– Да, ты жив. Только потому, что мы отследили трагический случай и тебя спасли, – сказал полковник и глубокомысленно умолк, глядя на меня.
– Спасибо, – ответил я.
– Вот! Кстати, мне недавно сказали, что Элвис Пресли открыл Америку. А, собственно, что такое Америка?
– Это таблетки от поноса, – пробормотал я. – О чем это мы?
– Нет-нет, это я отвлекся. Тебе теперь все понятно.
– Я не очень понял – моя машина разбилась или тоже уцелела?
Полковник сердито засопел.
– Сейчас стану объяснять снова. Между нашими пространствами огромное расстояние. Настолько огромное, что даже время здесь течет в иной плоскости. Пока ты здесь, время там стоит на месте. Для тебя. Для меня – нет. Как только ты там окажешься, время потечет своей чередой. Ясно или нет?
– Время потечет... – повторил я, напрягая мозги. – Машина упадет, и я умру – так?
– О! – обрадовался полковник. – Ты понял!
– Допустим. Что дальше?
– Ты уже знаешь, мы ведем здесь военные действия. Наших сил не хватает. Мы спасаем многих, кто погибает там у вас, а здесь они добровольно становятся нашими союзниками. Это гуманно.
– Добровольно? – с сомнением переспросил я.
– А что?
– Что, если я не захочу стать союзником?
Полковник шмыгнул носом, часто-часто заморгал, глядя в пустоту.
– Не советую, – сказал он. – Да и почему ты не захочешь? Это настоящая мужская работа. – При этих словах он икнул. – Это увлекает, а, кроме того, мы хорошо за это поощряем. И между прочим, у тебя будет возможность появляться на твоей территории.
– Дома? – не понял я.
– Ну да, дома. Не сейчас, правда, а через пятьдесят-восемьдесят лет после извлечения.
– Ничего себе! Да я не доживу!
– Ты неверно понял. Время относительно. Мы можем перенастроить Линзу на другую эпоху, и там ты сможешь появляться на небольшое время. Если будешь очень скучать. Ты рад?
Я ничего не отвечал, только думал и хмурил брови. Контролер некоторое время наблюдал за мной, потом опять заговорил:
– Ты сейчас совершаешь обычную ошибку. Ты думаешь, что мы учинили над тобой насилие, заставив оказаться здесь. И пытаешься решить, надо ли служить нам. Вовсе не так. Твоя гибель была неизбежна, а мы помогли тебе уцелеть. Ты должен быть этому рад.
– Я сейчас спляшу от счастья, – пробормотал я. – Только штаны подтяну...
Я ему не верил. Не знаю, почему. Наверно, он просто не вызывал доверия, хотя говорил гладко и складно. Бывает такое – не нравится человек, и все тут. И никакая логика и красноречие не помогут.
– Привыкнешь, – сказал Контролер и поднялся. – Идем, нам пора улетать.
Лететь в крытом ялике оказалось неприятно. Железная утроба без единого окошка все время дрожала. Полковник сидел напротив меня, нацепив на голову квадратный шлем, скрывший его лицо до самого подбородка. Иногда он что-то на нем подкручивал и тряс головой.
У нас в ногах лежал большой длинный сверток из плотной желтой бумаги. Из-за тряски он то и дело сползал в мою сторону и мешал устроиться удобно. Я отодвигал его сначала ботинком, потом не выдержал и схватил обеими руками, чтоб убрать от себя подальше. И вдруг я нащупал босую человеческую ногу.
У меня мороз пошел по коже. Я моментально понял, что это, должно быть, тот самый Андрюха, попавший в обманку, про которого накануне рассказывал Жора. Я постучал полковника по шлему и спросил:
– Что такое обманка?
– Не знаю, – сказал он, сняв шлем. – Никто не знает. Трупы находим, а понять не можем. Пока. Может, ты узнаешь когда-нибудь.
– Спасибо, не хочется, – сказал я, поежившись.
Он дал мне шлем и проговорил:
– Надень, посмотри.
Не без опаски я нахлобучил на себя это странное устройство. В глаза ударил яркий свет, который на мгновение ослепил. Но затем я начал различать картинку.
Эта штука была похожа на виртуальный шлем, с помощью которых любители компьютерных игр портят себе зрение. Я увидел заснеженную равнину, где паслось несколько сотен конных рыцарей. Повернув голову, я заметил ледовый гребень, на его вершине вспыхивали какие-то огоньки.
Изображение приблизилось, и я понял, что огоньки – это выстрелы из танковых орудий. По конному войску били прямой наводкой танки. Изображение было очень четким, полноцветным, но фигурки рыцарей показались несколько неестественными, недорисованными, что ли.
– Ну как? – спросил полковник, когда я снял шлем.
– Красиво.
– Я моделирую битву на Чудском озере. Говорят, это было крупнейшее танковое сражение в истории вашего общества. Я только не могу выяснить, каким образом Наполеон одними только бумерангами смог уничтожить почти пятьсот танков.
– Это специальные кумулятивные бумеранги, – сказал я. – Они разгоняются до ста метров в секунду, проламывают фанеру и взрываются внутри.
– О, в те времена танки делали из фанеры?!
– Да. Из фанеры и сосновой рейки...
Полковник отложил шлем и начал копаться в каком-то приборе, извлеченном из ящика под скамейкой. Я наблюдал, как дрожат его дряблые прыщавые щечки и как блестит слюна в уголках рта.
– Вы здорово говорите по-русски, – снова сказал я.
– Я много времени провел у вас. Я видел даже русско-эфиопский фронт в 1920 году.
– Это потрясающе... – пробормотал я. – Почему ж я его не видел?
– Что?
– Я говорю, иностранцы тут тоже есть?
– В каком смысле? – почему-то насторожился он.
– Ну... Иностранцы – члены других обществ нашей планеты.
– Нет, – он покачал головой. – Нам не нужно проблем с языковым барьером. Здесь только вы.
– За что такая честь?
– Большая территория, много людей. Сильных, смелых людей. Именно таких, как нам нужно.
– Слазили бы в Америку. Там целые стада бездельников-негров, прохожих грабят и наркотики продают, не знают, чем заняться.
– В Америку? Это ведь такой препарат, который открыл Элвис...
– Да, знаю. Это еще и такой континент. Там тоже много народа.
– Нет-нет, нам больше никуда не надо. У вас больше неурядиц, больше гибнет людей. И про них долго никто не вспоминает. Про тебя подумают, что тело унесло море, и всем будет плевать.
У меня испортилось настроение, и я сердито замолчал. В принципе он был прав. Жаль, в ялике не на что было смотреть, кроме физиономии Контролера. Но я выдержал дорогу и ни разу больше с ним не заговорил.
Наконец ялик проскрежетал брюхом по земле и остановился. В кормовой части открылись лепестки-двери. Я вылез, щурясь от дневного света, и... остолбенел.
Сначала мне показалось, что мираж кончился и я опять дома. За спиной тускло отсвечивало пасмурное море, а в пяти шагах от меня шелестели две березы. Между ними стояла неуклюжая облупленная тумба с рельефным изображением серпа и молота. Чуть дальше я заметил заросшую шиповником фигурную каменную ограду и в ней – проход с высокой аркой и надписью «Центральный парк культуры и отдыха».
– Это что? – выдавил я. – Это зачем?..
– Это место, где отдыхает и развлекается твой народ, – самодовольно ответил Контролер. – Точная копия, разве ты не узнал? Здесь одна из наших баз, тот самый остров, о котором тебе, думаю, уже рассказывали. Тут бойцы отдыхают от войны. И учатся новые люди, как ты.
– Для чего эти дурацкие ворота?
– Чтобы вам легче было привыкать. Ты, наверно, заметил, что здесь многое похоже на твою территорию. Вас окружают знакомые вещи, вы питаетесь своей привычной едой, я одет, как у вас одеты командиры. И оружие похоже на то, что у вас. Все делается для того, чтобы было как дома.
– Остроумно, – согласился я.
В этот момент возле ялика показались кузнечики. Я непроизвольно попытался спрятаться за Контролером. Но, оказалось, мерзкие твари пришли всего лишь разгрузить ялик.
Вблизи я увидел, что не очень-то они и похожи на кузнечиков. Головы у них скорее лошадиные. И ноги тоже – толстые, мощные, с копытами. С каждой из четырех лап свисают какие-то лохмотья, смахивающие на омертвевшую кожу. Короче, зрелище тошнотворное.
Мы с полковником вошли под арку. Я увидел знакомую картину – аллеи, обсаженные акацией, скамеечки, дощатые домики и даже несколько типовых скульптур из серии «Спорт и труд рядом идут». Кое-где слонялись какие-то люди, кто в одиночку, кто небольшими группами. Некоторые явно маялись с похмелья, это уж мой наметанный глаз определил безошибочно. Неподалеку компания из пяти человек, разложившись на скамейке, делила бутылку водки. Действительно, все было очень похоже на дом родной.
– Здесь есть то, что нужно для полноценного отдыха, – горделиво сказал полковник. – Вон там столовая, вечером в ней ресторан и бар с танцами. А это кинозал, туда можно ходить бесплатно.
– А бег в мешках и карусель с лошадками у вас тоже есть? – полюбопытствовал я.
– Думаешь, нужно? – насторожился полковник.
– Однозначно.
Я вдруг почувствовал, что сердце стучит как-то ненормально. Видимо, разбередили душу мне эти аллеи с акациями и гипсовые спортсмены. Даже разговаривать расхотелось. Сесть бы сейчас на скамейку с бутылкой пива, закрыть глаза, а потом открыть – и уже дома...
– Сейчас утро, людей мало, – сказал полковник. – Бойцы спят, курсанты – на занятиях. Зато каждый вечер здесь начинается праздник. Правда, пока не для тебя. Ты еще курсант, и у тебя будет слишком мало денег на развлечения. А теперь пойдем в гостиницу, тебе нужно отдыхать...
Оказывается, я курсант! Может, завтра меня строем ходить заставят? Или плац подметать?
Мы подошли к гостинице – унылому продолговатому зданию, обшитому фанерой. Полковник посоветовал зайти в любую комнату и выбрать любую кровать, после чего удалился.
Внутри гостиница оказалась еще менее привлекательной. Я шагал по гулкому обшарпанному коридору, стараясь не касаться грязных стен и не наступать в подсохшие лужи блевотины.
На втором этаже я увидел сутулого мужика с обрюзгшим от пьянства лицом, который вяло двигал шваброй, делая вид, что моет пол.
– Вот здесь есть свободные кровати, – произнес он, заметив мой нерешительный вид, и показал на дверь, которая, судя по следам, открывалась исключительно ногами. Я выполнил это правило, толкнув ее носком ботинка, и вошел в комнату.
Это не гостиница, подумал я, оглядевшись. Это приемник-распределитель для бродяг. Нет, это декорация к фильму о тяжелом положении бедноты в средневековой Англии.
Моему взору предстали стены с обвалившейся штукатуркой, проломленный в нескольких местах пол, заколоченное фанерой окно и куча слежавшегося мусора у стены. В комнате имелись шесть колченогих кроватей с голыми матрасами. Воняло какой-то тухлятиной.
Я выбрал наименее грязный матрас и присел на него, исполненный растерянности. Дверь скрипнула, в комнату просунулась физиономия забулдыги со шваброй.
– Эй, боец! – бодро воскликнул он. – Если нальешь стаканчик, приберусь тут.
Я ответил ему очень кратко, но емко. Он сразу ушел, ничуть не разочаровавшись. Видимо, привык. Я, отдохнув, подошел к стене и начал внимать письменам, оставленным для меня предшественниками.
«Кто залезет на Любку из столовой, приеду и убью. Гриша».
«Триппер у твоей Любки, Гриша. Наши поздравления».
«Духи, вешайтесь!»
«Имейте совисть не мочитись на пол естьже окна!!!»
«Прощай моя койка, прощай мой матрас, займет тебя скоро другой пианист».