- Потом идет - на древесном угле, потом - на каменном, потом - на газе, а уж потом - на электрическом токе. Так что народ все навыворот делает. Да, не только с чаем… А мы сейчас - по науке…
-Отец, - спросил Андрис, - как звать-то вас? Не спросил до сих пор, извините.
-Петером звать, - сказал старик. - Так и зовите: Петер. Я люблю.
-Хорошо, - сказал Андрис. - А меня - Андрис.
-Вот и познакомились, - сказал старик. - А это дочка ваша?
-Нет, - сказал Андрис и помедлил. - Жена.
-Молоденькая, - уважительно произнес старик. - А моя-то даже постарше меня была. Во-от… - он хотел сказать, наверное, что-то еще, но не сказал, только вздохнул глубоко.
За окном неуверенно светлело, и сквозь брызги на стекле можно было видеть голые, воздетые к небу ветви деревьев и в сумраке между стволами - кресты, кресты, кресты, простые и восьмиконечные, низкие оградки могил и дальше - нечеткие, размытые дождем фигурки людей, с зонтами и без зонтов, идущих к церкви. Ночью Андрис помог старику таскать дрова, чтобы протопить там печи. Он впервые был в православной церкви - надо сказать, и в католических-то храмах он был за свою жизнь раз десять, не больше. В глубине души он был убежден, что если Бог и есть, то общаться с ним следует один на один, вдали от посторонних, даже доброжелательных, глаз. Гулкость и полутьма, светлячки горящих лампад, забытые запахи и странное чувство: будто струи воздуха мягко, но настойчиво ощупывают лицо, - только усилили его тревогу, ему захотелось выйти скорее наружу - и вдруг на выходе он перехватил чей-то взгляд. На него смотрела икона. Богородица с младенцем-Христом на руках. Это он разглядел позже - младенца, и икону в целом, - а в первый миг он видел только глаза, до безумия знакомые и полные такой печали и отчаяния, что он задохнулся. Стоял перед иконой и не знал, что ему делать. Не мог перекреститься - было бы фальшиво. И не мог уйти просто так. Богородица смотрела ему в глаза - сделай хоть что-нибудь… тогда он выпрямился, бросил руки по швам, по-офицерски отдал честь коротким поклоном, повернулся налево кругом и вышел, не оглядываясь. И только несколько минут спустя, когда холодный воздух, как нашатырь, проник до самого затылка, просветляя голову и подтягивая мышцы, он понял - вспомнил - и остановился: у Богородицы на иконе были глаза Марины.
-Может быть, еще попробуете позвонить? - предложил старик.
-Нет смысла, - сказал Андрис. - Все равно сейчас туда поеду.
Ночью старик отпер ему какое-то служебное помещение в церкви, там был телефон. Но все известные Андрису номера в Управлении были заняты, а телефон для оперативной связи вел себя странно, и Андрис решил не рисковать.
-Понятно, понятно, - закивал головой старик. - Что же все-таки происходит в городе? Не знаете или не скажете?
-Да… не то чтобы совсем не знаю, а уверенности нет. Смешалось все - леваки, наркомафия, еще кто-то… каша, в общем. Совершеннейшая каша.
-Каша с мясом, - проворчал старик. - Я понимаю - война была… Хотя - вру. Чего я там понимаю.
-Э-э… Петер, - позвал Андрис. - Могу я вас попросить об одолжении?
-Попробуйте, - сказал старик.
-Вот эту мою сумку вы не могли бы спрятать получше? Так, чтобы никакая собака не нашла?
-Вас хотят искать с собаками? - удивился старик.
-Ну, в крайнем случае…
-Хотите добрый совет? - спросил старик.
-Ну, в крайнем случае…
-Хотите добрый совет? - спросил старик.
-Хочу.
-Не оставляйте у меня ничего, - он нахмурился вдруг и засопел. - Недоброе это дело. Я не за себя боюсь, не подумайте - что мне, семьдесят восемь уже… Видно, судьбу я прогневил в свое время - не уберег… в общем, очень важное я не уберег, прошляпил… И вот с тех пор - приходит кто-нибудь, просит спрятать или просто на сохранение отдает - и все… и не приходит… и не своей смертью. Вроде как меченый я. И не догадывался - до последнего случая, тогда уж и от самого вот на столечко прошло… как уцелел, не понимаю…
-Да, - сказал Андрис, - на таких условиях отдавать не стоит. Спасибо, что предупредили.
-Вскипело, - сказал старик. - Сейчас мы…
Он снял с полки большой глиняный чайник, насыпал туда горсть заварки и залил кипятком.
-Марина, - позвал Андрис. - Просыпайся.
-Я не сплю, - сказала Марина. - Я вас слушаю. Дождь?
-Дождь.
-Значит, и собаки нас не найдут…
-Верно. Давай, ты здесь останешься? Петер, вы ее приютите?
-Какой может быть разговор…
-Нет-нет. Я пойду с тобой. Если ты пойдешь, то и я пойду. И вообще… А по дороге я расскажу тебе одну вещь, которую узнала вчера. И всё.
-Неизвестно, что в городе.
-Это неважно.
-Что с тобой?
-Я расскажу. Будем идти, и я расскажу.
-Вы пейте, - сказал старик, - вы пейте…
-Скажите, - Марина обернулась к нему. - А то, что вам отдавали на сохранение - оно так у вас и?..
-Да, - сказал старик.
Между деревьями видны были дома предместья: красные двух- и трехэтажные коттеджи. Упавшие листья еще не потеряли упругости, и капли дождя выбивали на них костяную дробь. Марина стояла, закинув руку за голову и опершись локтем о ствол березы. Волосы ее были мокрые. Широкий рукав брезентового дождевика старика Петера задрался выше локтя, и вода, наверное, стекала внутрь… «У вас будет хороший повод вернуться сюда», - сказал он, заставляя Марину надеть дождевик. Хороший повод, подумал Андрис, и слова закружились: хороший повод, хороший повод… Пусто, пусто, пусто. Надо же так…
-Марина, - сказал он вслух. - А может быть, они тебя обманули?
-Нет, - сказала она, не оборачиваясь. - Все совпадает.
Все совпадает - все совпа… все действительно совпадает: у него взяли волосы, и уже через несколько часов там знали, какой именно из стандартных феромонных «коктейлей» будет для него наиболее привлекательным; у нее волосы брали раньше, и не один раз, и Дан ею попользовался всласть - пока она ему не надоела; но об этом она узнала только вчера, когда они решили поиздеваться над ней; а тогда она, конечно, думала, что все это обычно, естественно, и не подозревала ни о чем, и рассказала Дану о своем чудесном спасении, и Дан узнал в спасителе того человека, которого надо было взять под контроль, и они живо переиграли: вместо претендентки из их рядов они решили использовать ее, и, когда они пили шампанское, Дан их «обвенчал» - так это называлось; но потом им пришлось ждать целые сутки, пока не случилось всего, что должно было случиться - без этого эффект неполный, и могло сорваться… они рассчитывали, что смогут теперь вертеть им, как собака хвостом - как, скажем, вертели профессором Радулеску… да, подумал Андрис, тут они просчитались, тут у них передозировочка вышла, не подумали они, что воспламененный старый пень начнет прошибать стены… Марина, хотел сказать он, наплевать нам на них, что изменилось? - но изменилось все, и он это понимал… Марина, я полюбил тебя еще до… - А я тебя?.