– Нет. – Он покачал головой. – Неподалеку отсюда есть одно место, которое строили поляки, – Лохам-Хагетаот.
– Это то же, что и Яд-Вашем?
– Только более мелкого масштаба. Но этого достаточно – там есть имена и биографии людей. Проезжай, я закрою ворота.
Дом на вершине холма был очень большим. Натали миновала его, не съезжая с дороги, спустилась по южному склону и притормозила у небольшого бунгало рядом с апельсиновой рощей. Вид отсюда открывался потрясающий. К западу, за обработанными полями, раскинулись песчаные дюны, развалины древних зданий и зубчатые волнорезы синего Средиземного моря. К югу, мерцая в знойном мареве, вздымались покрытые лесом скалы Натаньи. На восток убегала целая череда холмов и благоухающая апельсинами долина Шарон. К северу, за крепостями, которые считались древними даже во времена Соломона, и зеленым гребнем горы Кармель, лежала Хайфа с ее узкими улочками, вымощенными умытым дождем булыжником. Натали ощутила ни с чем не сравнимую радость оттого, что вернулась сюда.
Сол придержал дверь, пока она вносила сумки. В маленьком коттедже ничего не изменилось с тех пор, как она покинула его восемь дней назад: небольшая кухня, объединенная со столовой, образовывала одну длинную комнату с камином, вокруг скромного деревянного стола стояли четыре стула, беленые стены утопали в жарком солнечном свете, лившемся через два окна. Помимо этой гостиной в доме имелись две спальни. Натали отнесла сумки к себе в комнату, бросила их на широкую кровать и обратила внимание на свежие цветы в белой вазе на ее ночном столике.
Когда она вернулась на кухню, Сол варил кофе.
– Хорошо съездила? – спросил он. – Без проблем?
– Да. – Натали положила одну из папок на грубо отесанную поверхность стола. – Похоже, Сара Хэпшоу увидит все те места, где никогда не бывала Натали Престон, – рассмеялась она.
Сол кивнул и поставил перед ней большую белую чашку с густым черным кофе.
– Здесь тоже ничего не происходило? – поинтересовалась Натали.
– Нет, – откликнулся Сол. – Ничего и не могло произойти.
Она положила себе сахар и только теперь поняла, насколько устала. Сидя напротив, Сол протянул руку и ободряюще похлопал ее по плечу. Несмотря на его худое, покрытое морщинами лицо, Натали подумала, что сейчас он выглядит гораздо моложе, чем с бородой. Всего три месяца прошло, а кажется, целое столетие.
– Есть новые сведения от Джека, – произнес он. – Не хочешь прогуляться?
Она бросила взгляд на недопитый кофе.
– А ты возьми чашку с собой, – предложил Сол. – Мы пойдем к ипподрому.
Он встал и на минуту удалился в свою спальню. Вернулся он в свободной рубашке навыпуск, которая не смогла полностью скрыть выпирающую кобуру, засунутую за ремень, с револьвером сорок пятого калибра.
Они двинулись по склону на запад, мимо изгородей и апельсиновых рощ, туда, где песчаные дюны подползали к обработанным полям и зеленым лужайкам частных вилл. Сол перешел на акведук, который вздымался на двадцать футов над песком и простирался на многие мили по направлению к груде развалин и новым строениям, видневшимся на побережье. Юноша в белой рубашке, крича и размахивая руками, бросился к ним, но Сол что-то тихо сказал ему на иврите, тот кивнул и отошел. Сол и Натали двинулись дальше по грубому покрытию акведука.
– Что ты ему сказал? – поинтересовалась она.
– Я упомянул, что знаком с троицей Фрова, Ави-Йона и Негев, – пояснил он. – Все трое занимались здесь раскопками, начиная с пятидесятых годов.
– И все?
– Да. – Он остановился и огляделся. Справа от них синело море, а впереди, на расстоянии мили, в солнечном свете купалось целое скопление белых новых домов.
– Когда ты рассказывал мне о своем доме, я представляла себе хижину в пустыне, – сказала Натали.
– Так оно и было, когда я приехал сюда сразу после войны. Сначала мы строили и расширяли кибуцы Гааш, Кфар Виткин и Ма'аган Микаэль. А после Войны за независимость Давид и Ребекка обосновали здесь свою ферму…
– Это же настоящее поместье! – воскликнула Натали.
Сол улыбнулся и допил остатки кофе.
– Поместье – это место обитания барона Ротшильда. Теперь там расположен пятизвездочный отель «Дан Кесария».
– Мне нравятся эти развалины, – призналась Натали. – Акведук, театр, город крестоносцев – все такое древнее.
Сол кивнул:
– Когда я жил в Америке, мне очень недоставало этих временных слоев разных эпох.
Натали сняла с плеча красную сумку и положила в нее пустые кофейные чашки, предварительно аккуратно завернув их в полотенце.
– Я скучаю по Америке, – вздохнула она и, обхватив руками колени, взглянула на море песка, расстилавшееся внизу. – Мне кажется, я скучаю по Америке, – поправилась она. – Эти последние дни были такими кошмарными…
Сол ничего не ответил, и в течение нескольких минут оба сидели молча.
Первой заговорила Натали:
– Интересно, кто был на похоронах Роба?
Сол искоса взглянул на нее, и солнечный свет отразился от стекол его очков.
– Джек Коуэн написал, что шерифа Джентри похоронили на чарлстонском кладбище в присутствии представителей местной полиции и нескольких местных агентств.
– Нет, я имела в виду близких ему людей. Присутствовали ли там члены семьи? Его приятель Дерил Микс? Кто-нибудь из тех… кто любил его? – Она умолкла.
– Это было бы безумием, если бы ты отправилась туда, – тихо промолвил он после паузы. – Они бы тебя узнали. Кроме того, ты все равно не могла этого сделать. Врачи в Иерусалимской больнице сказали, что у тебя был очень тяжелый перелом. – Сол с улыбкой глянул на девушку. – А сегодня я что-то не замечаю, чтобы ты хромала.
– Да. – Натали улыбнулась в ответ. – Нога стала гораздо лучше. – И, переводя разговор на другую тему, тряхнула головой. – О'кей, так с чего начнем?
– Мне кажется, у Джека довольно интересные новости, но сначала я бы хотел все узнать о Вене.
Натали кивнула:
– Регистрационные книги отеля «Империал» подтвердили, что они были там – мисс Мелани Фуллер и Нина Хокинс, это девичья фамилия Дрейтон, – в тысяча девятьсот двадцать пятом, двадцать шестом и двадцать седьмом годах. А в отеле «Метрополь» – в тысяча девятьсот тридцать третьем, тридцать четвертом и тридцать пятом. Они могли ездить в Вену еще несколько раз, останавливаясь в других отелях, которые утратили свои архивы во время войны и вследствие разных причин. Мистер Визенталь продолжает поиски.
– А фон Борхерт? – осведомился Сол.
– Записей в регистрационных книгах нет, но Визенталь подтвердил, что Вильгельм фон Борхерт с двадцать второго по двадцать девятый год арендовал небольшую виллу в Перхтольдсдорфе, неподалеку от города. Она была разрушена после войны.
– А относительно… другого? – спросил Сол. – Убийств?
– Обычный набор уличной преступности, политические убийства, убийства на почве ревности и так далее. Потом, летом двадцать пятого года, три странных, необъяснимых случая. Два важных человека и женщина, известная венская социалистка, – убиты своими знакомыми. Во всех трех случаях у преступников не было ни мотивов, ни алиби, ни объясняющих причин. Газеты назвали это «летним помешательством», поскольку убийцы клялись, что не помнят, как совершали свои преступления. Все трое были признаны вменяемыми и виновными. Один казнен, второй покончил жизнь самоубийством, а женщина, зарезавшая свою подругу, была отправлена в сумасшедший дом, где через неделю утопилась в пруду.
– Похоже, наши молодые мозговые вампиры именно тогда и начинали свою Игру, – заметил Сол. – Обретали вкус к убийствам.
– Мистер Визенталь не смог установить связи, – продолжила Натали, – но он будет заниматься расследованиями для нас. Семь необъяснимых убийств летом двадцать шестого года. Одиннадцать – между июнем и августом двадцать седьмого… Но это было лето неудавшегося путча, когда на вышедшей из-под контроля демонстрации погибли восемьдесят рабочих, и венские власти были гораздо больше обеспокоены другими проблемами, чем смертью каких-то граждан из низшего сословия.
– Значит, наша троица сменила свои мишени, – задумчиво произнес Сол. – Возможно, убийство представителей их собственного круга стало для них небезопасным.
– За лето и зиму тысяча девятьсот двадцать восьмого года нам не удалось обнаружить никаких отчетов о преступности, – сказала Натали. – Зато в двадцать девятом в австрийском курортном городке Бад Ишль произошли семь таинственных исчезновений. Венская пресса писала о заунерском оборотне, потому что всех исчезнувших – а среди них были очень влиятельные лица как в Вене, так и в Берлине, – в последний раз видели в шикарном ресторане «Заунер».
– Однако подтверждений того, что в это время там находился наш молодой немец со своими двумя американскими подружками, нет? – спросил Сол.
– Пока нет, – ответила Натали. – Но мистер Визенталь сказал, что в округе имелось множество частных вилл и отелей, которых давно не существует.
Сол удовлетворенно кивнул. Одновременно, как по команде, оба подняли головы и проводили взглядом эскадру из пяти израильских Ф-16, которые с ревом низко пролетели над морем, направляясь к югу.
– Это только начало, – сказал Сол. – Конечно, нам нужны подробности, гораздо больше подробностей, но начало положено.
Несколько минут они сидели в тишине. Солнце спускалось к юго-западу, отбрасывая изощренные тени от акведука на песок дюн. Весь мир купался в красновато-золотистом сиянии.
– Этот город в двадцать втором году до нашей эры начал строить Ирод Великий – доносчик и прихлебатель – в честь Цезаря Августа. К шестому веку нашей эры он стал административным центром с сияющими белизной театром, ипподромом и акведуком, – наконец промолвил Сол. – В течение десяти лет здесь был прокуратором Понтий Пилат.
– Ты уже рассказывал мне все это в прошлый раз, – напомнила Натали.
– Да, – кивнул Сол. – Смотри. – Он указал на дюны, наползающие на каменные арки. – Большая часть всего этого была скрыта на протяжении последних пятнадцати столетий. Акведук, на котором мы сидим, раскопали лишь в начале шестидесятых годов.
Натали о чем-то напряженно думала, и ей было, видимо, не до исторических экскурсов.
– Так что же осталось от власти Цезаря? Чем кончились политические замыслы Ирода? Куда подевались страхи и предчувствия апостола Павла, сидевшего здесь в заключении? – Сол помолчал несколько секунд. – Все погибло, – ответил он сам себе. – Погибло и занесено прахом времен. Погибла власть, исчезли и погребены ее символы. Ничего не осталось, кроме камней и воспоминаний.
– О чем ты, Сол?
– Оберсту и этой Фуллер, должно быть, сейчас по меньшей мере семьдесят. На фотографии, которую мне показывал Арон, изображен мужчина лет шестидесяти. Как однажды сказал Роб Джентри, все они смертны. И со следующим полнолунием уже не восстанут из мертвых.
– Значит, ты предлагаешь, чтобы мы оставались здесь? Сидели у моря и ждали погоды? – Голос Натали задрожал от гнева. – Мы будем прятаться, пока эти… эти монстры не перемрут от старости или не угробят друг друга?
– Здесь или в каком-нибудь другом безопасном месте, – ответил Сол. – Тебе же известна альтернатива – нам тоже придется лишать кого-то жизни.