Кстати, тогда подонки ничего никому про приступ не сказали. Видимо, испугались огласки, что они, сама банда великого и могучего Кампоса, наделали в штаны и сбежали от какого-то русского. Для них это смерти подобно, ведь меня всего лишь исключат, а их позор остается на всю жизнь.
Но сейчас я хотел такую же ярость, как тогда. Я хотел порвать Толстому горло голыми руками. Я хотел его смерти. Его и его дружков, кого достану. И пусть потом вылечу отсюда, пусть никуда не смогу устроиться, буду работать дворником и грузчиком, стоять на учете в «дурке»… Я готов! Но эту гниду я сделаю!
…Если только моя единственная и самая лучшая подруга явится…
— Слышь, император! — вперед вышел сам Толстый. Ба, какими судьбами? — Слышь, ты! Мы тебя предупреждали, чтобы вел себя тихо и не выпендривался?
— А кто ты такой, чтобы предупреждать, что мне делать, а что нет? — занял я позицию «рогом в землю». Пока сойдет.
— Слышь, ты! Русская сволочь! — начал один их холуев, — Чё, приступ немотивированной храбрости?…
Но Кампос его резко одернул.
— Тихо! — И уставился на меня пронизывающим взглядом.
Толстый, в отличие от своих тупоголовых дружков, дураком не был. Да, его поведение насквозь пронизано «быковатостью», но для него это — единственный стиль поведения, который он знает, к которому с детства привык. Сам же он — человек умный и рассудительный. Относительно умный, конечно. Но это вдвойне страшно, учитывая претензии. Он подражает улице, подражает криминалу, оставаясь внутри прохаваным интеллигентом, талантливым управленцем без стыда и совести. Иначе бы не учился в этой школе.
— Слышь, Шиманьский, ну чего тебе нормально не жилось? Чего тебя все время на подвиги тянет? — тихим голосом спросил он, оставив в стороне «уличную» браваду.
— Не люблю, когда всякие уроды меня жить учат, Бенито! — честно ответил я, нахально улыбаясь.
Теперь дуэль. Кто не выдержит первым. Проиграю в любом случае я, но цель — дать в рожу Толстому, того стоит.
Я не выдержал. Просто знал, что будет дальше, и потому прыгнул первый. Так у меня есть преимущество первого удара — бью куда хочу и как хочу, правда, при этом теряю моральное право утверждать, что это не я начал драку, ведь получается, что ее начал именно я… Но в задницу это право!
Я промахнулся. Удар получился слабее, чем хотелось. На роже у Кампоса останется всего лишь небольшой синяк, да и тот быстро пройдет. Дальше на меня навалились. Со всех сторон. Я еще успел нанести несколько ударов, не глядя, в разные стороны, а потом…
…Потом меня долго-долго месили. Били не сильно, не зря же у них был «военный совет» вместо пары. Все предусмотрели и рассчитали! Но месили колоритно. Ногами, с шикарным замахом. Если бы такие удары проводить в полную силу, я бы уже давно был трупом. Тоже играют на публику, скоты!
Но и так пришлось несладко. Лицо затекло, на губах явственно ощущался привкус чего-то липкого и соленого. Толстый, как и положено лидеру, стоял рядом и что-то говорил «мне». Для толпы, естественно, я его просто не слышал.
…Ярость пришла тогда, когда понял, что проваливаюсь в беспамятство. Но это была совсем не та ярость. По ощущениям она напоминала мне котеночка. Я чувствовал себя эдаким маленьким злым задиристым котеночком, тогда как в день, когда они отступили, был грозным тигром. Даже в беспамятство не провалился — так, немного взревел, вскочил, бросился на Кампоса…
…И повис на руках его дружков.
Они снова навалились — скрутили, вывернули руки, не давая пошевелиться. Я ревел и выл еще минут пять, что-то орал, но двигаться не мог. И лишь тогда, когда ярость ушла, оставив после себя трясущиеся в судороге конечности и ощущение полного опустошения в душе, когда я безвольно повис на руках, в голос плача, вперед вышел Толстый.
— Вот видишь, Шиманьский, и на тебя управа нашлась! И ничего ты больше нам не сделаешь! — он с силой ударил под дых. Я судорожно задвигал ртом, пытаясь вдохнуть воздуха, но ничего не получалось.
— Ай-яй-яй! Наш великий император плачет! — обратился он к публике. Я чувствовал, как слезы текли и текли по лицу, не переставая. Сами по себе, я их не контролировал. — Как работать языком — он герой! Император! А как отвечать за базар — сразу нюни пустил! — снова удар.
— Может, попросишь прощение? Извинишься? За плохое поведение? А? Я тебя прощу! Чего молчишь?
Толстый подошел вплотную и наклонился к моему лицу. Дружки ослабили хватку, давая мне возможности наконец-то вдохнуть.
— Давай, Шиманьский, извиняйся! Мы все тебя слушаем! — затем встал и отошел в сторону, всем своим видом показывая, в каком он нетерпении.
Унизить меня решил? А вот не выйдет, парниша! Я, превозмогая боль во всем теле, смог выдавить:
— Идддиии наааахх…
Толстый взревел, словно раненый бык. Удар. Еще удар. Удары посыпались на меня градом! Он бил меня кулаками, как грушу, по корпусу, по лицу!.. Остервенело, осатанело, вымещая накопившуюся злость…
…Очнулся я на земле, лежа на спине. Надо мной нависал, заслоняя «дневной» свет, Кампос. Вокруг стояли дружки, как бы пресекая возможную попытку убежать. Я же не мог шевелиться, какой там бегать! Даже ползти не могу!
Бенито имел серьезный вид, серьезнее некуда. Его лицо не выражало привычную насмешку над поверженным противником. Да, он сегодня победил, но все еще меня опасался. Типа, уважал, как достойного соперника? Скорее всего. А это хуже, чем если бы презирал — последствия иные. Медленно, растягивая слова, проговорил:
— Значит, слушай сюда, Хуанито! — последнее слово он выплюнул с издевкой. — Я сегодня добрый. Живи. Но учти, это — последнее предупреждение. — Он тоже сделал паузу, обернувшись к публике, которой скопилось уже человек шестьдесят. — Еще один косяк с твоей стороны, и ты больше не будешь здесь учиться! Я слов на ветер не бросаю. Все понял?
Я многозначительно молчал, показывая этим свое к нему отношение.
— Я тебя предупредил! Всё, пойдем.
Он махнул рукой, и пошел в сторону города. Его дружки, перебрасываясь ехидными шуточками, направились следом.
Толпа, стоявшая вокруг, потопталась еще некоторое время, глазея на избитого меня, а затем медленно начала расходиться. Через четверть часа вокруг никого не осталось.
Я нашел в себе силы доползти до стены и облокотился, переводя дух, пытаясь прийти в себя.
— Ну, сколько тебе говорить, Хуанито, да не связывайся ты с ними! — рядом присел Хуан Карлос, тяжело вздыхая. — Как маленький! Что, трудно было промолчать?
— Ненавижу уродов! — только и смог выдавить я. Объяснять что-то такому приспособленцу, как он, бессмысленно. Тем более, сейчас.
— Ладно, держи вот… — он протянул платок. — И вот. — Из его рюкзака появилась бутылка с водой. — Это от Николь. Она сообразительная. Сбегала.
— Та девушка? — оживился я. — Новенькая?
— Забей на нее! На нее виды у Толстого! — убито ответил он, отводя в сторону глаза.
— ???
— Потом сам все спросишь и поймешь. Об этом вся школа знает. — Хуан Карлос снова вздохнул. — Ладно, император, вытирайся и вставай, пошли! Мне тебя еще до дома тащить, а это неблизко!..
Почти-тезка поднялся на ноги и отряхнулся…
* * *
Глава департамента безопасности
......Ее королевскому величеству
Совершенно секретно
Согласно Вашему приказу N4211084, наблюдение за объектом 528496, кодовое имя «Ангелок», продолжается.
За отчетный период новых способностей объекта не выявлено.
Все способности по-прежнему оцениваются как «выше среднего» и «отличные».
Коэффициент интеллекта 130. Замечена равно хорошая усваиваемость как точных, так и гуманитарных наук. Склад ума аналитический. Прогрессируют способности быстро принимать решения, в том числе нестандартные, а также ораторские способности.
Обращаю особое внимание, что, несмотря на большое количество способностей с характеристикой «выше среднего», только память и две-три незначительные особенности могут уверенно характеризоваться, как «отличные». И нет ни одной, претендующей на оценку «феноменальная» и «гениальная».
Внутреннее состояние объекта оценивается как стабильное, взгляды устойчивые, мировоззрение сформировавшееся. Характер твердый, уверенный. Несмотря на то, что был замечен в акциях протеста республиканцев, четких политических взглядов не имеет.
Ни одну из глобальных религий рьяно не исповедует, ко всем духовным течениям относится равно прохладно. Религию матери, католицизм, также не поддерживает.
Физически развит. Продолжает заниматься восточными единоборствами. Специалисты оценивают его состояние как «отличное», но перспективы «умеренные».
Взаимоотношения с окружающими сложные. С матерью — хорошие, хотя немного натянутые. Со сверстниками — неоднозначные: близких дружеских контактов с ровесниками малочисленны, контакты с девушками с поправкой на возраст умеренные, что говорит об относительной замкнутости объекта, но в пределах порога Лоренца. Также существуют явно конфликтные взаимоотношения с агрессивной группировкой однокурсников на почве иерархии в школьном обществе. Конфликт оценивается в 3 балла по шкале Рихарда, дополнительных усилий для его погашения со стороны ДБ не требуется. Поведение «Ангелка» в конфликте оценивается как стойкое, действующего типа, что говорит о его нетолерантности, нежелании избежать столкновений при имеющихся возможностях.
Побочные последствия генетического вмешательства проявляются регулярно, но не часто и в слабой форме.
В данный момент производить вербовочные и иные мероприятия по привлечению к службе не рекомендую
Приложение
Совершенно секретно
...Сестренка, для чего тебе эта бездарность? Ни по одному параметру, ни для оперативной, ни для аналитической работы объект не подходит. Никаких феноменальных способностей за восемнадцать лет так и не выявлено. Уровень хорошего клерка, не более. Считаю данный проект бесперспективным и настаиваю на закрытии.
Её королевское величество
Главе департамента безопасности
Совершенно секретно
Продолжать наблюдение.
Приложение
Совершенно секретно
...
Алиса, не лезь в чужие дела. Занимайся своими.
Глава 3. Инфанта
Хуан Карлос проводил меня до подъезда. Наверх я поднялся уже сам — тело болело, но болело терпимо.
Дома первым делом включил воду и залез в ванную — смыть с себя грязь, кровь и расслабить мышцы. И лишь через полчаса тупого лежания и созерцания потолка, в голову полезли первые мысли.
Ну я и дурак! Нет, ну, на самом деле, кто меня все время дергает за язык? Что мне мешает жить так, как живут все? Как тот же Хуан Карлос? Ведь эти уроды уж было отстали от меня!
Я что, своим глупым трепом могу что-то исправить? Изменить жизнь к лучшему? Хорошо, «опустил» Долорес, рассказал всем про «будущее» Кампоса. Что от этого в мире поменялось?
Да ничего!
Эмма не осознает, насколько она пала. Ее группировка дур считает себя утонченными гламурными красавицами, которым море по колено. Толстый же — бандит, и в будущем пойдет по папиной дорожке. Вообще, все папинькины сыночки пойдут по пути, уготованными им папеньками. А титуляры отправятся на работу куда-нибудь на Меркурий или Луну, где не хватает квалифицированных специалистов, прогниют там несколько лет, отрабатывая контракт на обучение, затем вернутся и начнут строить новую жизнь, уже собственную. И всем хорошо, все рады.