– Только одно: она у тебя по-прежнему великолепна.
– Но какого черта ты вспомнил об этой бабе?
– А такого, что сейчас она находится в тюрьме и, между прочим, готовится к досрочному освобождению. Я вот все думал, написал ты туда письмо или нет?
– Как, уже готовится? Вот дьявольщина! Когда же это было – три, четыре года назад?
– Почти пять. Я слышал, что через несколько месяцев она предстанет перед комиссией по досрочному освобождению. Я хочу написать в комиссию письмо, но было бы хорошо, получи они соответствующее письмо и от прокурора.
– Не беспокойся. У меня на такой случай заготовлена в компьютере стандартная форма. Все, что нужно сделать, – это изменить имя, статью уголовного кодекса и вставить пару-тройку конкретных деталей пострашнее. Основу письма составляет сообщение, что данное преступление слишком отвратительно и ужасно, чтобы комиссия могла рассматривать возможность освобождения преступника в указанное время. Очень убедительное письмо, доложу я тебе. Завтра же и отправлю.
– Очень хорошо. Спасибо.
– Знаешь, на месте тюремной администрации я запретил бы давать этим маньячкам Библию. Они, пока сидят, становятся такими религиозными, что чуть ли не на каждом шагу цитируют Священное Писание. Ты, кстати сказать, бывал когда-нибудь на слушаниях комиссии по досрочному освобождению?
– Пару раз.
– Между прочим, там можно с большой для себя пользой провести денек, если есть свободное время и мысли о самоубийстве тебя не одолевают. Как-то раз я просидел там полдня в ожидании, когда начнут рассматривать дело о досрочном освобождении одной из моих... хм... подопечных, которая убивала, копируя Чарли Мэнсона. Когда рассматриваются такие крупные дела, окружная прокуратура предпочитает посылать не письма, а своего человечка. Ну так вот, пока я там сидел, комиссия успела рассмотреть с десяток похожих дел. И все эти бабы цитировали Послание к коринфянам, Апокалипсис, Евангелие от Матфея, святого Павла, Иону – стихи с третьего по шестнадцатый – дескать, Иона то, Иона сё... И ты знаешь, это срабатывает! Старые пердуны, заседающие в комиссии, покупаются на все это дерьмо. Кроме того, старичкам нравится разглядывать этих телок, которые, заламывая руки, взывают к их состраданию. У них, по-моему, от этого даже встает... Ох, что-то я разболтался не по делу. Но ты, Гарри, сам виноват – вызвал меня на этот разговор...
– Извини, если что не так.
– Да ладно... Ну, что нового в мире? Давненько не видел тебя в суде. Есть у тебя что-нибудь по моему профилю?
Босх ждал именно этого вопроса, чтобы ненавязчиво перевести разговор на Арно Конклина.
– Да так, ничего особенного... Кстати, хочу тебя спросить: ты знал Арно Конклина?
– Арно Конклина? Конечно. Между прочим, это он взял меня на работу в прокурорский офис. Но почему ты спрашиваешь?
– Спросил и спросил. Без всякой задней мысли. Я, видишь ли, просматривал старые папки, чтобы освободить место в шкафу, и наткнулся на стопку древних газет, где этому человеку посвящено несколько статей. Я прочитал их и подумал, что речь там идет о тех временах, когда ты начинал работать в офисе окружного прокурора.
– Что ж, Арно по крайней мере старался быть хорошим парнем. Хотя, на мой вкус, в нем наблюдался избыток идеализма и пафоса. Тем не менее в общем и целом он был человеком достойным. Особенно если учесть его попытки усидеть на двух стульях и быть одновременно и законником, и политиком.
Гофф рассмеялся над собственной шуткой, но Босх хранил молчание. Гофф говорил о Конклине в прошедшем времени. Босх почувствовал сдавившее грудь разочарование и понял, как все-таки велико в нем желание отомстить.
– Он что, умер?
Босх прикрыл глаза и дал себе мысленную установку успокоиться. Ему не хотелось, чтобы Гофф подметил в его голосе чрезмерную заинтересованность.
– Нет, что ты, жив. Возможно, я неудачно выразился, но я говорил о том времени, когда знал его и считал хорошим парнем.
– Он где-нибудь сейчас практикует?
– Ну нет. Он уже старик и давно отошел от дел. Раз в год его вкатывают в большой зал, где происходит ежегодный банкет, который устраивает городская прокуратура. Там он лично вручает приз имени Арно Конклина.
– Это еще что такое?
– Кусок полированного дерева с латунной табличкой, который выдается лучшему административному прокурору года, то есть фактически представителю исполнительной власти. Можешь в такое поверить? Этот парень каждый год вручает награду так называемому прокурору, который и в суде-то никогда не бывает. Обычно премия достается главе какого-нибудь подразделения. Уж и не знаю, как организаторы торжества определяют, кто из них лучший. Возможно, тот, кто дальше всех засунул свой нос в задницу окружного прокурора.
Босх рассмеялся. В общем, смеяться было особенно не над чем, просто он испытал большое облегчение при мысли о том, что Конклин жив.
– Ничего смешного, Босх. Напротив, все очень грустно. Административный прокурор, подумать только! Да это же оксюморон, соединение несоединимого – прямо как Эндрю-сценарист или ирландец-трезвенник... Впрочем, меня, кажется, опять понесло. И опять ты, Босх, тому причиной. Зачем вызвал меня на этот разговор?
Босх знал, что Эндрю делит апартаменты с Гоффом, но никогда его не видел.
– Извини, Роджер. Кстати, что ты имел в виду, когда сказал, что «его вкатывают»?
– Ты об Арно? Но его и в самом деле вкатывают в зал, потому что он передвигается в инвалидной коляске. Именно это я и имел в виду. Я же говорил тебе, что он уже старик. Последнее, что я о нем слышал, – это то, что он живет в городском доме социального призрения. Наверняка заведение экстра-класса. Вроде того, что находится в парке Ла-Брю. Я давно уже собираюсь выбрать время и его навестить. Как-никак это он взял меня на работу в офис окружного прокурора. Кто знает, вдруг мне удастся отговорить его выдавать этот нелепый приз?
– Забавный тип... Кстати, я слышал, что его правой рукой всегда был Гордон Миттель.
– Да, Миттель, что называется, цепным псом охранял его дверь. Он руководил его избирательными кампаниями. Между прочим, именно с этих избирательных кампаний и началось восхождение Миттеля. Я рад, что он ушел из криминального права в политику. Это был совершенно беспринципный юрист, который, отстаивая свою точку зрения в суде, мог пойти даже на должностное преступление. Так, во всяком случае, о нем говорили.
– Да, я что-то такое слышал, – пробормотал Босх.
– Что бы ты ни слышал, умножь это на два.
– А ты лично Миттеля знаешь?
– Видел пару раз, но наслушался достаточно, чтобы держаться от него подальше. Кстати, когда я пришел в офис окружного прокурора, он уже уволился. Но слухи о нем долго еще ходили. Поскольку Арно считался преемником Чарлза Стока и все об этом знали, вокруг Конклина вечно плелись какие-то интриги. Ну, кое-кто хотел втереться к нему в доверие и войти в ближний круг. Был один парень, кажется, его звали Синклер, который должен был руководить избирательной кампанией Конклина в соответствии с первоначальным планом. Но однажды вечером уборщица рядом с делами обнаружила у него на столе порнографические снимки. Началось внутреннее расследование, в результате которого выяснилось, что эти снимки были похищены из дела, которым занимался другой прокурор. Синклеру предложили уйти, не поднимая шума. Он потом говорил, что его подставил Миттель.
– А ты как думаешь?
– Думаю, что так оно и было. Это как раз в духе Миттеля. Но изобличающих его фактов у меня нет.
Босх решил, что выспросил достаточно, чтобы этот разговор мог сойти за непринужденную приятельскую беседу о добрых старых временах. Но если он станет развивать эту тему и дальше, у Гоффа могут возникнуть ненужные подозрения.
– Как думаешь убить вечер? – спросил он. – Будешь клевать носом у телевизора перед сном или, может, смотаешься со мной в «Каталину»? Говорят, в город приехал Редмен, чтобы посоревноваться с нашим лучшим тенор-саксофоном Лено.
– Звучит заманчиво, Гарри. Но Эндрю готовит поздний обед и сегодня выходить из дома не хочет. Так что я, пожалуй, тоже останусь. Не обидишься?
– Ничуть. В последнее время я стараюсь не перегибать палку, ни на кого не давлю и не обижаюсь.
– Это достойно удивления, сэр. Полагаю, вы заслуживаете деревянного приза с латунной табличкой.
– Или в крайнем случае стаканчика виски.
Босх повесил трубку, вернулся к столу и, вспоминая разговор с Гоффом, стал делать заметки в своем рабочем блокноте. Потом пододвинул к себе стопку газетных статей о Гордоне Миттеле. Эти статьи относились к более позднему времени, нежели посвященные Конклину, поскольку Миттель сделал себе имя значительно позже своего тогдашнего босса. Возвышение Миттеля началось как раз с успешно проведенной им избирательной кампании Конклина.
В большинстве статей за этот период имя Миттеля упоминалось лишь в связи с организацией гала-представлений в Беверли-Хиллз, а также всевозможных общественных кампаний и благотворительных обедов. Тем не менее с самого начала он представал хорошим организатором, умеющим добывать средства, к услугам которого прибегали различные политиканы и благотворительные организации, надеявшиеся с его помощью заручиться поддержкой богатого Вест-Сайда. Миттель работал с демократами и республиканцами, не делая, казалось, между ними никакого различия. Со временем он переключился на обслуживание избирательных кампаний политиков более высокого ранга. К примеру, одним из его клиентов был нынешний губернатор. Его также не обошли вниманием некоторые конгрессмены и сенаторы из западных штатов.
Всего несколькими годами раньше в «Таймс» появилась статья, определенно написанная без участия Миттеля и озаглавленная «Главный финансист президента». Там говорилось, что Миттель назначен ответственным за сбор средств среди калифорнийских толстосумов, поддерживавших тогдашнего президента и боровшихся за его перевыборы. Согласно опубликованному газетой плану, штат Калифорния должен был стать одним из главных центров по финансированию этой крупнейшей в стране избирательной кампании.
В статье не без иронии отмечалось, что, хотя Миттель обслуживал самые высокие политические сферы, полноправным членом политического истеблишмента он так и не стал. Он являлся прежде всего закулисной фигурой и не стремился находиться в центре внимания. Возможно, по той же самой причине он отвергал различные престижные должности, которые ему предлагали люди, избранию которых он способствовал.
Вместо этого Миттель предпочел остаться в Лос-Анджелесе, где заделался одним из главных партнеров могущественной юридической фирмы «Миттель, Андерсон, Дженнингс энд Ронтри». Тем не менее Босху представлялось, что этот получивший образование в Йеле юрист не имел ничего общего с тем законом, которому служил он. Босх сомневался, что Миттель хотя бы изредка заглядывал в суд. Тут он подумал о призе Конклина и ухмыльнулся. А еще он подумал, что, хотя Миттель и ушел из офиса окружного прокурора, обязательно настанет день, когда ему снова придется встретиться с его представителями.
В статье помещалась фотография Миттеля в профиль. Он стоял у трапа президентского самолета и приветствовал его хозяина. Хотя статья была опубликована несколько лет назад, Босх был немало удивлен тем, как молодо выглядел Миттель на этом снимке. Он снова заглянул в текст, где упоминались жизненные вехи этого человека. Произведя мысленный подсчет, он убедился, что Миттелю сейчас не более шестидесяти.