– О'кей, Босх... И что же вы делали во Флориде?
– Вы когда-нибудь слышали певца Марвина Гая? Так вот, до того как его убили, он написал песню...
– О чем это вы толкуете?
– ...написал песню «Сексуальное исцеление». Там говорилось, что секс благотворно действует на душу.
– Я слышал эту песню, – сказал Толивер.
Брокман и Босх на него посмотрели.
– Извините... – смущенно пробормотал тот.
– Что все это значит? О чем это вы, Босх? – спросил Брокман.
– О том, что большую часть времени я провел с женщиной, с которой там познакомился. Еще я ловил рыбу в Мексиканском заливе в сопровождении профессионального гида-рыболова. Я говорю о том, задница, что постоянно находился в обществе, а те редкие промежутки, когда был предоставлен самому себе, слишком коротки, чтобы я мог вернуться в Лос-Анджелес и убить Паундса. Я не знаю, когда он был убит, но совершенно уверен, что вам, Брокман, не удастся сфабриковать против меня обвинение. Вы, Брокман, подозреваете не того человека.
Босх осторожно выбирал слова. Он не имел представления, что в ОВР знали о затеянном им частном расследовании и знали ли вообще, но в любом случае не собирался предоставлять этим людям ни одной зацепки. Хотя овээровцы наложили лапу на папку с делом об убийстве его матери и коробку с уликами из отдела по хранению вещественных доказательств, найденные у него дома, он надеялся как-нибудь выпутаться из этой ситуации. Плохо, что в их распоряжении оказался его блокнот с записями, который он положил в свою дорожную сумку. Там находились адреса Джасмин и Маккитрика, адрес Эно в Лас-Вегасе и разные заметки по этому делу. С другой стороны, сотрудникам ОВР могло не хватить проницательности, чтобы объединить два эти факта или понять, что все это значит. Но для этого ему, Босху, должно было здорово повезти.
Брокман достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку и ручку.
– О'кей, Босх. Назовите мне имена этой женщины и организатора рыбалки в Мексиканском заливе. Мне нужны номера их телефонов, адреса и все остальные данные, которые вы имеете.
– Не думаю, что вам все это нужно.
– Мне плевать, что вы думаете. Назовите мне имена, телефоны и адреса.
Босх молчал, не поднимая глаз.
– Босх, вы сообщили нам о своем пребывании. Теперь нам нужны сведения, которые могли бы это подтвердить.
– Я знаю, где был, и с меня этого достаточно.
– Если вы, как утверждаете, ни при чем, позвольте нам в этом убедиться, снять с вас подозрения и переключиться на другие версии.
– У вас есть билет, название авиакомпании и квитанция об аренде автомобиля. Начните с проверки этих данных. Я не могу впутывать в это дело людей, которые ни сном ни духом о нем не ведают. Это хорошие люди, и мне бы не хотелось, чтобы в их частную жизнь вторгались такие меднолобые парни, как вы.
– У вас нет выбора, Босх.
– Ничего подобного, есть. Вы пытаетесь сфабриковать против меня дело, не так ли? Ну так фабрикуйте, старайтесь, собирайте улики. Если оно будет достаточно весомым, я, так и быть, назову вам имена этих людей, чтобы они своими показаниями уничтожили возведенное вами уродливое здание. В настоящее время у ОВР в департаменте плохая слава из-за того, что вы «отправили в клозет» Билла Коннорса. Уверяю вас, что в связи с этим делом ваша слава станет еще хуже. И никаких имен я называть не буду. А если вам так уж нужно что-нибудь записать в своем блокноте, Брокман, запишите, что я послал вас к такой-то матери!
Лицо Брокмана пошло красными пятнами. Казалось, он лишился дара речи. Во всяком случае, прошло не менее минуты, пока он не заговорил снова.
– На это, Босх, я вам отвечу, что по-прежнему считаю вас убийцей Паундса. Полагаю, вы наняли для этого киллера, а сами улетели во Флориду, чтобы в момент убийства оказаться подальше от места преступления. И кто, собственно, ваши свидетели? Какой-то гид-рыболов? Да это смеху подобно! А женщина? Уж не проститутка ли это, которую вы подцепили в первом попавшемся баре? В какую сумму обошлось вам алиби? В пятьдесят долларов? Или все-таки пришлось выложить сотню?
Одним сильным и точным движением Босх толкнул разделявший их стол на Брокмана, чего тот никак не ожидал. Столешница ударила его в грудь. Стул, на котором сидел Брокман, качнулся и уперся спинкой в стену. Босх надавил на край стола обеими руками и прижал лейтенанта к стене. Потом уперся левой ногой в столешницу, чтобы еще сильнее припечатать Брокмана. Лицо лейтенанта ОВР побагровело, а глаза вылезли из орбит. Словно выброшенная на берег рыба, он ловил ртом воздух и хрипел, не в силах произнести ни слова.
Реакцию Толивера трудно было назвать мгновенной. Пораженный происходящим, он смотрел на босса, словно дожидаясь команды. Так и не дождавшись, он вскочил с места и бросился на Босха. Тот отразил нападение, ударом ноги отбросив Толивера на пальму, стоявшую в кадке в углу комнаты. Боковым зрением он заметил, что в конференц-зал вошел еще один человек. В следующее мгновение стул из-под Босха был выбит, а сам он оказался на полу. На него навалился кто-то очень большой и тяжелый. Чуть повернув голову в сторону нападавшего, Босх обнаружил, что это Ирвинг.
– Ни с места, Босх! – крикнул тот ему в ухо. – Поваляйся минутку в партере и успокойся. Хорошо?
Босх жестом показал, что оказывать сопротивление заместителю начальника управления не собирается, и Ирвинг его отпустил. Босх секунду полежал на полу, потом ухватился рукой за край стола и поднялся. Он увидел, что Брокман, прижимая обе руки к груди, отчаянно пытается глубоко вдохнуть. Ирвинг уперся ладонью в грудь Босха, успокаивая его и одновременно не позволяя снова броситься на Брокмана. Толивер в это время пытался придать сбитой им пальме вертикальное положение. Но, падая, он ухватился за нее и вывернул из кадки с корнем. Так что ничего у него не получалось. Тогда Толивер просто прислонил ее к стене. Ирвинг, ткнув в него указательным пальцем, гаркнул:
– Ну, ты! Проваливай отсюда.
– Но, сэр...
– Убирайся!
Толивер одернул пиджак и быстрым шагом вышел из конференц-зала. В этот момент Брокман вдохнул и снова обрел дар речи.
– Бусх... Босх... сук-кин сын... да я тебя... Ты у меня... в тюрьму сядешь! Ты...
– Никто никуда не сядет, – жестко сказал Ирвинг. – И уж тем более в тюрьму...
Он замолчал, переводя дух, и Босх заметил, что заместитель начальника управления разъярен ничуть не меньше Брокмана или его самого.
– Никаких обвинений предъявлено не будет, – вновь заговорил Ирвинг. – Вы, лейтенант, попытались, но негодными средствами, и получили по заслугам.
В голосе Ирвинга звенел металл, отбивая всякое желание с ним спорить. Брокман отодвинул стол, выпрямился и провел ладонью по волосам, приводя себя в порядок. Хотя ему очень хотелось обрести прежний победительный вид, никто не сомневался, что первый тайм он проиграл по всем статьям. Ирвинг повернулся к Босху и, едва сдерживаясь, произнес:
– Теперь ты, Босх. Не знаю даже, как тебе помочь. Неужели ты не понял, что он тебя провоцирует? Ведь ты сам не раз прибегал на допросах к подобной тактике. Неужели было трудно спустить все на тормозах и не наделать глупостей? И что ты за человек такой? Никак не пойму...
Босх промолчал, сомневаясь, что риторический вопрос Ирвинга требует конкретного ответа. Брокман закашлялся, и Ирвинг вновь переключился на него.
– Вы в порядке?
– Надеюсь...
– Перейдите через дорогу и загляните к медикам – пусть вас осмотрят.
– Не стоит. У меня вроде все в норме.
– Хорошо. В таком случае отправляйтесь в свой офис и отдыхайте. Разговаривать с Босхом будет другой человек.
– Я хотел бы продолжить допрос...
– Ваш допрос, лейтенант, окончен. Вы его провалили. – И, повернувшись к Босху, добавил: – Вы оба.
* * *
Ирвинг вышел из комнаты и оставил Босха в одиночестве. Через несколько минут в конференц-зал, к большому его удивлению, вошла доктор Кармен Хинойос. Усевшись на стул, где несколько минут назад сидел Брокман, она одарила Босха взглядом, полным гнева и одновременно разочарования. Босх, однако, удивления не выказал и выдержал ее взгляд довольно спокойно.
– Гарри, я не могу поверить...
Он прижал указательный палец к губам, призывая ее к молчанию.
– Что такое?
– Надеюсь, наши сеансы по-прежнему являются медицинской тайной?
– Разумеется.
– Даже в этом помещении?
– Да. А что, собственно, не так с этим помещением?
Босх поднялся с места, подошел к стоявшему на банкетке телефону и демонстративно отключил его. Потом вернулся на место.
– Надеюсь, все было сделано непреднамеренно. Я поговорю об этом с шефом Ирвингом.
– Тогда лучше поговорите прямо сейчас. Телефон – слишком очевидно. Вполне возможно, в комнате установлены «жучки».
– Перестаньте, Гарри. Здесь ведь не ЦРУ.
– Совершенно верно. Временами здесь даже хуже, чем в ЦРУ. Я это к тому, что Ирвинг, а также парни из ОВР сейчас, возможно, нас прослушивают. Так что будьте осторожны в своих высказываниях.
Кармен Хинойос подозрительно на него посмотрела.
– Я не параноик, доктор. Просто знаю за управлением грешки и почище.
– Пусть так. Но в данный момент мне все равно, слушают нас или нет. Я просто хочу сказать, что ваше поведение меня неприятно поразило. Я опечалена и разочарована. И невольно задаюсь вопросом, был ли вообще какой-либо смысл в сеансах, которые мы проводили? Неужели не было? Вы ведь фактически продемонстрировали сейчас всплеск агрессии, аналогичный тому, из-за которого вас ко мне и направили. Это не шутки, Гарри. Это – реальная жизнь. И мне предстоит принять решение, которое во многом определит ваше будущее. А подобные всплески делают мою задачу во сто крат сложнее.
Босх молчал – ждал, когда она выговорится. Дождавшись паузы, он спросил:
– Значит, вы все это время находились рядом с Ирвингом?
– Да. Он позвонил мне, объяснил ситуацию и попросил приехать. Должна заметить, что я...
– Погодите минутку. Прежде чем мы продолжим, ответьте: вы с ним обо мне говорили? Рассказывали ему о наших сеансах?
– Конечно, нет.
– Я просто хотел убедиться, что наши отношения «пациент – доктор», несмотря на вашу встречу с Ирвингом, не нарушены и я по-прежнему могу рассчитывать на конфиденциальность.
Впервые за время разговора она отвела глаза. Он заметил, как ее лицо потемнело от гнева.
– Вы, должно быть, и не заметили, как сильно меня оскорбили. Неужели вы могли подумать, что я расскажу ему о наших сеансах, даже получив такой приказ?
– А он вам отдал такой приказ?
– Вы мне совсем не доверяете, не так ли?
– Так отдал он вам такой приказ или нет?
– Нет, не отдал.
– Это хорошо.
– Я говорю не только о себе. Вы вообще никому не доверяете.
Босх подумал, что зря катит бочку на доктора Хинойос. Впрочем, она была скорее на него обижена, нежели рассержена.
– Вы уж извините меня, доктор. Мне не следовало так с вами разговаривать. Не знаю, что на меня нашло... Просто меня здесь основательно загнали в угол... Вернее, хотели загнать. А когда такое происходит, иногда забываешь, кто твой друг, а кто – враг.
– Да, такое бывает. В данном конкретном случае вы ответили на давление насилием, направленным на тех людей, которые, по вашему разумению, находятся во враждебном вам лагере. Должна сказать, что наблюдать подобное крайне неприятно.
Босх отвел от нее взгляд и посмотрел на пальму в углу. Ирвинг, прежде чем выйти из конференц-зала, снова воткнул ее в кадку, основательно испачкав при этом руки землей. Однако установить дерево совершенно прямо ему не удалось, и оно слегка клонилось в сторону.