Более того, Роберт слышал о теории, где говорилось, что человек, выросший на Марсе или где-либо еще, в условиях пониженной силы тяжести, должен быть заметно выше ростом. Или эта гипотеза была неверна, или современные марсиане использовали какие-то средства контроля роста, но Алису нельзя было назвать высокой по земным меркам. Среднего роста девушка, стройная, но не худая ... и, пожалуй, красивая к тому же, несколько неожиданно подумал Роберт.
– А откуда вы приехали в этот университет? – спросила Алиса, прерывая паузу, вызванную новым уходом Роберта в свои мысли.
– Я из Зеленого Союза. Это одна из Неприсоединившихся Стран.
– Да, я читала о ней. Необычное место, единственная попытка создать нетехнологическую цивилизацию, хотя само это словосочетание, скорее всего, является противоречием в терминах. А вы, как я понимаю, решили приобщиться к высоким технологиям?
– Технологии Core спасли мне жизнь, – ответил Роберт, – по сути дела, у меня не было выбора, но, прожив в Core всего три месяца, я могу точно сказать, что мне здесь понравилось бы в любом случае.
– Можно задать вопрос по поводу жизни на Марсе? – Роберту все же хотелось прояснить вопрос о тяготении.
– Конечно.
– Я всегда думал, что люди, родившиеся и выросшие на Марсе, не могут прилететь на Землю. Слишком большая разница в силе тяжести. Разве такая адаптация возможна? И как вы вообще живете при пониженной гравитации?
– Это один из вопросов, который выдает в вас приезжего, – улыбнулась Алиса, – конечно, человеческое тело не может приспособиться к гравитации, втрое большей той, при которой этот человек вырос, без помощи адаптогенов и медицинских нанороботов. Но эти технологии стали доступны Core вскоре после Битвы и сейчас применяются повсеместно. Думаю, с нанороботами вы и сами знакомы.
– Знаком. Без них, похоже, здесь никто не обходится – включая и меня самого, – ответил Роберт.
– Обойтись без них можно, но жизнь это усложнит, и особенно тем, кто нуждается в лечении, или адаптации к новым условиям. В моем случае, правда, процесс был сильно упрощен. Нанороботы – великолепное изобретение, но они не заменят частичной кибернетизации. Вот она и позволяет мне адаптироваться к достаточно широкому диапазону гравитации.
– Кибернетизация? – Роберт продолжал осваивать новые степени удивления.
– Да. Киборг, или кибернетический организм, как известно, – это организм, имеющий в своем составе как естественные, природные, так и искусственные системы. Я – киборг, или, по другой терминологии, расширенный человек, поскольку обладаю некоторыми искусственными улучшениями. На Марсе кибернетизация распространена очень широко, значительно больше, чем на Земле.
В отличие от давно канувших в Лету пришельцев с Красной планеты киборги, вместе с восставшими против людей разумными компьютерами и сумасшедшими учеными, были излюбленнейшими персонажами страшных историй, которыми пугали школьников Зеленого Союза, чтобы навсегда отбить у них охоту следовать по пути технического прогресса. Обычно они изображались отвратительными монстрами, утратившими как человеческий облик, так и человеческий образ мыслей. Если принимать эти представления за основу, Алиса была совершенно нетипичным – более того, очень симпатичным – киборгом...
– Ну, я представлял себе киборгов совсем не такими, – произнес Роберт.
Алиса рассмеялась.
– Можно только догадываться! Я немного интересуюсь старой научной фантастикой. Но все-таки я не понимаю, почему некоторые до сих пор нас боятся. Например, электрокардиостимуляторы появились еще в XX веке, искусственное сердце – в первой четверти XXI, а ведь это тоже кибернетизация, причем тогда она была несравнимо более опасной для пациентов. Сейчас это не сложнее, чем поставить пломбу на зуб – хотя на зубы лучше наносить защитное покрытие заранее.
– Да, я вообще не заметил операции. Заснул больным, проснулся здоровым – а ведь это была трансплантация сердца.
– При современном уровне медицины в Core это элементарная процедура, – ответила Алиса, – но вернемся к силе тяжести. К ее изменениям приспособиться проще всего, с остальными условиями гораздо сложнее. Кислород мне, разумеется, все равно нужен в обычных количествах, так что состав атмосферы, сильно отличающийся от земного, мне не подойдет. С температурой еще сложнее – от верхнего и нижнего пределов совсем никуда не денешься, пока у тебя есть хоть одна живая клетка. При нуле замерзает вода, при высоких температурах начинается денатурация белков. А поскольку все мои усовершенствования носят внутренний характер, и внешне я ничем не отличаюсь от обычного человека, требования к температуре у меня тоже обычные. И, вообще, холод я просто не люблю.
– Марс – очень холодная планета, – заметил Роберт.
– На поверхности – да, холодно, но там все равно нельзя находиться без скафандра или, что еще лучше, бронированного экзоскелета. А в помещениях всегда тепло, как здесь.
На выставке, как и во всех помещениях университетского комплекса, действительно было тепло – Роберт, выросший в тропиках, был одет в рубашку, брюки и пиджак, но даже он точно не замерз бы без последнего.
– И сколько же занимает адаптация к земному притяжению?
– В моем случае на нее ушел месяц. Корабли, регулярно путешествующие между Землей и Марсом, как любые рейсовые межпланетники, вращающиеся, они имитируют силу тяжести с помощью центростремительной силы и меняют ее постепенно. В рейсе Земля–Марс она снижается с земной до марсианской, в полете с Марса на Землю – наоборот, повышается. Так что это плавный процесс.
– Такие корабли, как этот? – Роберт кивнул в сторону подробного макета межпланетного корабля, выглядевшего как огромное серебристое колесо со спицами и центральной осью с двигательной установкой на одном из торцов.
– Почти такие. Это – «Арес», первый корабль, установивший регулярное сообщение между Землей и Марсом. «Спирит», на котором летела я, – корабль второго поколения, он немного отличается.
Роберт продолжал слушать рассказ о межпланетных перелетах, которые теперь совершались по расписанию, а после о строительстве на Красной планете первых городов, трехмерные модели которых можно было видеть на огромном экране. Конечно, он чувствовал себя немного странно – бывали дни, когда Роберт вообще ни с кем не разговаривал, а здесь сразу трое новых знакомых, к тому же одна из них – киборг с Марса. С другой стороны, прерывать разговор и снова бродить по выставке одному Роберту не хотелось – Алиса прекрасно знала историю освоения своей родной планеты и была отличным рассказчиком.
Осмотр экспозиции, рассказывающей о колонизации иных небесных тел, занял немало времени. Александр и Ирина отправились знакомиться с историей ядерной энергетики, Роберт и Алиса тоже направились к выходу из зала космонавтики. Алиса ненадолго остановилась еще перед одним экспонатом, расположенным отдельно от остальных, и взгляд Роберта тоже скользнул по макету космического корабля, явно предназначенного исключительно для полетов за пределами земной атмосферы. Пояснительная табличка внизу, в отличие от всех остальных, была предельно лаконичной и не содержала ничего, кроме названия корабля, но его было достаточно. Простая надпись гласила: «Разрушитель реальности».
Этих слов было достаточно любому, кто хоть немного знал историю Core. Роберт вспомнил строки из книги, рассказывавшей о дерзком проекте космического корабля, способного путешествовать между планетами, о том, как из мечты первооткрывателей он превратился в самое грозное оружие, которое знало человечество, и о том, как его разрушительная мощь выскользнула из рук тех, кто хотел использовать ее для поддержания своей неудержимо слабеющей власти, и перешла в руки Core. А может быть, корабль всего лишь вернулся к своим создателям... В памяти Роберта всплыла фотография из книги – портрет вдохновителя и главного конструктора проекта, и псевдоним, впоследствии ставший титулом – Леди Звездный свет, и тогда он вдруг понял, на кого ему показалась похожей Алиса в тот вечер. Снова взглянув на девушку, он убедился, что сходство ему не померещилось...
Гуляя по выставке, Алиса и за ней Роберт – которому по-прежнему не хотелось уходить, а Протокол спасал ... пока, – обнаружили один раздел, несколько отличавшийся от остальных.
– Закат статусных символов? Интересно, о чем это?
– Это, скорее, назидательная история, а не история прогресса, – ответила Алиса, – здесь собраны изделия, более или менее примечательные с точки зрения технологических достижений, требовавшихся для их создания, но уникальность их в другом – на момент создания все они были доступны лишь очень богатым. И, конечно, все они превзойдены Core в техническом плане, при широкой распространенности. Их называют статусными символами, поскольку их основной целью было показать богатство владельца. Нередко в техническом плане они мало или вообще не отличались от изделий для широкого потребления, но при этом были совершенно недоступны обычным людям.
– В музеи попало то, что было конфисковано? – поинтересовался Роберт.
– Да, большая часть была изъята у бывших владельцев. Есть, конечно, и образцы, никогда не поступавшие в продажу, но их немного.
Здесь была внушительная коллекция различных устройств в корпусах, украшенных благородными металлами и драгоценными камнями. В одной из витрин расположились старинные мобильные телефоны и другие переносные средства связи, которые, как и множество других гаджетов, существовавших в начале XXI века, давно сменили универсальные портативные терминалы. Другую занимали часы, среди которых встречались даже полностью механические экземпляры, что выглядело невероятным анахронизмом. В Core последовательно проводился принцип: «Если в конструкции устройства можно избежать использования большого количества движущихся частей – это нужно сделать», а электроника стала буквально вездесущей и полностью механической техникой интересовались лишь редкие любители старины. А если говорить о точности хода, то даже лучшие хронометры тех времен не могли сравниться с современными устройствами, синхронизируемыми через Сеть с эталонными атомными часами.
Щедрые россыпи драгоценных камней свидетельствовали об астрономической цене на эти изделия, но в Core этим великолепием уже никого нельзя было удивить, даже Роберта, в кармане которого лежал стандартный переносной терминал с покрытиями из алмаза и сапфира – пленки из этих чрезвычайно твердых веществ в Core наносили почти на все, что потенциально могло быть поцарапано.
Конечно, лежащие в витринах атрибуты роскоши минувшей эпохи были и прекрасными образцами ювелирного искусства, но, например, серьги Алисы (которые Роберт заметил, украдкой посмотрев на девушку, и сам удивился своей наблюдательности) по качеству исполнения и количеству карат могли потягаться с некоторыми из экспонатов. Теперь это не было символом статуса, ведь несколько граммов кристаллического углерода и оксида алюминия, технические разновидности которого именуются корундом, а драгоценные – сапфирами и рубинами, были лишь ничтожной каплей по сравнению с миллионами тонн покрытий и инструментов, ежегодно производимых в Core.