Кстати, тебе не кажется, что из наших имен сам собой возникает очень серьезный довод? Может быть, это судьба?
– Прекрати, Ультима.
– Замолкаю, замолкаю. Любое твое желание – закон для меня…
– Тогда свари кофе.
Пауза.
– Вздыхает, – сказала Хельга. – Что‑то бормочет… не могу разобрать слов…
– Тебе с сахаром или без?
– Пол‑ложечки…
Пауза.
– Спасибо. О‑о… Эти чертовы американцы совсем не умеют делать кофе. Они его варят в большом котле и потом подогревают, ты можешь представить себе больших варваров? Да, Ультима, и еще… прости, что наорал на тебя. Очень трудное время. Брат и прислал‑то меня сюда, чтобы я немного отдохнул…
– Он сообщил мне, что ты… Что ты на грани срыва. И просил помочь тебе расслабиться. Чтобы я отнеслась к тебе, как к нему самому… Но, если тебе это поперек души, мы подцепим для тебя кого‑нибудь еще, о'кей?
– Только не проституток. В них есть что‑то от доильных автоматов… б‑рр.
– Ради Бога. Тут прорва скучающих офицерских жен, туристок с душевными ранами, начинающих актрис…
– У тебя есть знакомства в этой среде?
– Ну разумеется! Хочешь доверить мне выбор?
– Обсудим это позже… Знаешь, я хочу искупаться в озере. Проводи меня.
– Да, мой Рекс. Кстати, ты можешь переодеться здесь и спуститься к озеру в халате. Многие так делают.
– Хорошо.
Пауза.
– Эй, и возьми чего‑нибудь выпить!
– Я возьму бренди.
Пауза.
– Хлопнула дверь, – сказала Хельга.
Ну, что же, подумал Штурмфогель, начало положено…
– Лично я взял бы этих сладеньких сегодня ночью, – сказал Антон. – Яхта рядом, погрузим – и привет.
– А потом?
– Допросим. Будем все знать.
– Хм. Во‑первых, есть процент‑другой вероятности, что парень не расколется на допросах – или что он владеет техникой самоликвидации… Для нас это равнозначно полному провалу. И даже в самом лучшем случае – он расскажет все, что знает, – мы лишаем себя всех возможностей продолжать игру… И потом, мы обрубим единственную нить, ведущую… ну, ты знаешь, к кому. А шеф сказал так: если придется выбирать между коммандос в руках и крысой в небе – выбирать крысу. Все ясно?
– Предельно. Наблюдать, ждать…
– Именно так.
– Черт.
– Аналогично. Но ты же знаешь: в нашем деле сколько ждешь, столько потом живешь в раю.
Полог маскировочного шатра отодвинулся, и появились Гуго и Кляйнштиммель.
– Как дела, Эрвин? – спросил Кляйнштиммель с усмешкой. – Ты их еще не всех выловил?
– Клев ожидается послезавтра, – сказал Штурмфогель.
– Ну‑ну. Только не затупи крючок… – Он покосился на Хельгу. – Очень кстати образовалась вставка в основную операцию. Мы нашли Полхвоста.
– И где он был?
– Можешь себе представить – в концлагере. Провинциальное гестапо постаралось. Спасибо папе Мюллеру – выяснил…
Михаэль Эрб, носящий странную кличку Полхвоста, – семнадцатилетний подросток‑инвалид (одна нога короче другой, порок сердца и еще куча болезней) со скверным характером и длинным языком, в который раз уже (третий или четвертый?) попадающий в гестапо, обладал не то чтобы совсем уникальной, но очень редкой и ценной особенностью: он мог сверху проникать в других людей внизу и смотреть на мир их глазами. Только смотреть; слышать не умел. И человек, в которого вселялся Полхвоста, должен был быть малоподвижен.
Только смотреть; слышать не умел. И человек, в которого вселялся Полхвоста, должен был быть малоподвижен. Это накладывало существенные ограничения на использование такого ценного сотрудника. Но Полхвоста прогрессировал: он мог уже сам некоторое время удерживать человека в относительной неподвижности; кроме того, он неплохо читал по губам…
– Понятно, – сказал. Штурмфогель. – Подсмотреть, не работает ли мой агент под контролем? Да, это оперативнее, чем гонять кого‑нибудь на вражескую территорию…
– Когда он должен выйти на связь?
– Завтра он будет ждать инструкции от меня. Просто по радио. Я назначу ему сеанс связи на послезавтра. Пусть Полхвоста как следует поест…
Он метет за троих. В лагерях кормят так себе.
И потому говорили: Верх. Или: Хохланд. Или: Амаравати…
Или – Рай.
Смешно, подумал Волков. Знали бы вы…
Джино ждал его на Испанской лестнице – на двадцатой ступеньке сверху.
– Не поможете ли вы раскурить мне эту проклятую верблюжью сигарету? – обратился к нему Волков.
– Вас не смутит, что зажигалка немецкая? – Голос Джино звучал насмешливо и очень спокойно.
– Попробуем скрестить немца с верблюдицей и посмотрим, что получится…
Волков погрузил кончик сигареты в желтый огонек.
– А теперь угости и меня, – сказал Джино.
– Держи всю пачку, – сказал Волков. – Ты же знаешь, я почти не курю.
– За войну твои привычки могли измениться…
– Некоторые. Эта осталась. Как ты? В форме?
– Вполне.
– Наверху бываешь?
– Живу.
– Кем?
Джино хмыкнул. Сунул в зубы сигарету, закурил, жадно затянулся.
– Я там жиголо. В большом дансинге на побережье.
– Серьезно? Никогда не думал, что ты сумеешь научиться танцевать. Чувство ритма…
Оба негромко хохотнули. Это была старая, смешная и довольно сальная история.
– Научился… жить захочешь, и не такому научишься. А ты хочешь мне что‑то предложить?
– Да.
– Можешь сказать?
– В общих чертах. Убрать группу немцев. Из ближайшего окружения Гиммлера.
– Большая группа?
– От десяти до сорока голов.
– Можно попробовать. А кто они?
– Я же говорю: ближайшее окружение Гиммлера.
– Это я понял. Кто они?
– Штаб переговорщиков. Во главе с Зеботтендорфом.
– Каких еще переговорщиков?
– Гиммлер ведет переговоры одновременно со Сталиным и с Рузвельтом – при этом одновременно наверху и внизу. Внешняя цель переговоров – сохранение нижней Германии и германского влияния на Верх. Скрытая цель – воцарение Гиммлера ценой выдачи Гитлера.