За окном – серая пелена дождя; серое майское утро. Если верить Россу, Джулс Риттерман – лучший в Лондоне врач общего профиля. Джулс Риттерман является семейным врачом всех знаменитостей, всех, кто что‑нибудь значит. Как типично для ее мужа яростное стремление оторваться от своих скромных корней! Он долго обхаживал «нужного человека» и наконец подружился с ним.
Вера подумала: наверное, и сам Риттерман тоже начинал с нуля. Может быть, он был сыном нищих еврейских эмигрантов; он сделал карьеру благодаря упорству, таланту и силе духа. Вере доктор Риттерман никогда не нравился – ни он, ни его сухая и холодная, под стать мужу, жена. Но она понимала, почему Риттерман симпатичен Россу. И потом, чтобы заполучить выгодную клиентуру, надо действительно быть первоклассным врачом. Жаль только, что с ним нельзя поговорить. Всякий раз, когда она пыталась критиковать Риттермана при Россе, муж впадал в ярость. В его глазах Риттерман был непогрешим; Росс искренне не понимал, почему Вера хочет перейти к другому, пусть и не такому блестящему, врачу.
Риттерман положил локти на стол и подался вперед.
– Ну что ж, Вера, по‑моему, волноваться вам не о чем. Возможно, вы подцепили какую‑нибудь заразу во время путешествия в Таиланд. Вот в чем опасность подобных поездок. В экзотических странах можно подхватить инфекцию, с которой не справляется наша иммунная система. Может быть, все пройдет само собой. Но я взял у вас все необходимые анализы крови и мочи – просто для того, чтобы убедиться наверняка. Если там что‑то выявится, я скажу Россу.
– Почему Россу, а не мне?
Пожалуй, вопрос прозвучал резковато. С Риттерманом всегда так; он обращается с ней как со школьницей.
– Вам не кажется, что вам крупно повезло: ваш муж способен объяснять вам все медицинские тонкости.
– Вообще‑то мне так не кажется, – возразила Вера. – Я предпочла бы, чтобы вы рассказывали о моем состоянии непосредственно мне.
Риттерман лучезарно улыбнулся, но улыбка не означала согласия. Упрямство доктора взбесило Веру, но она промолчала. С Риттерманом всегда так! Даже когда они хотели завести ребенка и анализ показал, что она беременна Алеком, Риттерман позвонил Россу, а не ей.
– Я вас довольно давно не видел. Если не считать тошноты, как вы себя чувствуете?
– Вы имеете в виду мою депрессию?
– Да.
– Гораздо лучше. Я уже месяц не принимаю прозак.
По выражению его лица невозможно было понять, одобряет он ее или нет.
– И как ваше самочувствие в целом?
– Вы имеете в виду – отношение к жизни?
– В общем, да.
– Ну… кажется… получше.
– Я бы не возражал, если бы вы принимали прозак и дальше, раз он оказывает на вас положительное влияние. Это лекарство…
– Я прекрасно обхожусь и без него, – сказала Вера.
– Вот и хорошо, – кивнул Риттерман. – Моя секретарь передаст Россу рецепт лекарства против вашего желудочного микроба.
– А почему не мне?
– Так гораздо проще. – Риттерман явно начал терять терпение. – Вам не придется стоять в очереди в аптеке…
– Я бы охотно постояла.
Он бросил недвусмысленный взгляд на часы.
Вера встала. Она чувствовала себя расстроенной и униженной.
Половина двенадцатого. На улице лило, как из ведра. Она поймала такси и велела шоферу везти себя в магазин «Дженерал трейдинг компани» на Слоун‑стрит. Росс весьма придирчиво относился к выбору товаров. Рубашки и галстуки следовало покупать только на Джермин‑стрит и только в магазинах «Тернбалл и Ассер», «Хилдич и Ки» или «Льюинз»; деликатесы нужно заказывать в «Фортнаме и Мейсоне», «Джексоне» или в «Хэрродсе»; курительные принадлежности – в «Данхилле».
Магазин «Дженерал трейдинг компани» находился в списке магазинов, где можно покупать подарки.
Вера любила атмосферу, царящую в «Дженерал трейдинг компани». Войдя туда, она словно оказывалась в частном клубе. Маленькие зальчики, расположенные анфиладой, были завалены сокровищами; выговор продавцов был безупречным, рафинированным. Женщины – постоянные покупательницы – носили шелковые шарфы, накинутые на шею и плечи. Как тотемы у соперничающих племен: «Корнелия Джеймс» против «Гермеса» или «Гуччи».
На плечах Веры сейчас тоже красуется дорогой шелковый шарф: подпись Корнелии Джеймс горделиво выделяется на фоне черного дождевика от «Макс‑Мара». До знакомства с Россом ей было в общем все равно, что носить. Она почти не следовала моде и не покупала вещи знаменитых кутюрье – отчасти потому, что у нее всегда было туго с деньгами. Росс привил ей любовь к хорошей одежде. Ей понравилось шикарно одеваться. Она часто прибегала к «магазинотерапии», чтобы развеять скуку или тоску. Даже в самые черные периоды депрессии после визита в Лондон и похода по бутикам самых дорогих домов моды у нее неизменно повышалось настроение. Росс не ругал ее за транжирство; наоборот, он даже поощрял ее покупки. Он хотел, чтобы его жена всегда была одета с иголочки и по последней моде. Впрочем, как признавалась самой себе Вера, в супермодных и сказочно дорогих нарядах она никогда не чувствовала себя уверенно.
Вера отлично понимала, что внешне вполне соответствует обстановке магазина, что не осталось и следа от ее скромного происхождения и образования, полученного в общедоступной средней школе. И все же в дорогих магазинах, подобных «Дженерал трейдинг компани», она чувствовала себя чужой. Ей казалось: здесь половина покупателей знакомы друг с другом – как будто они вместе росли. Вот в том‑то и дело, подумала она. На их лицах читается уверенность, которая пришла к ним вместе со знатным происхождением, превосходным образованием. Такое не купишь ни за какие деньги; такого не достигнешь с помощью хирургического скальпеля. Такая врожденная уверенность либо дана от рождения, либо нет.
Вера постучала по стеклянной витрине, привлекая к себе внимание, и попросила неправдоподобно красивого продавца показать ей бумажник крокодиловой кожи.
– Чудесный подарок, – уверял ее Адонис, отпирая витрину. – Восхитительный!
Она повертела вещицу в руках, поднесла к лицу и вдохнула аромат дорогой кожи. Потом открыла бумажник и пересчитала внутренние отделения.
– Вы не знаете, сюда помещаются доллары? Муж всегда жалуется, что английские бумажники узковаты для американской валюты.
– Сейчас проверю, – с готовностью вызвался красавец. Но прежде чем он успел повернуться, из‑за спины Веры протянулась рука. На прилавок легла новенькая, хрустящая однодолларовая купюра.
– Вот, – произнес голос с американским акцентом, – попробуйте!
Вера обернулась и пораженно‑недоверчиво уставилась в глаза высокому худому мужчине в черном пальто.
– С‑спасибо… мм… здравствуйте! – Она неуклюже пыталась скрыть замешательство: вдруг она обозналась?
Мужчина улыбнулся:
– Здравствуйте! Ну как ужин?
Значит, все‑таки он. Ее поклонник, который вчера сидел через два столика от нее.
10
– Ужин отличный, – сказала Вера.
Судя по его улыбке, он ей не поверил.
Ей нравилось его лицо, хотя его нельзя назвать красивым в общепринятом смысле слова: длинное, почти лошадиное; нос тоже длинноват и крут. Что называется, срублено топором. Зато его лицо буквально дышит теплотой; взгляд умный и в то же время веселый. Грива седеющих курчавых волос. Несмотря на седину, он выглядит моложаво.