Можно сказать, что это один и тот же голос.
– Ну да, – согласился Малек. – И вот, самое, мы спускаемся с ним, значит, к реактору, а там… – Он захохотал и затряс руками в воздухе, как будто кто-то невидимый щекотал его под мышками.
– Логика! – объявил Хугебурка. – Итак, во мне звучат три голоса. Трио! – И прибавил зловеще: – В этом рейсе есть тайный подвох.
– Я, это самое, так и говорю, – сказал Охта, перестав смеяться. – «Тут, самое, подвох».
– Начнем с очевидного, – продолжал Хугебурка. – В картах – разночтение. При современных методах картографии и учитывая степень изученности сектора такого быть не может.
Охта прочувствованно кивнул, не прекращая невнятного рассказа.
– Отсюда – вывод о непременном наличии некоей гадости. Назовем ее «Фактор Икс».
Тут Охта Малек почему-то замолчал и заморгал с самым жалобным видом. Между тем мысли излетали из уст старшего офицера, как птицы неведомых миров, одна другой причудливее, и как бы сталкивались в воздухе, обретая почти осязаемую плоть.
– А у этого гладенького Амунатеги губы изменили цвет, – говорил Хугебурка мстительно и гримасничал бровями. – Уже за одно это его бы следовало… И хорошенько! – Он погрозил жилистым кулаком пространству отсека, и Охта медленно вжал голову в плечи. – Он у нас неотразимый. А капитан – женщина, ее это отвлекает. Она не думает о главном.
Хугебурка замолчал ненадолго, а после поправился:
– Нет, все-таки она думает. Она всегда думает о главном. Но недостаточно глубоко!
Он протянул руку и задумчиво сгреб Охту Малька за грудки. Тот жмурился, как набедокуривший котенок, не зная, чего ожидать: просто назидания или взбучки.
– Почему он испугался? – вопросил Хугебурка и встряхнул Малька.
Малек пискнул:
– Была причина.
– Именно. – Хугебурка выпустил его на миг, чтобы затем обнять за плечо. – Причина у него была. Без причины такие гладенькие не пугаются! Без причины пугаются только параноики…
Он скрестил два пальца:
– Фактор «Икс». Видишь? (Охта усердно закивал.) Непонятная точка на карте – раз. Нечто в нашем грузе – два.
Пальцы пошевелились и снова замерли крестом. В памяти Хугебурки отчетливо, как нарисованные, встали ярко освещенные стеллажи, жующий грузчик, господин Амунатеги, который вдруг взял и плюнул на пол.
– Что-то такое он все-таки нам подсунул, этот вояка. Сколько контейнеров мы загрузили?
Малек безмолвствовал.
– Одних только муляжей гранат – шестьсот ящиков, – сказал Хугебурка. – Люблю свою работу.
* * *
Повинуясь Хугебурке всецело, Малек взял кусачки, и вдвоем они проникли в грузовой отсек. Явился ключ, кодированный замок согласился со всем, что ему предложили, и двое оказались в узком коридоре, а со всех сторон на них смотрели злобно поблескивающие глазки пломб.
– Срывай, – велел Хугебурка сквозь зубы. – Давай, рви. Откусывай их к черту.
– А… э… – сказал Малек и поднес кусачки к первой пломбе.
Металл покорно пережался, кругляшок с печатью сверкнул в последний раз, будто хотел вскрикнуть «не имеете права!» перед тем, как сгинуть под ногами во тьме.
Компьютер. Наполнитель. Хугебурка раскусил белый пластиковый шарик – неприятно проскрежетало по зубам – нет, это был честный наполнитель, без подвоха.
– Следующий, – распорядился Хугебурка.
С каждым вскрытым контейнером он пьянел все больше. Его развозило не от выпитого арака – тот хмель давно выветрился – а от запредельной недозволенности того, что они делали. Однако ощущение глубинной правильности гнало Хугебурку вперед, не позволяя отказаться от безумной затеи. Они срывали пломбы и копались в ящиках, они нюхали и лизали наполнитель (Охта уверял, что распознает любой наркотик, даже в ничтожно малых дозах, – «я от них сразу пятнами иду», – добавил он простодушно), снимали крышки с корпусов компьютеров и водили фонариком по тонким серебристым кишочкам микросхем; они подносили к уху планшетки и терли пальцами бумажные бланки. Один Охта даже погрыз с угла.
Затем, кое-как упорядочив разгром, они перешли во второй грузовой отсек. Уже настало утро, и от бессонной лихорадочной ночи оба окончательно одурели.
* * *
Бугго спала в рубке, на топчане, откинув голову к стене. Бумаги были рассыпаны вокруг, как любовные письма. Локти Бугго побледнели.
Хугебурка постоял, озираясь в рубке. Под рукой у него ютился Малек. Они пошатывались, с одинаково шальными глазами, в поту – причем от Малька почему-то разило чесноком, а у Хугебурки из пор сочился араковый перегар. Оба были облеплены шариками наполнителя, а пальцы их, почерневшие от постоянного соприкосновения с металлом пломб, распухли и кровоточили. Хугебурка держал, как крыс за хвост, два муляжа гранат.
Звериным чутьем Бугго уловила в рубке чужое присутствие и быстро открыла глаза. Просыпалась она всегда мгновенно, готовая действовать сразу.
– Ну? – сказала она и завозила ногами по полу, чтобы обрести опору и сесть ровно. Сводки из пятого сектора зашуршали.
Бугго наклонилась и стала собирать их. Они выглядели теперь куда менее нарядно, чем вчера, – исчерченные, с подклеенными краями, многократно обляпанные сладким печеньем.
– Я тут произвела приблизительный расчет курса некоторых кораблей, – говорила Бугго, складывая бумаги стопкой. – Поскольку интересующий нас участок на сводках вообще не показан, я подклеила дополнительное поле – сбоку…
В этот момент она наконец выпрямилась и увидела своих офицеров. Не просто отметила, что они вошли, а по-настоящему разглядела и оценила.
Хугебурка понял, что миг настал, и шагнул вперед.
– Я вскрыл контейнеры, – сказал он, предупреждая все вопросы. – Все, до последнего. Кроме зеленых.
– Почему кроме зеленых? – уточнила Бугго и подобрала под себя ноги. Она устроилась на топчане поуютнее, словно приготовилась слушать чтение длинного увлекательного романа.
– Не возникло надобности, – ответил Хугебурка сухо. И приблизился еще на шаг. Бугго окатило запахом уставшего мужского тела, вонью долгой истерики.
– Бугго! – сказал Галлга Хугебурка, старший офицер «Ласточки». – Бугго! Понимаете, я неудачник. Я не верю красивым, холеным, удачливым людям. Такие, как я, – навоз для их тщательно возделанного сада. Не было случая, чтобы они не пытались вымостить мной дорогу к своему успеху.