Иди, иди…»
Спи, мальчик.
НИКА, ИЛИ АННАБЕЛЬ
-А вы, Берт? - повернулась к нему Аннабель.
Берт помедлил. Тронул щипцами дрова в камине, положил поверх догорающих еще две чурочки. Отсвет огня странным образом смягчал его черты.
-Не знаю, принцесса… Я согласен с генералом - пройти прямым путем будет немыслимо трудно. Невозможно. Но уходить в изнаночный мир… Наверное, это правильно. Но мне просто не хочется.
-Понятно… Вашего мнения, Бернард, я не спрашиваю, вы вряд ли знаете, о чем идет речь. Я права?
-Да, ваше высочество.
-Но вы, может быть, лучше нас знаете: сможем ли мы пройти к столице дорогами? Переодевшись, прикинувшись, с нужными документами, еще как-нибудь?
-Я не знаю такого способа, - медленно сказал улан. - После сегодняшнего столкновения будут поставлены на ноги все гарнизоны, все пароли и пропуска изменятся, задерживать будут по малейшему подозрению… а выдавать себя за гернотов мы не сможем.
-Это так, ваше высочество, - подтвердил генерал. - О том же говорил и Дракон, вы помните: путь по дорогам будет возможен только в том случае, если мы незаметно пройдем приграничную полосу. И даже при этом требовались всяческие ухищрения. А мы переполошили осиный рой…
-Я подозреваю, что нас подталкивают именно к такому решению, - сказала Аннабель. - Слишком уж подчеркнуто нас оставили в покое…
-И об этом говорил Дракон, - сказал Берт. - Он говорил: прислушивайтесь к предчувствиям и никогда не идите против них.
-Я думаю, - сказал улан, - нам нужно перестать обсуждать планы вслух.
Все посмотрели на него.
-Последнее время герноты научились ставить себе на службу зверей и птиц. В основном для шпионажа. Мне послышался шорох…
-Ветер, - неуверенно сказала Аннабель.
-Все равно. Давайте помолчим и послушаем.
-А разве их прислужники могут входить в Эпенгахен?
-Не знаю. Я не знаю даже, как сами герноты: не могут сюда входить или просто не хотят.
Будто похолодало внезапно. Будто потускнел свет огня и плотнее стала темнота за окнами. Рука, ища успокоения, легла на рукоять меча. И в наступившей тишине обнаружились тихие скребущие звуки, приходящие сверху.
-Нет! - Аннабель остановила вскочившего на ноги генерала. - Сделаем иначе…
Они вышли из приграничной полосы, и можно было применять те методы, которые в приграничье могли их выдать или погубить. Аннабель открыла ранец и на секунду задумалась. Потом взяла кисет и трубку. Генерал понял ее замысел и, пока она набивала трубку, достал из камина уголек.
Пряно-горький осенний дым, воскрешающий забытые сны… Аннабель подержала его в легких, во рту - и выпустила, особым образом сложив губы. Села, как предписывалось: сведя стопы и предплечья и касаясь век подушечками пальцев. Несколько секунд - несколько ударов сердца - прошло в темноте; потом возник зеленоватый свет.
Сначала это было просто пятно, разгорающееся где-то позади глаз; потом в пятне появились другие пятна, темные и светлые, а потом как-то сразу она увидела саму себя, сидящую на полу перед камином в нелепой позе, своих спутников, напряженно-неподвижных, опасно блестящее оружие и небрежно сваленные в кучу седла и седельные сумки. Она видела это сверху, с высоты больше своего роста.
Потом легко повернулась и поплыла к широкой лестнице, ведущей на второй этаж.
Двусветная зала второго этажа, захламленная, заваленная сухими листьями, была пуста. Аннабель прислушалась. Звук доносился от окна. Вот от этого, справа, высокого, стрельчатого, с еще сохранившимися кое-где осколками стекол в переплете…
С той стороны колеблемая ветром ветка цепляла железный козырек карниза.
Аннабель усмехнулась и открыла глаза. Но в последний миг еще тем, «зеленым» зрением она увидела за окном…
-Лошади!
Как подхваченные ветром, мужчины вылетели из дома. Аннабель двигалась медленнее - первые шаги были неуверенными, ноги подгибались. Потом это прошло.
Впрочем, торопиться уже было некуда. Две лошади лежали, две еще стояли, качаясь. Казалось, что они покрыты мохнатым шевелящимся мехом.
-Что это? - прошептал генерал.
-Лишайник Парнаум, - шепотом же ответил улан.
-Он что, жрет лошадей?
-Он не жрет… но мы теперь их не скоро разбудим. Он усыпляет - на много дней. Да и проснутся - немного толка от них будет. Что от лошадей, что от людей - никакого толка.
-Он и с людьми так может?
-Вы что, никогда с этим не встречались, генерал?
-Н-нет.
-Целые города отдают Парнауму. После этого люди становятся счастливыми.
-Так вот как это делается…
-Если бы только так…
-Вернемся, господа, - сказала Аннабель. - Бернард, к нам эта дрянь не подберется?
-Не знаю. Я не знаю его повадок. Говорят разное…
-И все же: отбиться от него можно? Или хотя бы убежать?
-Не знаю, ваше высочество. Я не имел с ним дела.
-Вы сказали: говорят разное. Что именно?
-Позвольте подумать, ваше высочество.
Сели к огню, косясь на окна и двери. Нам не оставили дороги, подумала Аннабель. И все же: нас ловят всерьез или загоняют в изнаночный мир? Почему, интересно, мне так не хочется уходить туда именно из этого леса? И почему именно в этот лес мы ушли после того, как обнаружили себя? Что из этого истинное побуждение, а что - внушено извне?
Нас влекло в Эпенгахен конкретное знание: герноты избегают этого места. А препятствует уйти отсюда ничем не подкрепленное чувство… даже не опасности… а чего? Непонятно… Предчувствие чего-то нежелательного там, в изнаночном мире? Но даже Дракон не знает, какова изнанка Эпенгахена. Единому целому здесь соответствует единое целое там. Стоп. Может быть, то, что отгоняет отсюда гернотов, действует и на нас - неопределенно-угнетающе; а мы принимаем это за дурные предчувствия? А ведь, пожалуй…
-Ваше высочество, кое-что я вспомнил, - сказал улан.
-Да, Бернард?
-Те, кто обращается с Парнаумом, одеваются в белое. Кроме того, им запрещено пить вино и есть обычную пищу. Парнаум всегда окружает жертву…
-Спасибо, Бернард. Я уже приняла решение. Господа, возьмите вещи. Будьте наготове. Когда я найду вход, не медлите…
Вход нашелся не сразу. Воздух уже наполнялся странным запахом истлевших цветов, когда Аннабель ощутила в тени, отброшенной повисшей на одной петле створкой двери, звонкую барабанную пустоту. Она остановилась и стала всматриваться в стену там, где ее покрывала тень.