— Вы полагаете, что в данном случае каждый элемент космического сигнала сильно расчленен и передается длительное время без изменений?
— Ну да! Сигналу этому нужно ведь пройти колоссальное расстояние, он ослабляется, временами испытывает поглощение, искажается. Будь он передан в виде короткого импульса, вообще едва ли дошел бы до нас, а если бы и дошел, то исказился бы до неузнаваемости.
— Да, весьма возможно, что каждый элемент этой информации действительно передается нам длительное время, — после некоторого раздумья соглашается Костров. — Это дает возможность надежнее выделить его из общего фона галактических радиоизлучений.
Галина ждет, что он встрепенется, загорится желанием немедленно что-то делать, просто повеселеет, наконец. Но огонек надежды, вспыхнувший было в его глазах, тускнеет.
— Можно, значит, считать, что положение наше не безнадежно, — заключает он прежним бесстрастным голосом. — Не будем, однако, торопиться с окончательными выводами. Тут еще многое нужно уточнить и проверить. И не осуждайте меня, пожалуйста, за мою, может быть, чрезмерную осторожность.
Он виновато улыбается и делает такое движение, будто хочет коснуться руки Галины. Но рука его, не дотянувшись до нее, как-то беспомощно ложится посередине стола. Тогда Галина сама порывисто хватает руку Алексея:
— Конечно же, Алексей Дмитриевич! Мы все будем проверять и уточнять столько, сколько потребуется. Меня не пугают никакие трудности. Я готова работать день и ночь, лишь бы только мы одержали победу. А вы, пожалуйста, не охладевайте к вашей звезде… — Она смущается вдруг и добавляет почти скороговоркой: — К нашему Фоцису!
Когда она уходит, Костров долго не может успокоиться. Он открывает все окна и, не зажигая света, неутомимо шагает по комнате из угла в угол.
«Кажется, я больше не выдержу, — думает он. — И почему, собственно, должен я сдерживать себя? Басова мне жалко? А за что его жалеть? Чем заслужил он мою жалость? Стал бы он разве раздумывать, будучи на моем месте?..»
Сколько километров он уже вышагал? Может быть, пора закрыть окно и лечь спать? Или пойти сейчас же к Басову и поговорить с ним откровенно?
Но при чем здесь, собственно, Басов? Говорить нужно не с Басовым, а с Галиной. Она за многое осуждает своего мужа, но разве следует из этого, что не любит его? Напротив, не любя, Галина была бы равнодушна к нему, не возмущалась бы так его поступками…
«Она любит его, конечно! — убежденно заключает Алексей. — Просто между ними произошла какая-то размолвка. Может быть, Басов случайно обидел ее чем-то, и она не может этого простить».
Охваченный благородным порывом, Алексей решает завтра же пойти к Галине и попытаться помирить ее с Басовым.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Галина живет почти в таком же домике, что и Костров, только у нее уютнее. Это тем более удивительно, что все тут заполнено электромеханическими моделями и «кибернетическими игрушками».
Алексей заходит к Галине рано утром, опасаясь, что принятое ночью решение может показаться теперь несерьезным.
Он застает ее в тот момент, когда она готовится к игре в «чет и нечет» с релейной машиной. Подняв глаза на Алексея, Галина смущенно улыбается. Говорит, словно оправдываясь:
— Это не просто забава, Алексей Дмитриевич. В поединках с машиной много поучительного. Они ведь ужасно хитрые, эти «машины, умеющие играть». Вот мой «Муи», например.
Она ласково похлопывает по эбонитовой панели своей машины. Зеленый огонек лампочки «Муи» сигнализирует о готовности к игре.
— А они могут перехитрить всякого или только не очень умного? — улыбаясь, спрашивает Алексей.
— Напротив, чем умнее противник, тем больше у машины шансов его обыграть. Умный противник непременно постарается ее перехитрить, а ей ведь только это и нужно. Попробуйте-ка сыграть с моим «Муи» хотя бы одну партию. Что вы выбираете: «чет» или «нечет»?
— «Чет», — говорит Алексей.
— Очень хорошо. Теперь я нажму вот эту кнопку и тем самым предложу «Муи» самостоятельно сделать выбор из двух таких же возможностей. Вот видите, у него зажглась синяя лампочка. Синяя лампочка у «Муи» означает «нечет». «Муи» проиграл. В этом нет ничего удивительного: он ведь играет пока наугад.
Галина нажимает еще какую-то кнопку на панели своего «Муи» и поясняет:
— Это я сообщила ему результат игры. К сожалению, у нас нет времени продолжать. Для того чтобы «Муи» «научился» обыгрывать вас, он должен сыграть много партий. Сначала он будет все время запоминать свои ходы и результат каждой партии. Затем станет обнаруживать в этих данных, по мере их накопления, закономерности, источником которых будет ваша тенденция играть «разумно» и пытаться перехитрить машину. На основе этих закономерностей он и начнет предугадывать ваши ходы. Что же вы улыбаетесь? Не верите?
— Ну что вы, Галя! — смеется Алексей. — Могу даже сообщить, что почти такая же машина знаменитого кибернетика Клода Шэнона из девяти тысяч сыгранных партий уверенно выигрывает больше половины.
— Зачем же вы тогда простачка передо мной разыгрываете? — сердится Галина.
— Мне приятно слушать, как вы своего «Муи» расхваливаете, — признается Алексей. — И не обижайтесь на меня за это, пожалуйста.
Галина протягивает ему руку:
— Ладно уж, давайте помиримся!
А Алексей сокрушенно думает: «Ну как я буду теперь говорить с ней о Басове? Язык не поворачивается…»
Он уходит от Галины, не только не поговорив о Басове, но и досадуя на себя за такое намерение.
«Почему, собственно, именно я должен мирить их? — угрюмо думает он, направляясь к аппаратной своего телескопа. — Это их личное дело, и нечего мне вмешиваться в их жизнь…»
— Видно, товарищ директор не видел еще этой надписи, — мрачно усмехается Костров. — А узрев, пропишет Пархомчуку такого Данте, что ему придется самому испытать превратности всех девяти кругов дантовского «Ада», даже если он и не читал его «Божественной комедии». Давайте, однако, посмотрим, что там, в этих газетах. Я бы хотел взглянуть сначала на американские, а вы займитесь английскими.
Через несколько минут Галина с раздражением бросает свою газету на скамью.
— Ну что я вам говорила! — восклицает она. — Вцепились-таки они в неосторожную фразу Басова. Что же тогда американцы пишут, если уж англичане так неистовствуют?
— Представьте себе, они ничего в заявлении Басова не опровергают. Как будто и не думают сомневаться в том, что мы приняли искусственный сигнал из космоса. Даже поздравляют Басова и Климова с открытием, имеющим мировое значение. Понимаете, на что это рассчитано?
— Еще бы! — хмурится Галина. — Раздуют заявление Басова до космических масштабов, а затем поставят нас в положение хвастунов. Этим, конечно, рассчитывают вселить недоверие и в другие наши научные достижения. Положение, значит, куда более серьезное, чем я предполагала…
Костров тоже откладывает в сторону газету и принимается мрачно шагать взад и вперед по тропинке, протоптанной под березками. Действительно, складывается впечатление, что реакционная печать ведет тщательно продуманную кампанию с целью скомпрометировать советскую науку. Выдавая заявление Басова за официальное сообщение Академии наук Советского Союза, они в тех же газетах публикуют выдержки из статьи какого-то астрофизика, напечатанной в «Reviews of modern physics». Астрофизик этот доказывает принципиальную невозможность радиосвязи между планетными системами даже соседних звезд. Он утверждает, что, как бы узко ни был направлен радиоимпульс, рассеивание его на таком расстоянии неизбежно.
Для большей убедительности выдержки из этой статьи даны со всем ее математическим аппаратом.
Пока Костров раздумывает над прочитанным, прохаживаясь под березками, Галина наблюдает за ним с явным нетерпением.
— Долго вы еще будете молчать, Алексей Дмитриевич? — спрашивает она. — Может быть, поделитесь, со мной своими мыслями?
— Я думаю о Михаиле, — неохотно отзывается Костров. — Каково ему теперь там, в Москве?
— Нашли кого жалеть! — возмущается Галина, порывисто вставая. — Он сам во всем виноват.
— Но не умышленно ведь.
— Ну, если бы умышленно, я бы и не то еще о нем сказала. Я всегда считала вас добрым, Алексей Дмитриевич, похоже, однако, что вы всего лишь добренький.
«Ого, какая она!» — с восхищением думает о ней Алексей.
— Вы, кажется, и на меня уже начинаете злиться? — спрашивает-он, виновато улыбаясь. — А ведь сейчас не совсем подходящее время для ссоры…