.!
Кто крыльев белизной блистал,
как ворон черный, черен стал.
Мой смертный час настал!
Ощипан шайкой поваров,
лежу на блюде. Я — готов.
И слышу только лязг зубов.
Поэт поклонился. Какое-то время все молчали. Тишину нарушило робкое хихиканье сына хозяина дома. Отец строго взглянул на него и, не удержавшись, засмеялся сам.
Улыбаясь вместе со всеми, Тусет видел, как его слуги облегченно перевели дух.
— Эй, кто-нибудь! — крикнул Зесатам. — Принесите им жареного гуся. Заслужили. Да и нам не мешает подкрепиться.
Гости вернулись за накрытые столы, а жрец положил в сумку золотой браслет.
На этот раз он не стал отказываться от предложенного гостеприимства и заночевал в доме старшего писца.
Утром его разбудили две молоденькие служанки. Тусету помогли умыться, побрили голову, принесли прекрасную косметику и большое серебряное зеркало. Приведя себя в порядок, жрец, постукивая по полу посохом, неторопливо проследовал в центральный зал, где слуги под руководством супруги старшего писаря уже накрывали на стол.
На женщине было светло-зеленое платье и новый парик, двумя длинными прядями спускавшийся на покатые плечи. Заметив гостя, она с милой улыбкой поспешила ему навстречу.
— Хорошо выспались, мудрец?
— Замечательно! Наконец-то я почувствовал себя на родине, госпожа, — улыбнулся тот. — А где ваш уважаемый супруг?
— На дворе отдает распоряжения помощнику, — ответила хозяйка и, чуть склонив голову, спросила. — Я видела на вашей служанке странное платье. Такое носят в Нидосе?
— Нет, — после короткого замешательства ответил Тусет. — Это мой слуга перешил для неё одно из келлуанских.
Женщина вздернула аккуратно выщипанную бровь.
— Вы не будете возражать, если я рассмотрю её одежду поближе?
— Конечно, — радушно улыбнулся гость. — Но Айри сейчас на берегу.
Он замолчал и смущенно кашлянул.
— Вообще-то её зовут Анукрис, — проговорил старик.
— Она келлуанка?! — удивилась женщина. — Вы говорили она из Нидоса?
— Девочка попала туда четыре года назад, — Тусет вздохнул. — Какие-то негодяи продали ее работорговцам.
— Какой ужас! — всплеснула руками собеседница и понимающе кивнула.
— Она пришла на восходе солнца, чтобы помочь своему господину умыться. Я еще удивилась, откуда такая преданность у девицы из гнезда преступности и разврата. Теперь понятно.
Последние слова особенно пришлись жерцу по душе.
— Если вам интересно, пусть покажет свое платье.
— Я же женщина, мудрец, — улыбнулась хозяйка.
Их разговор прервал донесшийся от дверей шум. В зал, громко разговаривая, вошли старший писец и молодой человек, в котором Тусет узнал помощника жреца — чтеца из храма Сета в Абидосе.
— Мудрец! — вскричал он радостно и низко поклонился. — Хвала богам, я тебя застал!
Старый жрец заметил, что кожу юноши покрывает толстый слой пыли с разводами от подсохшего пота.
— Что случилось, Карасет? — встревожено спросил он. — Здоров ли наш уважаемый Джедефраа?
— Верховный жрец тяжко болел, — ответил молодой человек. — Но весть о том, что ты возвращаешься с Бронзовой книгой, вернула ему силы. Он прислал тебе письмо. Я две ночи не спал, торопясь его доставить.
Тусет взял изящный бамбуковый футляр, сломал восковую печать, и быстро пробежав глазами по аккуратным строчкам, с трудом удержался от горького вздоха. Он так торопился домой, мечтал увидеть брата и Нефернут… Но в полученном послании недвусмысленно приказано оставаться в Тмуите и дожидаться посланцев храма Сета, чтобы доставить реликвию в Абидос на священной ладье. Как помнил жрец, её уже лет пять не использовали, и судну требуется значительный ремонт.
Хозяин дома видимо что-то заметил.
— Плохие новости, уважаемый мудрец? — участливо поинтересовался он.
— Хорошие, — возразил Тусет. — Но мне придется еще какое-то время пробыть в вашем прекрасном городе.
— Мой дом к твоим услугам, — радушно пригласил Зесатам.
— Нет, — покачал головой. — Я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. Наверное, придется остановиться в храме Мина.
— Мне дождаться ответа? — спросил Карасет.
— Юноша, — строго проговорил хозяин дома. — Сначала тебе нужно вымыться, поесть и отдохнуть. Я распоряжусь. А уже после уважаемый мудрец даст тебе свой ответ.
Тусет благодарно кивнул. Он оказался не готов к такому развитию событий. Посланца храма Сета увели слуги, а они с Зесатамом уселись за стол. Завтракали в доме старшего писца скромно: пшеничными пирожками с изюмом, пивом и нарезанным салатом. Хозяин, видя, что гость о чем-то задумался, не отвлекал его разговорами.
Мысли жреца беспокойно метались. Для того чтобы вернуться домой в ритуальной ладье Сета, он готов ждать сколько угодно. Но что будет с его вещами? Как-то незаметно Тусет стал считать сокровища, оставшиеся от Энохсета, своими, по крайней мере, наполовину. Такое богатство не стоит упускать из вида. С другой стороны таскать его по чужим домам тоже как-то не безопасно. Не нужно вводить хозяев в искушение. Лучше всего отправить сундуки домой. Ему казалось, что на слуг, не раз доказавших свою преданность, вполне можно положиться. К тому же им просто некуда деться в Келлуане. Своим внешним видом и незнанием обычаев Треплос и Алекс везде будут бросаться в глаза. Вот только никто из них не был у него дома. Хвала богам, приславшим сюда Карасета.
— Господин Зесатам, — нарушил молчание жрец. — У вас найдется папирус, краска и кисточка. Мне нужно написать несколько писем.
— Я же старший писец, — шутливо обиделся хозяин дома и уже более серьезным тоном добавил. — Поторопитесь, мудрец. Скоро отправляемся в город. Будет очень непочтительно заставлять ждать моего начальника и других уважаемых людей.
— Я успею, — заверил собеседника Тусет.
Пока хозяин дома выбирал, какую одежду и драгоценности надеть на праздник, жрец быстро написал три письма. Одно верховному жрецу Сета, второе брату Небраа, а третье любимой Нефернут.
— Нас ждут, мудрец! — громко сказал Зесатам, входя в комнату.
— У меня все готово, — отозвался тот, запечатывая последний футляр, к каждому из которых крепилась полоска ткани с именем адресата.
В сопровождении супруги хозяина, толпы слуг и домочадцев они прошли на берег реки, обсуждая детали предстоящей церемонии. А когда вышли к Лауму, Тусет замер, пораженный увиденным зрелищем. По черно — серым бортам корабля змеились цветочные гирлянды, на носу возвышался легкий навес, крытый зеленым тростником, мачту украшали пальмовые листья, матросы улыбались, многие надели на головы венки. Капитан откуда-то достал новый парик и белую юбку. Среди их радостных лиц забавно смотрелись озабоченные физиономии слуг Тусета.
Вместе со жрецом на борт поднялся старший писец с двумя слугами и удивленный такой честью гонец из Абидоса.
— Пока мы плывем до города, я хотел бы переговорить со своими людьми, — извинился Тусет, оставляя Зесатама с капитаном под навесом. Проходя мимо Карасета, он сделал знак следовать за собой.
— Вас накормили? — как и подобает доброму господину, поинтересовался жрец.
— Да, мудрец, — ответил за всех Алекс. — Но мы не совсем понимаем, что происходит.
— В Тмуите будет праздник в честь Бронзовой книги, — пояснил Тусет. — Мне придется задержаться на несколько дней. Верховный жрец хочет обставить мое возвращение в Абидос со всей торжественностью.
Он умолк, надменно поглядывая на слуг.
— Мы так рады за тебя, господин! — широко улыбнулся Треплос.