— Он помолчал. — Кстати, весьма сожалею. Я читал отчеты Фогеля и Аликто.
— Ваш доктор Аликто, похоже, питает ко мне личную неприязнь.
— Не сомневаюсь, что вам вполне могло так показаться. Старший диагност обладает некоторой свободой в выборе способа обследования. Аликто — один из лучших наших экспертов, но и один из наименее ортодоксальных. В любом случае вряд ли можно назвать это настоящей оценкой, поскольку вы не были кандидатом. Надеюсь, это слегка смягчит ваше разочарование.
— Идемте.
Лэшу было слегка не по себе оттого, что Тара Стэплтон слушает анализ его не слишком удачного выступления.
Мочли вывел Лэша с галереи и двинулся по длинному, выкрашенному в яркий цвет коридору. Они остановились перед прочной стальной дверью с нарисованным символом биологической опасности и табличкой «Радиология и генетика, III». Мочли снова открыл дверь с помощью браслета, и они вошли в большое помещение, заполненное серыми шкафчиками. На металлических крючках висели защитные комбинезоны. Противоположная стена была из плексигласа, а на герметичной двери виднелось несколько предупреждающих надписей: «Стерильное помещение. Обязательны спецкостюмы и процедуры. Благодарим за сотрудничество».
Лэш подошел к стеклу и с любопытством заглянул за него. Он увидел фигуры в комбинезонах и перчатках, склонившиеся над аппаратурой.
— Похоже на синтезатор ДНК, — заметил он, показывая на большую консоль в углу.
Директор вспомогательной службы остановился рядом с ним.
— Именно.
— Что он тут делает?
— Он служит нам для генетических исследований.
— Не понимаю, что общего имеет генетика с вашими услугами.
— Очень многое. Это одна из важнейших областей деятельности «Эдема».
Лэш ожидал продолжения. В конце концов Мочли вздохнул.
— Как вам известно, наш процесс отбора не ограничивается психологической оценкой. Во время предварительного медицинского осмотра дисквалифицируются все кандидаты, имеющие серьезные проблемы со здоровьем или с высокой вероятностью возникновения таковых впоследствии.
— Мне это кажется жестоким.
— Вовсе нет. Вы хотели бы познакомиться с идеальной партнершей лишь затем, чтобы она умерла год спустя? Так или иначе, после медицинского обследования пробы крови кандидатов анализируются — здесь и в других лабораториях за Стеной — на предмет различных заболеваний, имеющих генетическую природу. Таким образом отвергаются те, кто имеет наследственную предрасположенность к болезни Альцгеймера, муковисцидозу, хорее Хантингтона и другим подобным болезням.
— Господи. Вы объясняете им причину?
— Нет, прямо — нет. Так мы раскрыли бы один из секретов нашей фирмы. Кроме того, отклонение кандидатуры и без того достаточно тяжелое переживание. Зачем углублять его опасениями перед тем, что может случиться через много лет, к тому же все равно неизлечимо?
«В самом деле, зачем?» — подумал Лэш.
— Но это только начало. Самое важное — применение генетики в самом процессе подбора.
Лэш оторвал взгляд от Мочли и посмотрел на сотрудников лаборатории за плексигласовой стеной, а затем снова повернулся к собеседнику.
— Вы наверняка знакомы с эволюционной психологией лучше меня, — сказал директор вспомогательной службы. — А в особенности с концепцией распространения генов.
Лэш кивнул.
— Стремление передать свои гены будущим поколениям наилучшим возможным образом.
Фундаментальное побуждение.
— Именно. А «наилучший возможный образ» обычно означает высокую степень генетической изменчивости. То, что специалист мог бы назвать повышенной гетерозиготностью. Именно она обеспечивает сильное, здоровое потомство. Если один из партнеров имеет группу крови А с относительно высокой невосприимчивостью к холере, а второй — группу крови В с повышенной устойчивостью к тифу, их ребенок, имеющий группу крови АВ, наверняка будет невосприимчив к обеим болезням.
— Вот только что это имеет общего с тем, что происходит здесь?
— Мы внимательно наблюдаем за новейшими исследованиями в области молекулярной биологии. В настоящее время мы отслеживаем несколько десятков генов, имеющих значение при подборе идеального партнера.
— Вы меня удивляете, — покачал головой Лэш.
— Я не эксперт, доктор Лэш. Впрочем, могу привести один пример: HLA-антиген.
— Не знаю такого термина.
— Сокращение от «антиген лейкоцитов человека». У животных он называется МНС-антиген. Это большой ген, находящийся в длинной ветви шестой хромосомы и влияющий на восприятие запаховых раздражителей. Исследования показали, что люди испытывают самое сильное влечение к тем, чей гаплотип HLA наименее подобен их собственному.
— Наверное, мне следует внимательнее читать «Нейчур». Интересно, как это выяснили?
— В рамках одного теста контрольную группу попросили понюхать подмышки футболок, которые носили представители противоположного пола, и выстроить их по степени привлекательности. Все испытуемые предпочитали запахи людей, генотипы которых сильнее всего отличались от их собственных.
— Вы шутите.
— Вовсе нет. Животные тоже проявляют подобные предпочтения, спариваясь с особями, обладающими МНС-генами, противоположными их собственным. Например, мыши различают их, нюхая мочу потенциальных партнеров.
Наступила короткая пауза.
— Я лично выбрала бы футболку, — сказала Тара.
Она заговорила впервые за несколько минут, и Лэш повернулся к ней. Она не улыбалась, и он не был уверен в том, что Тара шутит.
Мочли пожал плечами.
— Так или иначе, генетические предпочтения Уилнеров и Торпов были сопоставлены с другой информацией, которую собрали о них, — данными мониторинга, результатами обследований и так далее.
Лэш смотрел на сотрудников в комбинезонах с другой стороны стекла.
— Удивительно. Мне хотелось бы увидеть результаты этих исследований. Впрочем, самый главный вопрос состоит в том, как именно были подобраны эти пары?
— Это наша следующая остановка.
Директор вспомогательной службы снова вывел его в коридор.
Долгое путешествие по лабиринту пересекающихся коридоров, очередная поездка на лифте наверх, и Лэш оказался перед очередной дверью с табличкой «Испытательная камера».
— Что это за место?
— Это Аквариум, — ответил Мочли. — Идите первым.
Лэш вошел в большое помещение, которому низкий потолок и рассеянный свет придавали странно интимную атмосферу. Стены по обеим сторонам были от пола до потолка заставлены мониторами и аппаратурой. Но внимание Лэша привлекла противоположная стена, почти полностью закрытая чем-то вроде стекла. Он остановился.
— Подойдите ближе, посмотрите, — предложил Мочли.
Приблизившись, Лэш понял, что смотрит на большой прозрачный куб, вделанный в стену. Перед ним стояла группа работников. Одни записывали что-то в свои наладонники, другие просто наблюдали.