Интересно, почему я спички в свой первый осмотр не нашёл? Почти на самом видном месте лежали, в тряпочку замотанные. Увидел бы раньше, не ломал бы голову о том, куда попал.
Знахарка пришла, когда я достругивал заготовку для лука. От её ворчания меня посетило дежавю. Точно, вчера то же самое было.
— Ты зачем из дому вышел? Тебе лежать надлежит. Сколько раз говорить можно?
Ну да, если тянет поработать, ляг поспи, и всё пройдет. Сейчас ещё палкой махать начнет. Не-е, сегодня нужно слегка изменить наши взаимоотношения.
— Зачем ругаться, баба Софа? Солнышко полезней прохладной землянки. И вы присели бы, вон какая тут благодать.
Действительно, солнце разгулялось не на шутку. Становилось жарковато.
— Кха! Лучше он ведает, что ему надо. В землянке печь затопи, тепло будет, — проворчала она, но рядом села.
— Ну, ведаю я, конечно, не лучше вашего, но то что солнце дарит жизнь, мне известно.
Она внимательно на меня посмотрела и спросила вроде бы нейтральным голосом:
— Чего ещё знаешь?
— Знаю, что жизнь прекрасна и удивительна, — про себя автоматически продолжил: "Если выпил предварительно".
— В небытие плохо?
Оооо… похоже, назрел разбор полетов. Это за кого она меня принимает, за демона, что ли, какого-нибудь? Не-е-е… так дело не пойдёт.
— Как в небытие, не знаю, никогда там не был.
— А где был?
— Да жил себе не тужил. А потом взял вот заболел, — я с усмешкой посмотрел на неё.
О, как сверлит взглядом! Вы ж, мадам, на мне дыру протрёте!
— И где жил?
— Здесь недалече, — и ведь не врал же, я в Сибири много где бывал.
Судя по взгляду знахарки, она готова была взорваться. Ха… детектор лжи от правды заглючило!
— Баба Софа, вы хотели о чём-то со мной поговорить? Так не ходите вокруг да около, — я посмотрел на неё с легкой грустинкой. Надеюсь, я правильно оценил этого человека. Иначе мне… даже представлять не хочу.
— Хотела, — она отрешённо покачала головой. — Кто ты?
— На Мишку не похож?
— Норов тот же задиристый, но ты другой, — она задумчиво растягивала слова. — Он меня побаивался, а ты смотришь, как на ровню. Мишка не знал, что делать, крутился, как белка, а выхода не видел. Ты же, по глазам вижу, многое сразу решаешь с дальней задумкой, небось, на долгие годы вперёд дела свои рассчитал.
— Ну-у куда там! Жизнь такая штука — всегда сумеет преподнести сюрприз, особенно если решишь, что уже всё о ней знаешь. Вот и здесь оказаться я никак не ожидал. Радовался жизни и вдруг, — я усмехнулся, — чужих блох кормить стал.
— Где жил?
— Да жил-то я много где, но лучше спросить когда.
Софа задумалась надолго, видать, о своем, о девичьем. Но наконец ожила, посмотрела и, решив что-то, спросила:
— Когда ж ты жил?
Я с улыбкой посмотрел на неё — ну, была не была:
— Родиться я должен где-то через девяносто лет. А прожил до попадания сюда пятьдесят четыре года.
А прокурорский взор не меняется.
— Как к нам попал?
— Не знаю. Уснул там, проснулся здесь.
— Ритуалы какие справлял?
— Да никаких ритуалов…, - тут я замер: а ведь не помню, были там какие-нибудь ритуалы или нет. Может, пьяные реконструкторы вокруг меня весёлую джагу-джагу сплясали? А Вадик в ритме вальса постреливал в воздух ну очень холостыми зарядами… Бл…
— Впрочем, я был пьян и не помню происходившего перед переносом.
— Переносом?
— В будущем перемещение сознания из одного человека в другого будут называть переносом.
— Так у вас это часто деется?
— Нет, не часто. Наоборот, многие считали перенос невозможным, я тоже. Ходили, разумеется, слухи, будто такое случалось, но доказательств-то нет. Писатели в романах, конечно, много раз его описывали. Хм… каждый по-своему.
— А с Мишкой что?
— Не знаю. Я с ним не общался.
— Что с ним могло случиться? Какие о том у потомков суждения сложились?
— Ну, раз я его не ощущаю, то он или хорошо спрятался — в таком случае есть вероятность его возвращения, или он ушел навсегда, например, в моё тело.
Она отвернулась, покачала головой.
— Ох Мишка-Мишка! Боялась я за него. Слишком всполошный парень был.
Тяжело вздохнув, она продолжила:
— Слыхала я об этом переносе, Галина как-то рассказывала.
— Софа… эээ… ничего, если я по имени буду обращаться?
— Наедине можешь, а на людях зови Софья Марковна.
— Хорошо. Скажи, а можно ли связаться с ушедшим? Может, попробовать как-нибудь поговорить с Мишкой?
— Можно. Только сейчас его нельзя тревожить, время ему дать надо. Пусть уляжется всё.
— Что ж, так и поступим.
— Значит, тебе пятьдесят четыре года, — она задумчиво посмотрела на меня. — То-то ты нас с Машкой в оборот взял.
Хм… кто кого взял, ещё вопрос! Я вон молчать думал в тряпочку о попадалове, а меня растрясли, как грушу.
Постепенно приглядываясь на дневном свету, я уже понял — Софьин возраст вчера определён неправильно. Старостью тут и не пахнет. По виду ей от тридцати пяти до сорока или чуть больше. Хотя это для той жизни, а в данном времени всё иначе, да ещё в лесу. И тёмные круги под глазами, скорее всего, из-за моего лечения появились. А лицо красивое… точёное, нос прямой. Глаза ярко-зелёные. Из-под платка тугая коса по спине. Волосы каштановые, с заметной рыжинкой. И грудь… хм… есть.
Эх… лет десять назад сочный персик был, мужчины, наверно, проходу не давали. Что ж до сих пор не замужем-то? Сегодня пришла в белой вышитой рубахе, и сарафан новый, тёмно-синий. Интересно, она для меня так принарядилась? Попытался представить её в одежде 21 века. Ммм… чуток макияжа… и я с такой… не отказался бы по чашечке кофэ распить… за завтраком.
— Как жить думаешь?
— Жить? — я с трудом выплыл из фантазий. — Ну, сначала нужно обеспечить нас припасом на зиму, а там увидим.
— Ты, смотрю, надолго решил у меня обосноваться. Чё ж хозяйку не спросил? — знахарка с хитринкой на меня посмотрела.
— Да вот вижу, хозяйка помирать зимой собралась, дай, думаю, порадую. В тесноте да не в обиде, — не остался я в долгу.
— Хе-хе, помирать! Спасибо за радение. Да… жить после смерти Снегурки не очень-то хотелось, — в глазах мелькнула грустинка. — Но коли в моём доме прижилась парочка шебутных мальцов, о том и думать неча.
— Прости, невежливо о возрасте у женщины спрашивать, но всё же сколько тебе лет?
— Чего уж там. Тридцать седьмая весна в этом году пришла. А ты, поди, думал, я совсем старая?
— Ну…, - не хотелось мне признаваться, что вчера были такие мысли, — жизнь в лесу быстро старит. Не расскажешь, как здесь оказалась?
Меня смерили взглядом, ну, так, слегка. Почти как своего.
— Когда-то меня, молодую крепостную девку, отдали в обучение на гувернантку. Чуть постарше Мишки я в ту пору была. Пять лет отучили и послали в услужение к княгине Ольге Воронцовой. Хорошее было время, — она задумчиво посмотрела вдаль. — А вольную дали за заслуги мои, осталась у дочки старой княгини, Натальи Воронцовой. Полюбила её всей душой.
На лице появилась мечтательная улыбка.
— Мы с ней подругами были. Дааа… А через три года скандал вышел в семействе: нагуляла молодая княжна ребёночка на стороне. Да при родах надорвалось что-то в ней. Долго с постели встать не могла. Ольга Михайловна хотели ребёночка отдать в чужие руки, но Натальюшка не дала. Сильно его любила. Всего лишь год и прожили в отцовском доме, пока она поправлялась, а потом уехали мы подальше, в сибирскую усадьбу Воронцовых, что недалеко от Красноярска. Старая княгиня прокляла родную кровь на пороге и сказала, что возврата ни Наталье, ни сыну её в отчий дом уже не будет. Трудная дорога у нас вышла. По приезду в усадьбу разболелась княжна, опять слегла. Доктора только руками разводили. Знахарки смотрели. Помочь ни одна не смогла, но подсказали лекарку, способную чудеса творить. Решили к ней ехать.
Софа тяжело вздохнула.
— Предлагала я Натальюшке лета дождаться — не утерпела. В дороге сынишка простыл и сгорел в одну ночь, чуть до Галины-лекарки не доехали. Наталья Игоревна от несчастья такого в забытьё впала. Как ни лечили её, ничего не помогало. Целый год бедная княжна медленно угасала в доме у Галины. Так и ушла тихонечко, во сне. Светлая ей память.
Она перекрестилась, вытерла скатившуюся слезу и замолчала.
— Ты осталась у лекарки?
— Поперву в усадьбу пошла, о несчастьях поведать хотела. Так управляющий меня и на порог не пустил. Ехать к старой княгине и думать неча. Новую работу искать не захотела. Тогда и вернулась к Галине — звала она меня. Мы с ней за год Натальиной болезни сдружились, помогала ей по мере сил. Больно старенькая она была. Ну а как пришла одна, без денег, взяли меня в обучение. Так восемь лет вместе и прожили.
— Красноярск довольно далеко, как добиралась-то?
— Мир не без добрых людей: где подвозили, где пешком.
— И это, получается, Галинин дом?
— Нет, сюда она меня уже потом привела и оставила жить.
— Мм… объяснила, почему?
— Объяснила, конечно. Сказала, это лучшее, что она для меня нашла. Моя судьба здесь. Вот так уже второй год и живу.
— А знахарка сейчас где?
— Жила она недалеко от деревни Абанской. Но через две седьмицы, как я сюда перебралась, знакомый рассказал о пожаре. Сгорел Галин дом. Переживала сначала сильно, всё думала: "Будь я с ней, не было б этого несчастья". Но позже поняла: знала она, когда уйдёт.
Мда… эта Галина, пожалуй, знала и о моём появлении. Не она ли меня сюда затянула? Вряд ли теперь узнаешь. Задумавшись, автоматически задал следующий вопрос:
— Прости, а замуж почему не вышла?
Знахарка смутилась и минуты три молчала.
— За всю жизнь лишь одного достойного встретила… А он в жёны не взял.
Ээ-э, Саша, балабол, сворачивай, к чертям, этот разговор!
— Что ж, хозяйка, думаю, вы не будете против, если я небольшое строительство затею, а то погребок у вас маловат.
— Куда тебе строить, ты ещё ходишь-то с трудом, — взволнованно сказала Софа.
— Ну, само собой, не сразу. Оклемаюсь сначала.
— Ладно. Я как сюда переехала, ничего не меняла, да, видно, время пришло. Пойду поснедать сготовлю.
— Я там уже картошку с грибами потушил.
Знахарка удивленно на меня посмотрела.
— В грибах-то разбираешься?
— Разбираюсь, не раз уже готовил.
— Добро.
Да, серьёзный разговорчик прошёл! С одной стороны, просчёт последствий, проведенный мной, больших неприятностей не сулил. Но тем не менее было страшновато. Ведь пойди Софа на конфликт, и жизнь стала бы в разы тяжелее. О варианте "секир-башка" даже думать не хочется.
Знахарка отличалась от моего представления о деревенских колдуньях. Хоть и не слабая, но чувствуется душевный надлом — устала бороться с судьбой. Естественно, после того что я узнал о её жизни, многое стало понятно. Сейчас у неё выбор небольшой: или тяжелая зима одной, а это вряд ли возможно — пришлось бы проситься к кому-нибудь в деревне на постой, или я — неизвестный фактор, но мужчина, который знает, что делать. В деревню, видать, идти с поклоном не хочется, вот она и рада перевалить заботы на меня. Мда… А ещё мне кажется, моё появление она восприняла слишком спокойно. Может, Галина-лекарка обо мне предсказание оставила?