Давай! Все тело свело от немыслимого напряжения, наконец, он смог найти свои руки, пальцы, сжать… Медленно-медленно вспухала белая звезда, медленно-медленно…
Единственное, под потолком, окошко было забито досками, и через щели тек сероватый свет. Непонятно, какое время дня. Часов не было ни у кого. Вторая половина, это точно, громко сказал кто-то, есть хочется - есть-то нам дадут? Разевай рот, сказал еще кто-то. Андрис слышал плохо: шумело в голове, правое ухо было намертво заткнуто, в левое звуки проникали как сквозь вату. Руки до локтей обмотаны бинтами, на кистях - толстые ватные прокладки, и все равно кровь просачивается. Страшно мозжит, все силы приходится напрягать, чтобы не начать подвывать. Стреляют, сказал Рене. Первым, кого Андрис увидел, открыв глаза, был Рене. Где-то далеко… Временами Андрису тоже казалось, что доносятся звуки стрельбы - как отдаленный гром. Значит, еще не все кончено, сказал он вслух. Еще не все… В камере было человек пятьдесят, почти все в домашнем, кто-то в пижаме. Места хватало только на то, чтобы сидеть, тесно прижавшись друг к другу. Лишь для нескольких сильно избитых или раненых - для Андриса в том числе - расчистили пятачок посередине, там они и лежали - плечом к плечу, усмехнулся Андрис, нервный смех иногда начинал пробираться наружу. Время от времени дверь приоткрывалась, внутрь впихивали кого-то еще. На оправку не выводили, в углу стояли ведра. Девушки - в камере было несколько девушек, похоже, студенток - мучились страшно. Потом дверь открылась широко, просунулся кто-то в военном и отрывисто выкрикнул что-то. Вас, сказал Рене Андрису и закричал: он не может идти, у него нога перебита! О, черт, пробормотал Андрис и попытался приподняться, опираясь на локти. Штанину ему Рене распорол, потому что иначе терпеть было невозможно - так расперло колено. Когда били, прикладом или сапогом раздробили надколенник. Военный опять что-то прокаркал, Андрис никак не мог настроиться на его голос: ни черта не понятно. Обопритесь на меня, сказал Рене, чего-то им запонадобилось… С ворчанием им расчистили путь. Рене оказался крепким парнем - андрисовские девяносто килограммов он выдержал, не дрогнув. Шаг… еще шаг… Приспособились: вдвоем на трех ногах. Ступенька… Еще дверь… наружу. Совсем наружу. Под открытое небо.
Не тюрьма - кирпичная постройка для каких-то хозяйственных целей. И дом… школа? Точно, школа. Вот сволочи. Куда идти? А по этой лестнице мы не залезем… нет, залезли. Хорошо. Хорошо. Все. Пришли.
Кабинет географии: карты, карты, карты, глобус… Глобус крутит человек в кожаной курточке, а за столом сидит краснолицый, налитой генерал-майор. Человек в курточке оборачивается, секунду рассматривает Андриса. Узкое смуглое лицо - как у туарега, чуть светлее, - и неожиданно голубые глаза. Возраст - между тридцатью пятью и шестьюдесятью - можно сказать, без возраста.
-Садитесь, господин Ольвик, - сказал «туарег»; голос у него оказался низкий, с хрипотцой.
Андрис осторожно, стараясь не задеть ни обо что кистями и коленом, втиснулся на сиденье первой парты. Никогда в жизни не сидел на первой парте, подумал он. И вот - надо же…
-А вы подождите там, - «туарег» махнул рукой Рене и конвоиру. - Понадобитесь.
-Ну, что, - сказал генерал-майор, - нашел своего?.. - он добавил еще что-то, но Андрис не расслышал. И ответ «туарега» не расслышал тоже.
Тут же «туарег» обернулся к Андрису и о чем-то спросил - по крайней мере, выражение лица было явно вопросительное.
-Господа, - сказал Андрис. - Я плохо слышу. Говорите, пожалуйста, громче.
-Вас зовут Андрис Бертран Ольвик? - громче спросил «туарег», подойдя на несколько шагов.
Вблизи его возраст определился отчетливее: порядка пятидесяти.
-Да, - сказал Андрис.
-Вы заведуете лабораторией в криминометрическом центре?
-Да.
-Чего не бывает в жизни… Только по чистой случайности мы с вами не оказались на одной службе. Меня зовут Йохим Меестерс, я представляю научную разведку вооруженных сил. Я знаю, что вы в достаточно коротких отношениях с Хаппой - что не помешало ему использовать вас… не самым лучшим образом, мне кажется. Хаппу можно понять - он торопился. Ладно, это к делу не относится. Как я догадываюсь, вы весьма глубоко проникли в проблему Жестяного бора. Так?
-Наверное, - сказал Андрис.
-Кто такие «эльфы» и их роль - для вас не секрет?
-Мне трудно судить - никакой проверки…
-У вас не было времени. У вас вообще на все было три дня. И за три дня вы успели… Нам понадобился месяц. Господин Ольвик, я не хочу тянуть кота за хвост. Нам нужны такие люди. Причем учтите - мы очень ценим таких людей. Вы представить себе не можете, как мы их ценим.
-Спасибо, - сказал Андрис. - Но я не хочу.
-Видите ли, - сказал Меестерс, - у вас очень жесткие рамки выбора: или я немедленно забираю вас отсюда и мы летим в Сирх, или я лечу один, а вас… Переворот не удался - не морщись, Юстас… не удался - ну, продержитесь вы еще два дня, ну, пять - ну, и что? Вас убьют, Андрис. Они убьют всех - просто потому, что им скучно будет там, - он ткнул пальцем вверх, - без врагов…
-Удар по Жестяному бору был нанесен? - спросил Андрис.
-Да, - сказал Меестерс со странной усмешечкой. - Два полка «Вулканов» - шесть боекомплектов. Там ничего не осталось. Лунный ландшафт.
-Во сколько?
-В четыре ноль-ноль. Мы, видите ли, тоже знаем, что «эльфы» начинали разлетаться в половине пятого.
-Вы - знали…
-Мы только начали узнавать. Пришлось торопиться - по разным причинам. Вы что-нибудь смыслите в информатике?
-Ничего.
-Метод маркировки пакетов - вам ни о чем не говорит?
-Ни о чем.
-На ситуацию с бором мы вышли случайно. Нет времени расписывать, как все происходило, хотя это смешнее любого детектива. Короче, обнаружилось, что управляющий комплекс бора - система почти примитивная - вдруг занялся сбором самой неожиданной информации, причем он не только вторгался в чужую память, но и орудовал там как-то странно, необычно. Мы применили метод маркировки и обнаружили, что прошедшие через бор информационные пакеты очень активно распространяются по всему миру… Вы не слышали про компьютерную чуму? Вот что-то вроде, но не чума… с чем бы сравнить? Допустим, из библиотеки кто-то крадет книги, а потом возвращает их на место, но с пометками на полях - что-то вроде. Причем, что означают пометки, никто не знает. Это было бы просто забавно, но вскоре обнаружилось, что у операторов, работающих с наиболее пострадавшими программами, резко упало цветоощущение, у некоторых оно вообще исчезло, но зато все стали прекрасно видеть в темноте - как кошки, - и необыкновенно обострилось обоняние - так, что дурели от запахов, работать не могли… И это не все. Вы же знаете, что живых дикторов на телевидении уже нет - синтез-изображения. Все они оказались с этими самыми пометками. Какой результат - неизвестно, не проверяли - узнали три дня назад. И - «эльфы»… Вы же понимаете - все работало не один год, и какое влияние успело оказать - никто не знает.