Более миллиона лет отделило мечту от ее воплощения. Поднялись и склонились к закату многие цивилизации, впустую тратился тяжкий труд множества миров на протяжении целых столетий, но цель никогда не тускнела. Возможно, настанет день, когда мы в подробностях узнаем про это самое большое событие и самое продолжительное усилие в истории человечества. Сегодня же нам известно только то, что все кончилось катастрофой, которая едва не погубила Галактику.
Мозг Вэйнамонда отказывается детально следовать перипетиям этого периода. Существует некий узкий промежуток времени, который для него заблокирован, но, как нам представляется, заблокирован он лишь его собственным страхом.
В начале промежутка мы видим межзвездное сообщество разумных существ на вершине его славы, в нетерпеливом ожидании близкого триумфа науки. Спустя же какую-то тысячу лет, в конце промежутка, эта могучая организация поколеблена, а сами звезды потускнели, словно бы лишенные части своей энергии. Над Галактикой простирается крыло страха, связанного с термином «Безумный Разум».
— Нетрудно догадаться, что же именно произошло в этот короткий период, — продолжал Коллитрэкс. — Чистый разум был создан, но, либо он оказался безумен, либо, как с большей вероятностью следует из других источников, был неумолимо враждебен веществу. На протяжении столетий он терзал Вселенную, пока его не обуздали силы, о которых мы можем только догадываться. Какое бы оружие ни использовало доведенное до крайности Галактическое Сообщество, оно истощило энергию огромнейшего числа звезд. Из воспоминаний об этом трагическом периоде и возникли некоторые — хотя и не все — легенды о Пришельцах. Об этом я сейчас расскажу поподробнее.
— Безумный разум не мог быть уничтожен, поскольку был бессмертен. Его оттеснили к краю Галактики и там каким-то образом заперли — мы не знаем, как именно. Его тюрьмой стала искусственно созданная странная звезда, известная под названием Черное Солнце, и там он остается по сей день. Когда Черное Солнце умрет, он снова станет свободен. Сказать, насколько далеко в будущем лежит этот день, не представляется возможным.
Коллитрэкс умолк, словно забывшись в собственных размышлениях, совершенно безразличный к тому, что на него были устремлены глаза всего мира. Воспользовавшись этим долгим молчанием, Олвин стал оглядывать тесно сидящих вокруг него людей, пытаясь прочесть, угадать по их лицам, что у них на уме теперь, когда они познали откровение и ту таинственную угрозу, которая отныне призвана заменить миф о Пришельцах. По большей части на лицах сограждан застыло выражение крайнего недоверия: они все еще не могли отрешиться от фальсифицированного прошлого и принять вместо него более фантастическую версию реальности.
Коллитрэкс заговорил снова. Тихим, приглушенным голосом он принялся описывать последние дни Сообщества. По мере того, как перед ним разворачивалась картина того времени, Олвин все больше проникался тем, что это был век, в котором ему хотелось бы жить. Век приключений и не знающего преград, сверхъестественного мужества, которое смогло вырвать победу из зубов катастрофы.
— Хотя Галактика и была опустошена Безумным Разумом, — говорил Коллитрэкс, — ресурсы Сообщества оставались еще огромными и дух его не был сломлен. С отвагой, которой мы можем только поражаться, великий эксперимент был возобновлен ради поиска ошибки, приведшей к трагедии. Разумеется, теперь нашлись многие и многие, кто выступил против этой работы, предрекая усугубление катастрофы, но возобладало противоположное мнение. Проект продвигался вперед во всеоружии знания, добытого такой дорогой ценой, и на этот раз привел к успеху.
Созданный новый вид разумных существ имел интеллект, который просто невозможно было измерить. Но этот разум был совершенно ребяческим. Мы не знаем, состоял ли в том расчет его создателей, но представляется вероятным, что они считали это неизбежным.
Потребовались бы миллионы лет, чтобы он достиг зрелости, и ничего нельзя было предпринять, чтобы ускорить этот процесс. Вэйнамонд оказался первым из этих созданий. По Галактике должны быть рассеяны и другие, но мы считаем, что создано их было не так уж и много, поскольку Вэйнамонд никогда не встречал своих собратьев.
Создание этого разума стало величайшим достижением галактической цивилизации. Человек сыграл в нем ведущую, даже, возможно, доминирующую роль. Я не упоминаю здесь население собственно Земли, поскольку ее история — не более чем ниточка в огромном ковре.
Поскольку на протяжении всего этого периода наиболее предприимчивые люди уходили в космос, наша Земля неизбежно стала в высшей степени консервативной и в конце концов даже выступила против ученых, которые создали Вэйнамонда. И уж, конечно, она не сыграла никакой роли в заключительном акте.
Труд Галактического Сообщества был теперь завершен. Люди той эпохи взглянули на звезды, которые они исковеркали в своем отчаянном стремлении побороть опасность, и приняли решение. Они постановили оставить нашу Вселенную в распоряжении Вэйнамонда…
Здесь чувствуется какая-то тайна… тайна, которой нам никогда не постичь, потому что Вэйнамонд не в состоянии оказать нам помощь. Нам известно только, что Галактическое Сообщество вошло в контакт С чем-то… очень странным… и обладающим необычайным величием, с чем-то, что находилось далеко за кривизной пространства, на другом конце самого Космоса. Что это было, мы можем только гадать. Но контакт был, вероятно, необыкновенно важен, а обещания столь же грандиозны. В течение столь короткого промежутка времени наши предки и все дружественные им сообщества разумных существ прошли путь, познать который мы не в состоянии. Мысли Вэйнамонда, похоже, ограничены нашей Галактикой, однако, читая их, мы смогли проследить за самым началом этого великого и загадочного предприятия. Вот образ того, что нам удалось реконструировать. Сейчас вы увидите все, что происходило более миллиарда лет назад…
… Бледным венком минувшей славе висит в пустоте медленно вращающееся колесо Галактики. По всей его ширине тянутся огромные туннели пустоты, вырванные из структуры Галактики Безумным Разумом, — в веках, которые воспоследуют, эти раны будут затянуты дрейфующими звездами. Но никогда этим странницам не восполнить былого великолепия.
Человек собирался покинуть свою Вселенную — так же, как давным-давно он покинул свою планету. И не только Человек, но и тысяча других рас, вместе с ним трудившихся над созданием Галактического Сообщества. Они собрались вместе здесь, на самом краю Галактики, всей своей толщей простиравшейся между ними и целью, которой им не достичь еще долгие века.
Они собрали космический флот, перед которым было бессильно воображение. Его флагманами были солнца, самыми маленькими кораблями — планеты. Первое шаровое скопление со всеми своими солнечными системами, со всеми своими мирами готовилось в полет через бесконечность.
Длинная струя огня пронзила вдруг сердце Вселенной, скачками перемещаясь от звезды к звезде. В кратчайший миг умерли тысячи солнц, отдав свою энергию чудовищному звездному шару, который метнулся вдоль оси Галактики и теперь становился все меньше и меньше в неизмеримой глубине космической пропасти…
— Таким вот образом Сообщество покинуло нашу Вселенную, чтобы встретить свою судьбу в ином месте, — продолжал Коллитрэкс. — Когда его восприемники, интеллекты типа Вэйнамонда, достигнут своей полной формы, оно, возможно, вернется снова. Но этот день еще далеко впереди.
Вот она, в самом кратком изложении, в наиболее поверхностном описании, история Галактического Сообщества. Наша собственная история, которая представляется нам такой важной, — не более как запоздалый и, в сущности, тривиальный эпилог, хотя он и сложен настолько, что мы до сих пор не в состоянии постигнуть все подробности. Представляется, что многие из древних рас, не снедаемые жаждой приключений, отказались покинуть свои родные планеты. Большинство из них постепенно пришли в упадок и более не существуют, хотя некоторые еще живы. Наш собственный мир едва избежал подобной участи. Во время Переходных Столетий, которые в действительности длились миллионы лет, знание о прошлом было либо утрачено, либо уничтожено преднамеренно. Последнее кажется более вероятным, хотя поверить в это трудно. В течение столетий и столетий Человек тонул в исполненном предрассудков и все же научном варварстве, искажая историю, чтобы избавиться от чувства бессилия. Легенды о Пришельцах лживы, хотя отчаянная борьба против Безумного Разума, несомненно, способствовала их зарождению. И наших предков ничто не тянуло обратно на Землю, кроме душевной боли…
Когда мы сделали это открытие, одна проблема поразила нас в особенности. Не было никогда никакой битвы при Шалмирейне, и все же Шалмирейн существовал и существует по сей день. Более того, это было одно из величайших орудий уничтожения, построенных когда-либо.
Потребовалось некоторое время, чтобы разрешить эту загадку, но ответ оказался очень простым. Давным-давно у Земли был единственный спутник — Луна. Когда в бесконечном противоборстве приливов и тяготения Луна, наконец, стала падать, возникла необходимость уничтожить ее.
Шалмирейн построен именно для этой цели, и только позже вокруг него навились легенды, которые вам известны.
Коллитрэкс улыбнулся огромной аудитории. Улыбка была немного печальна:
— Таких легенд — в чем-то правдивых, в чем-то лживых — много, есть в нашем прошлом и другие парадоксы, которые еще предстоит разрешить. Но это уже проблемы скорей для психолога, нежели для историка. Даже сведениям, хранящимся в Центральном Компьютере, нельзя доверять до конца, поскольку они несут свидетельства того, что в очень далекие времена их подчищали.
На Земле лишь Диаспар и Лиз пережили период упадка: первый — благодаря совершенству своих машин, второй — в силу своей изолированности от необычных интеллектуальных способностей народа.
Но обе культуры, даже когда они стремились возвратиться к своему первоначальному уровню, уже не могли преодолеть искажающего влияния унаследованных ими иррациональных страхов и мифов.
Эти страхи не должны нас более преследовать. Не дело историка предсказывать будущее — я должен только наблюдать и интерпретировать прошлое. Но урок этого прошлого вполне очевиден: мы слишком долго жили вне контакта с реальностью, и теперь наступило время строить жизнь по-новому.
25
В молчаливом удивлении шагал Джизирак по улицам Диаспара и не узнавал города — настолько он отличался от Диаспара, в котором наставник Олвина провел все свои жизни. Но все-таки он знал, что это именно Диаспар, хотя и не задумывался над тем, откуда ему это известно.
Улицы были узкими, здания — ниже, а Парка и вовсе не было. Или, лучше сказать, его еще не было. Это был Диаспар накануне перемен, Диаспар, еще распахнутый в мир и Вселенную. Город накрывало бледно-голубое небо, усеянное размытыми перьями облаков, они медленно поворачивались и изгибались под ветром, который мел по поверхности этой еще юной Земли.
Пронизывая облака, летя выше них, в небе двигались и более материальные небесные странники. На высоте многих миль над городом в разных направлениях мчались по своим делам корабли, связывающие Диаспар с внешнем миром, и прошивали небеса кружевными полосками инверсионных следов. Джизирак долго смотрел на эту загадку, на это чудо — открытое небо, и страх касался его души неосязаемыми холодными пальцами. Он ощутил себя голым и беззащитным, ошеломленный сознанием того, что весь этот мирный купол — не более чем тончайшая из скорлупок, за которой простирается космос, таинственный и угрожающий.