Я задумалась. Плохо еще, что Абрикосовка – поселок небольшой, а сейчас, не в сезон, – и немноголюдный. То есть по улицам бродит, как говорится, полтора человека, и все они с жадностью смотрят друг на друга. А это кто, да куда пошел, да зачем? И конечно, очень подозрительно, когда внучка выспрашивает про собственного деда у посторонних людей. И без того старика в колдуны рядят, а так и вовсе всю семью занесут в категорию придурков.
В общем, с утра, как только я проснулась в своей жесткой гостиничной койке, задачка показалась мне абсолютно невыполнимой. Я растерянно пила кофе – сварганила сама, кипятильником, а в голове вспыхивали-вертелись обрывки книжно-дурацких фраз типа «она обнажила ствол» или «оба затаились в засаде».
Вида на море мой номер не имел – гостиничка на европейский манер ввела на это удовольствие пятидесятипроцентную наценку, и я решила, что оно того не стоит. Чай, не баре, можем до набережной и ножками дотопать.
Допила кофе. Оделась. Дотопала. Приземлилась на лавочке. Денек, увы, хмурый, но море все равно бесподобно. Только, наверно, скучно ему – пляжи пустые, кафе закрыты, магазины заколочены. Единственное, что работает, – дурацкий автомат-клешня. Засовывай десять рублей и пытайся выудить мягкую игрушку. Неужели есть желающие?
Я непонятно зачем достала десятку. Вон та симпатичная черепаха, кажется, лежит вполне удобно. Спешить не стала – как следует рассчитала траекторию, присмотрелась, прицелилась… и зацепила игрушку в клешню. Уже возликовала, да в последний момент, в паре сантиметров от лотка для выдачи призов, улов сорвался.
«Вот так и дед, – мелькнуло у меня. – Вроде бы прост, бесхитростен. Никаких загадок. Болтун и балабол. А попытаешься его схватить – мигом ускользает».
Интересно, он про эту чашу все наврал или только местами? Утверждал, что нашел ее на пляже после шторма – это правда? А потом она его выручила, когда его катер заглох в открытом море. Тоже вранье? Кто бы мог на эти вопросы ответить?
И тут же в голове промелькнуло: как кто? Конечно, дедовы соседи по причалу. Он ведь говорил, что у них там, на «Газовике», целый кооператив. Как у нас в Москве есть гаражные, так у них, в Абрикосовке, – катерные. И контингент уж наверняка мужчины, а не тетки без возраста, к которым у меня нет никакого подхода. Вряд ли, конечно, эти дядьки молодые, но со старичками небось будет даже проще. По нашим институтским преподавателям сужу – в их рядах встречаются такие забавники, такие любители юного слабого пола, что только глазами похлопай – и студентке зачет автоматом поставят, и преподавательницу в Консерваторию пригласят.А добраться до «Газовика» сейчас, по дневному времени, можно и берегом моря. Раз дед ходил – значит, и я дошагаю. Заодно воздухом морским подышу.
Несмотря на уроки, преподанные детективной литературой, никакой легенды я разрабатывать не стала. Решила рассказывать правду: приехала без звонка повидать деда, а он куда-то исчез, и я понятия не имею, где его искать, может, вы, друзья и соседи, поможете?
…И в первом же ангаре, где над старым-престарым катерком колдовали двое еще более дряхлых дедков, чем мой, я наткнулась на полное недоумение:
– Шадурин? Уехал?! Так он же еще вчера здесь был, со своей «Катти Сарк» возился…
– И никуда уезжать не собирался?
Деды недоуменно переглянулись.
– Нет, – покачал головой первый. – Ничего не говорил.
– Не говорил, – поддакнул второй. – Наоборот: сказал, что завтра, то есть уже сегодня, хочет на ставриду пойти.
Еще интереснее. В самом ли деле дедова вилла абсолютно пуста? Уж не случилось ли со стариком какой беды?!
– А дома у него что? – потребовал один из стариков.
– Пусто. Ворота на засове. Сторожка на замке. Фонтан укрыт.
– Раз на засове – значит, точно уехал, – авторитетно заключил второй лодочник.
– Но куда? – жалобно воскликнула я.
– Сейчас узнаем, – с готовностью закивали деды. – У нас тут все про всех знают.
…Особо очаровывать моих новых престарелых знакомых даже не пришлось – они сами приняли в моей судьбе чрезвычайно деятельное участие. Для начала предложили кров («Не хоромы, конечно, как у вашего дедушки, но удобства в доме, и горячая вода целых два часа в день») – я отказалась. Потом озаботились, не голодна ли я, и стали наперебой пичкать домашними бутербродами – тут я капризничать не стала. И бутерброды съела, и сладким чаем из термоса запила. А когда насытилась, мы втроем отправились по остальным ангарам. Вести следствие.
– Всех обойдем, – пообещал первый старичок.
– У нас, внучка, чай, не Москва, – подхватил второй. – Кто-нибудь про твоего деда что-нибудь да слышал…
Я, признаться, их оптимизма не разделяла. Уж если дедуля решил исчезнуть – придумает, как замести следы. Не зря же у него два тюремных срока за плечами.
Я уже поняла: старика не найти, а вот узнать о нем как можно больше, наверно, получится.
И, пока мы бродили от ангара к ангару, не ограничивалась вопросом: не знаете ли, куда исчез Шадурин? Пыталась каждого, с кем говорила, развести , как говорит мой братец Макс, по углам . То есть – нацелить разговор на деда. Его чашу. На его чудесное спасение в шторм. На катастрофу с его домом. И на счастливый лотерейный билет…
Однако очень быстро выяснилось: все мои собеседники ведут себя по одному шаблону. Произношу слово «чаша» – недоуменно поднимают брови: о чем это ты? Упоминаю, как в прошлом марте утлая «Катти Сарк» едва не потерпела кораблекрушение, тоже удивляются, а какой-то изрядно поддатый, несмотря на утреннее время, мужик и вовсе расхохотался:
– В том марте? Рыбалка? Шторм? Полная брехня. Его шаланда тогда вообще на приколе стояла, у нее движок полетел…
О том, что прежний дедов дом под гнетом природных катаклизмов обрушился и погреб все имущество, здесь знали. А вот откуда у старика взялись деньги на новое роскошное строительство – версии разнились. Причем о счастливом лотерейном билете не упоминал никто.
Один дяденька поведал мне уже слышанную вчера историю про то, как дед ходил, не оставляя следов, и философски изрек, что с таким умением добыть миллионы – не проблема. Другой, желчный, напомнил о дедовой судимости и предположил, что старик имеет подпольный цех, где печатает фальшивые деньги. Двое подростков – они возились с несолидной, на фоне настоящих, пусть и старых катеров, резиновой лодкой – доложили, что дедуля нашел клад, и они даже готовы показать место, где именно он был зарыт.
А самую интересную версию выдал грустный, явно похмельный мужик – он сосредоточенно подкрашивал гордую надпись на борту своего растрескавшегося от времени катера «Флагман»:
– Да, видно, тот парень его баблом и ссудил.
– Какой еще «тот»? – удивилась я.
Мои старички-провожатые, хотя и утверждали, что здесь, в Абрикосовке, всем известно все, тоже недоуменно переглянулись.
– Расскажу. Поехал я однажды в Геленджик. В загс.
– Куда-куда? – дружно расхохотались деды.
– Справку брать. О разводе, – вздохнул дядечка. – Дали быстро. Вышел из загса, а он, в смысле, загс, – прямо на Набережной. До автобуса еще час, вот я и решил прогуляться, мороженого съесть. Чешу и вижу: мне навстречу Матвеич, весь такой важный, в костюме парусиновом. Я только хотел подойти, спросить, куда это он так вырядился, да вдруг вижу: прямо рядом с ним «Мерседес» тормозит.
– Какой еще «Мерседес»? – дружно заусмехались мои старички.
– Какой, какой. «Шестисотый», – отрезал рассказчик. – А сзади еще и джип с охраной.
Тут деды и вовсе полегли, а я грустно вздохнула. Похоже, много у них тут, в Абрикосовке, болтунов-фантастов…
Мужичок обиженно насупился и смолк.
– А кто ж в «Мерседесе»-то был? – продолжали глумиться дедки. – Никак Алла Пугачева? Или Киркоров?
Я взглянула на них с укором и вежливо спросила рыбака:
– Расскажите, пожалуйста, дальше.
– А я откуда знаю, кто там был? – буркнул тот. – Мужик какой-то. Довольно молодой, лет сорок. Много – пятьдесят. По роже – не наш. Московский. Бледный такой. Он из своей тачки вылез, с Матвеичем за руку поздоровался, а потом из джипа такой шкаф вышел, видно охранник, и дверцу перед ними растворил. Ну, они и сели, а я дальше пошел…
– И все? – вновь залились деды.
– А чё еще-то? – пожал плечами тот.
– Может быть, вы чего-нибудь заметили? Услышали? – пришла на помощь я.
– Да ну, еще лезть к ним, – буркнул мужик. – Я, как такую петрушку увидел, здороваться сразу передумал. «Мерс» вроде бронированный, охранники с пушками…
– А Матвеич тоже со своим ружьем был? – еле сдерживая хохот, поинтересовался один из моих дедков.
– Ничего больше не скажу, – окончательно обиделся рассказчик.
– Ну пожалуйста! – Я добавила в голос бархата и широко улыбнулась.
– Дык и слышать там было нечего, они сразу в машину сели, – неохотно признался мужик. – Единственное, что… дедушка ваш, когда руку этому мужику пожимал, сказал ему: «Ну, привет, Гагин!» А дальше – они уехали. Очень быстро.
– Полное вранье! – хохотнули мои старички.И я, пожалуй, с ними согласилась бы. Если б не эта фамилия, Гагин… Где-то я ее уже слышала…
Вечер на море сейчас совсем не то, что летом. И дело даже не в количестве звезд на небе, не в теплом ветре и не в курортниках, щеголяющих голыми телесами. Летом на море какая-то совершенно другая атмосфера, гремучий коктейль из флирта, раздолбайства и разудалых казацких песен. А зимой тут – словно в тибетском монастыре. Величественно, холодно, пусто и постоянно тянет думать о вечном.
…Когда смерклось, я отправилась бродить по набережной – настоящая одинокая дама на морском берегу, только собачки, как у Чехова, не хватает. Вечер был, особенно в сравнении с Москвой, почти теплым – градусов десять с плюсом, но холодный ветер с моря (кажется, дед называл такой «морячком») сводил на нет все мои попытки насладиться прогулкой. Приходилось не вальяжно вышагивать, а двигаться резво, спортивной трусцой. Зато голова, спасибо бодрящей прохладе, свежая, мысли так и кипят.
Значит, все дедовы рассказы – про чудесное спасение в шторм, про лотерейный билет и про огромный выигрыш – оказались чистой воды выдумкой. Не полагаясь только лишь на его приятелей по причалу, я не поленилась прогуляться и до местной сберкассы. Сняла с кредитной карточки денег – номер в «Морской розе» оказался недешев, а заодно побеседовала со словоохотливой кассиршей. Увидела, что к ее окошку приляпаны билеты лотереи «Золотой сундучок», и спросила:
– Хорошая вещь? Выигрывают люди?
– Выигрывают, – закивала кассирша. – На той неделе Борька со Школьной улицы аж тыщу рублей взял.
– Подумаешь, тыща… – напустила я на себя богемный вид.
– А что, это не деньги, что ли? – обиделась дама. – У нас в поселке пенсии немногим боле… – И тут же подпустила шпильку: – Ну, вы-то в своей Москве в золоте купаетесь.
– Может, кто и купается, только не мы, – обиделась, в свою очередь, я. И вернула разговор к прежней теме. – А больше тысячи у вас кто-нибудь в этот «Золотой сундучок» выигрывал?
– Вот дался он вам! – вздохнула кассирша. И тут же сменила тон на подозрительный. – А чего это вы все выспрашиваете? Мы вообще-то такую информацию разглашать права не имеем. Тайна выигрыша.