Единственную вещь, проявившую хотя бы мельчайший намек на индивидуальность, была найдена под столом "Энжелом-не-родственником", когда я закончил свой ознакомительный тур по дому. «Hola», воскликнул он, и поднял пинцетом маленький клочок бумаги с пола. Я подошел взглянуть. Это едва стоило усилий; всего лишь одинокий маленький листок белой бумаги, со следом оторванного небольшого прямоугольника сверху. Я посмотрел чуть выше головы Энжела и довольно скоро обнаружил под столешницей недостающий кусок бумаги, приклеенный к столу полосой скотча. «Mira», сказал я, и Энжел тоже увидел. «Ага», сказал он.
Пока он тщательно исследовал ленту – скотч отлично сохраняет отпечатки пальцев– он положил бумагу на пол, и я присел на корточки, чтобы посмотреть на нее. На ней были небрежно написаны какие-то буквы; я наклонился ниже, чтобы прочитать их: ЛОЯЛЬНОСТЬ.
“Лояльность?” Спросил я.
“Конечно. Разве это не важное качество?”
“Давай спросим его,” сказал я, и Энжел задрожал так сильно, что чуть не уронил свой пинцет.
“ Me cago en diez с этим дерьмом,” сказал он, и достал полиэтиленовый пакет, чтобы положить в него бумагу. Это едва ли было стоящим наблюдением, больше смотреть было не на что, так что я направился к двери.
Я конечно не профессиональный профайлер, но из-за моего темного хобби у меня часто происходят некие озарения по поводу других преступников, чьи мысли, кажется, прибывают из того же источника. Это, однако, было далеко за гранью всего, что я когда-либо видел или воображал. Не было ни единого намека, указывающего на индивидуальность или мотивацию, и я был почти столь же заинтригован, сколь и раздражен. Какой хищник бросит всё еще шевелящееся мясо?
Я вышел наружу и встал на ступеньках. Доакс беседовал с Капитаном Мэтьюзом, говоря ему что-то, от чего капитан выглядел взволнованным. Дебора присела около старушки, спокойно разговаривая с нею. Я чувствовал набирающий силу бриз, шквал, который прибывает прямо перед дневной грозой, и пока я оглядывался, первые твердые капли дождя застучали по тротуару. Сангре, стоявший за оцеплением, махая микрофоном и пытаясь привлечь внимание капитана Мэтьюза, взглянул на облака и, как только начал грохотать гром, бросил микрофон в продюссера и скрылся в фургоне новостей.
Мой живот тоже загрохотал, и я вспомнил, что за всей этой суетой пропустил обед. Этого не следовало делать; я должен поддерживать свои силы на высоком уровне. Мой естественно высокий метаболизм нуждался в постоянном внимании: никакой диеты для Декстера. Но я зависел от Деборы, и у меня было чувство, всего лишь догадка, что в настоящее время она не одобрит любое упоминание о еде. Я снова на нее посмотрел. Она укачивала старую леди, госпожу Медину, которая видимо бросила блевать и сконцентрировалась на рыданиях.
Я вздохнул и пошел под дождем к машине. Я не возражал промокнуть. Похоже, придется ждать достаточно долго, чтобы обсушиться.
Это было действительно долгое ожидание, намного больше двух часов. Я сидел в автомобиле, слушал радио и представлял себе, укус за укусом, гамбургер medianoche : похрустывание хлебной корки, столь свежей и подрумяненной, что царапает нёбо при укусе. Сначала вкус горчицы, сопровождаемый спокойным сыром и солью в мясе. Следущий укус – кусочек пикуля. Прожевать все это; позволить ароматам смешаться. Проглотить. Сделать большой глоток пива Айрон. Вздох. Явное счастье. Я предпочитаю еде все что угодно, кроме игр с Пассажиром. Истинное чудо генетики, что я до сих пор не растолстел.
Я ел свой третий воображаемый бутерброд, когда Дебора наконец вернулась в машину. Она скользнула на водительское сиденье, закрыла дверь, и села, смотря вперед сквозь забрызганное дождем ветровое стекло. И я знал, что это была не самая лучшая вещь, которую я, возможно, сказал, но ничего не смог с собой поделать. “Ты выглядишь разбитой, Деб. Как насчет перекусить?”
Она покачала головой, но ничего не сказала.
“Может, хороший бутерброд. Или фруктовый салат – чтобы повысить сахар в крови? Ты почувствуешь себя намного лучше.”
Теперь она смотрела на меня, но не тем взглядом, который обещал обед в обозримом будущем. “Это – то, из-за чего я хотела стать полицейским,” сказала она.
“Фруктовый салат?”
“Та штука в доме –”сказала она, и снова повернулась к ветровому стеклу. “Я хочу прибить то – что бы это ни было, что могло сделать такое с человеком. Я хочу этого настолько сильно, что могу почувствовать это на вкус.”
“А этот вкус похож на бутербродный, Дебора? Потому что –”
Она с силой врезала ладонями по рулю. Потом еще раз. “Проклятье,” “"Будь, бля, все проклято!”
Я вздохнул. Ясно, многострадальный Декстер остался без корочки хлеба. И все потому что у Деборы было озарение от вида куска шевелящегося мяса. Конечно это ужасно, и мир будет намного лучше без кого-то, кто мог сделать такое, но разве это повод, чтобы пропускать обед? Разве все мы не должны поддерживать наши силы, чтобы поймать этого парня? Однако, указывать на это Деборе было несвоевременно, так что я просто сидел рядом с ней, наблюдая как дождь бьется в ветровое стекло, и ел воображаемый бутерброд номер четыре.
Следующим утром, едва я обосновался на своем рабочем месте, как зазвонил телефон. “Капитан Мэтьюз хочет видеть всех, кто был там вчера,” сказала Дебора.
“Доброе утро, сестренка. Спасибо, хорошо, а как ты?”
“Прямо сейчас,” отрезала она, и бросила трубку.
Полицейский мир состоит из рутины, официальной и неофициальной. Это одна из причин по которой я люблю свою работу. Я всегда знаю что произойдет, таким образом мне нужно запоминать и в нужное время фальсифицировать меньше человеческих реакций, что уменьшает возможность быть пойманным врасплох и среагировать способом, который мог бы подвергнуть сомнению мою принадлежность к роду человеческому.
Насколько я знаю, Капитан Мэтьюз прежде никогда не вызывал “всех, кто там был”. Даже когда случай вызывал больший интерес общественности, его политикой было общаться с прессой и вышестоящими, и позволить следователю сосредоточиться на расследовании. Я не мог придумать абсолютно никакой причины, почему он нарушил свой обычай, даже из-за столь необычного дела. И особенно так быстро – ему едва хватило времени одобрить пресс-релиз.
Но "прямо сейчас" всё еще означало прямо сейчас, поэтому я отправился в офис капитана. Его секретарь, Гвен, одна из самых эффектных женщин среди живых, сидела за своим столом. Также она была одной из строжайших и серьезнейших, и я не смог сдержаться и ущипнул ее. “Гвендолин! Очей моих очарованье! Лети со мной в лабораторию крови!” Сказал я войдя в офис.
Она кивнула на дверь в далеком конце комнаты. “Они в зале заседаний,” сказала она абсолютно невозмутимо.
“Это значит нет?”
Она повернула голову на дюйм вправо. “Дверь там. Они ждут.”
Они действительно ждали. Во главе стола для переговоров восседал мрачный капитан Мэтьюз с чашкой кофе. Вокруг стола расположились Дебора и Доакс, Винс Масука, Камилла Фигг, и четверо полицейских в форме, которые устанавливали оцепление вокруг маленького дома ужасов. Мэтьюз кивнул мне и спросил, “Это все?”
Доакс прекратил впиваться в меня взглядом и сказал, "Медики".
Мэтьюз покачал головой. “Не наша проблема. Кто-нибудь поговорит с ними позже.” Он откашлялся и посмотрел вниз, как будто сверяясь с невидимым сценарием. “Хорошо,” сказал он, и снова откашлялся. “мм, случаю, который произошел вчера гм, на 4-ой Юго-Западной был присвоен, э, высочайший уровень секретности.” Он показал глазами наверх, и на мгновение мне показалось, что даже он впечатлен. “ Чрезвычайновысочайший,” подчеркнул он. “Вам всем приказано держать язык за зубами обо всем, что вы, возможно, видели, слышали, или предположили в связи с этим делом и его местоположением. Никаких комментариев, общественных или личных, любого вида.” Он смотрел на кивнувшего Доакса, затем оглядел всех нас. “Следовательно, ээ…”
Капитан Мэтьюз сделал паузу и нахмурился, поняв, что фактически ему нечего сказать нам после " следовательно… ". К счастью для его репутации отличного оратора, открылась дверь. Мы все обернулись.
Дверной проем был заполнен очень большим человеком в отличном костюме. Он не носил галстука, и верхние три пуговицы на его рубашке были расстегнуты. На мизинце его левой руки блестело кольцо с бриллиантом. Его волнистые волосы были уложены в искусную прическу. Время не пощадило его лицо, он выглядел на свои сорок. Шрам, пересекающий его правую бровь, спускался до подбородка, но по общему впечатлению не так обезображивал его как украшал. Он посмотрел на нас блестящими пустыми синими глазами, весело усмехнулся и сделал драматическую паузу в дверном проеме прежде, чем спросил, обращаясь во главу стола, “Капитан Мэтьюз?”
Капитан был в меру высоким и по-мужски ухоженным человеком, но в сравнении с типом в дверном проеме он выглядел маленьким и даже женоподобным, и я полагаю, что он это почувствовал. Однако, он сжал мужественные челюсти и ответил, “Верно.”
Большой человек шагнул к Мэтьюзу и протянул ему руку. “Приятно познакомиться, капитан. Я – Кайл Чацкий. Мы говорили по телефону.” После рукопожатия, он оглядел присутствующих, сделав паузу на Деборе, прежде чем двинуться назад к Мэтьюзу. Но всего через полсекунды его голова дернулась назад, и мгновение он уставился на Доакса. Никто из них ничего не сказал, не шевельнулся, не предложил визитную карточку, но я абсолютно уверен, что они знакомы друг с другом. Не признавая этого, Доакс пялился на столешницу перед собой, и Чацкий перенес свое внимание на капитана. “У вас здесь отличный отдел, капитан Мэтьюз. Я слышал только хорошее о вас, ребята”
“Спасибо… мистер Чацкий,” сказал Мэтьюз натянуто. “Присядете?”
Чацкий одарил его широкой очаровательной улыбкой. “Да, спасибо,” ответил он, и скользнул на свободное место рядом с Деборой. Она не повернулась, чтобы посмотреть на него, но сидя напротив я видел, как румянец медленным потоком поднялся по ее шее, делая ее еще более угрюмой.
В этот момент я услышал как голосок с задворков Декстерова сознания прочистил горло и спросил, “Минуточку – что, черт возьми, здесь происходит?” Может, кто-нибудь добавил ЛСД в мой кофе, потому что этот весь день начинал походить на Декстера в Стране чудес. Зачем мы здесь? Кто этот меченый громила, раздражющий капитана Мэтьюза? Откуда он знает Доакса? И почему, во имя любви ко всему острому и блестящему, лицо Деборы приобрело пунцовый оттенок?
Я часто оказываюсь в ситуации, в которой все остальные как бы прочли инструкцию, в то время как бедный Декстер пытается наугад совместить паз А с отверстием Б. Обычно это связано с неким количеством естественных человеческих эмоций, чем-то вселенски понятным. К сожалению, Декстер из другой вселенной и не чувствует, и ни понимает такие вещи. Я могу лишь быстро собрать несколько подсказок, чтобы решить, какое выражение изобразить на лице, пока я жду события, позволяющего вернуться на знакомую территорию.
Я смотрел на Винса Масуку. Я вероятно был ближе к нему, чем кто-либо из лаборатории, и не только потому что мы обменивались пончиками. Он всегда, казалось, фальсифицировал свой путь по жизни, словно он, как и я, изучал видеопленки, чтобы узнать, как улыбаться и разговаривать с людьми. Он был менее талантлив в притворстве, чем я, и результат никогда не был столь же убедительным, но я чувствовал определенное родство.