Когда все книги перетащили, кабинет стал похож на изрядно запущенный архив. На подоконнике, на сейфах, на телефонном столике и шкафу для одежды лежали тома.
— Ну вот, — удовлетворенно оглядел кабинет Викторов. — Теперь давай подумаем над тем, что мы имеем и что будем делать дальше.
— Имеем тонну макулатуры, — пробормотал Сокольников, ощутил строгий взгляд своего начальника и умолк.
— Неким работникам завода «Стройдеталь» перестало хватать зарплаты, — заговорил Викторов. — Тогда они стали договариваться со строительными организациями и выписывать фиктивные накладные на стройматериалы. Знаешь, что такое «фиктивные»?
— Это значит, что липовые, — тон у Сокольникова был мрачноватый. Он чувствовал себя в положении школяра, и это ему не нравилось.
— Не совсем. Они, эти жулики, люди не глупые и машины порожняком с завода не гоняли. Просто грузили поменьше, чем показывали в накладной. Или другим сортом, подешевле. А излишки, естественно, продавали на сторону. Понятно?
Сокольников кивнул.
— Все понятно? — допытывался Викторов.
— Все, все.
Викторов вздохнул:
— Хорошо тебе. А мне пока что очень многое не ясно.
Насмешки в его словах не было. Грустновато они прозвучали.
— А что именно не ясно? — осторожно спросил Сокольников.
— Да так… — Викторов легонько стукнул ладонью по столу. — Будем работать…
Сокольников уже хотел спросить, какая теперь будет у него задача, но в этот момент отворилась дверь и вошел старший опер Трошин. Его Сокольников успел запомнить. Дело в том, что Трошин был передовик. Его фотография, большая и цветная, висела на Доске почета. Мимо этой доски все по утрам шли на работу, что обеспечивало лучшим людям широкую известность даже среди новичков вроде Сокольникова.
На снимке Трошин получился очень удачно: русая шапка волос, внимательный, вдумчивый взгляд. По фотографии сразу было понятно, что старший оперуполномоченный Трошин человек надежный и положительный. Да и в жизни Трошин выглядел как настоящий отличник.
— Викторов, — сказал Трошин, — рыбный заказ брать будешь?
— Давай, — рассеянно согласился Викторов.
— А молодой твой?
Не успел Сокольников обидеться на такое обращение, как Викторов поправил передовика.
— Тут у нас все сотрудники, — сдержанно сказал он. — Олег, ты будешь брать заказ?
— Я не знаю, — ответил Сокольников, одновременно шаря в пустом кармане. — А что за заказ?
Трошин положил перед ним листочек со списком и снова повернулся к Викторову.
— Я слышал, ты «Стройдеталь» начал бомбить?
— От кого же ты, интересно, это слышал?
— Между прочим, я тоже в отделе работаю.
— Да ну? — спокойно удивился Викторов.
— Там все непросто.
— А что конкретно? Почему? По какой причине?
— Если хочешь, как-нибудь поговорим. — Трошин не принял насмешливого тона и в свою очередь решил уколоть: — Я тебе сочувствую, Викторов… После таких реализаций к дантисту ходят.
— Смотри ты… А зачем?
— Зубов недостает.
— Это хорошо. — Викторов выглядел задумчивым. Даже немного сонным. — Ты мне вот что скажи, Женя…
— Да?
— Деньги за заказ тебе отдавать?
Трошин ждал другого вопроса. Он внимательно посмотрел на Викторова и, поиграв бровями, сказал:
— Деньги принимает Тоня. Желаю успеха, Викторов.
Сокольников догадался, что в их отношениях не все было ладно, но причины не понимал. Ему казалось странным, что два таких значительных человека не дружны между собой.
— Пойдем к Тоне, Олег? — будто встряхнувшись, предложил Викторов. — Так что насчет заказа?
— Я бы взял, — сказал Сокольников, — только у меня с собой денег нет…
* * *
Деньги Викторов ему одолжил. Дома Сокольников с немалой гордостью выложил на стол содержимое большого полиэтиленового пакета. Чего тут только не было! Банка красной икры и банка черной, лосось в собственном соку, полкило кеты, копченая спинка осетра и даже килограмм дефицитнейшей воблы в отдельном бумажном кульке.
Осмотрев все это, отец тихо присвистнул и покачал головой.
— Смотри-ка, мать, — с непонятной иронией сказал он. — Олег-то у нас — добытчик.
— А чем плохо? — Мать тут же отреагировала на интонацию. — Ведь не крадено!
— Это у вас всем дают? — нейтрально полюбопытствовал отец.
— Всем.
— Здорово. А у нас в цехе такой заказ на пятнадцать человек разыгрывают. Но без воблы.
— Сравнил тоже, — сказала мать.
— И где же такие наборы приобретаются?
— Недалеко. — Сокольников понемногу начал обижаться. — В рыбном возле Новокузнецкой.
— Скажи пожалуйста! Недавно туда заходил, так кроме минтая только луфаря увидел. Вообще тоже рыба… с плавниками. Еще иваси была.
Отец пошел и лег на диван.
— Ну, а если, к примеру, завтра в этом магазине придется проверку делать? — спросил он через минуту.
— Я магазинами не занимаюсь, — сердито ответил Сокольников.
— Ну, не тебе. Сослуживцам твоим.
— Что ж, и сделают… Собственно, зачем это вдруг там делать проверку?
— Мало ли! Покупатели пожалуются. Или кто-то проворуется. Могут они провороваться?
— Нет. — Сокольников постарался вложить в свои слова как можно больше убежденности. — В этом магазине все в порядке. Иначе мы бы с ними связываться не стали.
— А-а! — глубокомысленно сказал отец. — Тогда другое дело.
Мать не выдержала.
— Прекрати! — цыкнула она. — Чего дурака валяешь? Люди вокруг не хуже живут. Все воруют, что ли? Оглянись, прежде чем вопросиками шпынять.
— Все-все. — Отец повернулся на бок, носом в стенку, а газету положил на затылок.
Мать засмеялась и звучно шлепнула по газете полотенцем.
— Вставай, еда на столе…
Они ужинали, смотрели телевизор, все было как обычно, а Сокольников думал, что вопросы свои отец задавал неспроста. Действительно, что, если?.. Ну так что ж! Пойдут и проверят. Хотя конечно же не очень-то удобно устраивать проверку симпатичной заведующей в тугом крахмальном халатике, которая лично отпускала товар с такой приветливой улыбкой. Во всяком случае Сокольников предпочел бы с проверкой к ней не ходить. С другой же стороны получается, что в магазин теперь вообще не зайди! В другой район, что ли, ехать?! Надо бы с Викторовым поговорить на эту тему.
* * *
Когда Сокольников возвращался с обеда, в коридоре его остановил Трошин.
— Как раз ты мне и нужен, — радостно сообщил он. — У тебя время есть? Тогда зайди.
В его кабинет Сокольников попал впервые. Ничего себе кабинет. Самый светлый, наверное, в отделе — угловой, окна на две стороны. На самом видном месте переходящий вымпел «Лучший оперативный сотрудник».
На столе у Трошина лежали какие-то бумаги, и он быстро перевернул их лицевой стороной вниз, чтобы Сокольников ненароком не прочитал, а на его недоуменный взгляд назидательно заметил:
— Это сопутствующий принцип нашей работы. Привыкай.
— Какой «принцип»? — удивился Сокольников. — Не доверять никому?
— Доверие тут ни при чем. Важен порядок. Кроме твоего непосредственного начальника, никому не положено знать, чем ты занимаешься. Это называется бдительность.
— И Чанышеву не положено?
— Чанышев и есть твой непосредственный начальник. Не валяй дурака. Ты все прекрасно понял.
Сокольников готов был с ним согласиться, но что-то мешало. Мало приятного было в такой бдительности.
— Ты садись, — сказал Трошин. — Как у тебя с общественными науками?
— Нормально, — пожал плечами Сокольников. — А в чем дело?
— Яснее ясного это дело… Ты у нас молодой, растущий… — Последние два слова он проговорил как бы привычной скороговоркой. — Есть мнение доверить тебе важное общественное поручение. Станешь у нас политинформатором. Раз в неделю будешь рассказывать о текущих событиях внутренней и внешней жизни. То есть международной. Мы считаем, что тебе такое поручение по плечу. К тому же надо заботиться о своем служебном будущем. Показать себя на общественной работе ответственным и размышляющим товарищем. Все понимаешь?
Сокольников кивнул, пожал плечами, сказал: «Ладно». Все ясно. Раз новенький, обязательно чем-нибудь загрузят. Хорошо еще, что не стенгазету выпускать. Интересно, есть тут стенгазета? Только непонятно, зачем Трошин так с ним разговаривает. Словно перед телекамерой. Мог бы и попроще сказать.
— Очень надеюсь, что ты нас не подведешь, — сказал Трошин в таком же неестественно-выспреннем тоне.
— Ладно, — повторил Сокольников. Ему стало неудобно.
— Вот и отлично. — Трошин встал и поправил на стене вымпел. — Ну, как у вас дела на «Стройдетали»?
Сокольников и сам не знал точно, как у них дела.
— Нормально. Работаем.
— А перспектива есть?
— Сейчас пока трудно сказать, — подумав, ответил Сокольников.
— Викторов-то как считает? — выспрашивал Трошин вроде уже просто из вежливости, чтобы не обрывать разговор. Сам он уже копался в своем сейфе.
— Кое-что интересное есть.
— Ну… хорошо. — Трошин вытащил толстую папку и разложил на столе. — Значит, договорились. Со следующего понедельника ты и начнешь. Готовься посерьезнее. Вполне возможно, будут проверяющие…
Спускаясь к себе, Сокольников вдруг вспомнил, что обещал купить матери почтовые конверты. Киоск был метрах в двухстах от управления. Накинув куртку, выскочил за ворота и едва не столкнулся с Севой. Тот стоял у газетного стенда, заложив руки в карманы очень модного плаща, только еще слишком легкого по такой погоде. На кончике большого носа Севы поблескивала капелька влаги.
— А! Олежек! — обрадовался Сева и простуженно швыркнул. — Какая встреча.
— Привет, — сказал Сокольников. — Ты как тут оказался?
— Вот бумаги относил, которые твой начальник затребовал. А как твои дела?
— Нормально, — сказал Сокольников в который раз за последние полчаса.
— Ты в какую сторону? — полюбопытствовал Сева.
— Конверты купить.
Сева пошел сбоку и швыркнул два раза подряд.
— Вот мне интересно, — сказал он, — наше дело сложное считается или как?
— Или как… — Сокольников пожал плечами.
— Ты знаешь, мне кажется, что вы ничего не найдете.
— Почему же?
— Так ведь нет ничего, — хитро сказал Сева. — Ты что же думаешь, там все жулики сидят?
— Я ничего не думаю.
— Если дело только в недостаче. Так это мура.
— Как сказать, — Сокольникову ужасно надоел Сева со своим разговором, и он был рад, что киоск уже рядом.
Пока он покупал конверты, Сева топтался рядом, изъявляя готовность сопровождать Сокольникова и далее.
— Я тебе точно говорю, — продолжил он, — недостача и хищение — разные вещи. Вот если есть еще что-то, тогда совсем другое дело.
— Есть, есть, не беспокойся, — сказал Сокольников, чтобы Сева поскорее отвязался.
— Ну, например, что? — с живым интересом спросил Сева.
— Секрет, — раздражаясь, ответил Сокольников.
— Да ты не торопись, Олежек, — засуетился Сева. — Я вообще с тобой хотел поговорить. Знаешь, все эти дела на заводе… Неприятно. Честно, неприятно. У нас руководство неплохое, я тебе точно говорю. Всегда могут войти в положение, понять человека… Такое не часто встретишь. А тут ходят люди, можно сказать, в неизвестности… Надо бы помочь, а, Олежек?