Корделия кивнула.
— В порядке. Немного ошарашена этими толпами мальчишек. Кажется, вы, барраярцы, — единственные, у кого нет смешанных экипажей. Интересно, почему?
— Отчасти — по традиции, отчасти, — чтобы поддержать боевой дух. Они вам не досаждали?
— Нет, только позабавили. Скажите, а они догадываются, как ими манипулируют?
— Ничуть. Они считают себя властителями вселенной.
— Бедные ягнятки.
— Я бы не стал их так характеризовать.
— Я имела в виду жертвенных животных.
— A-а. Это уже ближе.
Двигатели завыли, и катер поднялся в воздух. Он облетел вокруг усеянной кратерами возвышенности, а потом взял курс на восток, набирая высоту. Корделия видела в иллюминатор, как под крылом за считанные минуты пронеслась вся местность, по которой они с такими мучениями шли несколько дней. Корабль взмыл над огромной горой — где-то там, на склоне, спит вечным сном лейтенант Роузмонт… Внизу промелькнули снега и ледники, озаренные заходящим солнцем. Они летели на восток — через сумерки, через ночь, потом горизонт ушел вниз, и они вырвались в вечный мрак космического пространства.
Когда они приблизились к планетной орбите «Генерала Форкрафта», Форкосиган снова ушел к пилотам, чтобы проследить за сближением. Казалось, его все больше поглощает привычный круг обязанностей и общество сослуживцев, из которого он был вырван. Хотя, конечно, у них еще будет возможность видеть друг друга — и даже не один месяц, судя по тому, что говорил Готтиан. «Ты антрополог, — внушала себе Корделия, — и изучаешь племя диких барраярцев. Рассматривай это как отдых, все равно ты хотела после этой экспедиции уйти в длительный отпуск. Ну, вот он и наступил». Но пальцы нервно теребили обивку обшарпанного сиденья. Нахмурившись, она заставила их успокоиться.
Стыковка прошла гладко, и через несколько минут толпа рослых солдат, собрав снаряжение и, шумно топая, потянулась к шлюзу. У локтя Корделии возник Куделка, сообщивший, что назначен ее проводником. Скорее, охранником, — мелькнуло у нее в голове — а может, нянькой: в эту минуту она не чувствовала себя особо опасной. Подхватив Дюбауэра, она прошла на корабль Форкосигана.
Тут все было иначе, чем на «Рене Магритте»: холодно, масса некрашеного металла, экономия на удобствах и обстановке — в общем, та же разница, что между жилой комнатой и гаражом. Прежде всего они отправились в лазарет. Это был длинный ряд аккуратных помещений, гораздо более обширных, чем на ее экспедиционном корабле, даже в относительных измерениях. Сейчас в лазарете почти никого не было: только главный хирург и несколько рядовых, занятых инвентаризацией, да еще один скучающий солдат со сломанной рукой. Дюбауэра осмотрел врач, и Корделия скоро поняла, что в последствиях, вызванных действием нейробластера, он разбирается даже лучше, чем доктор их корабля. Затем он передал больного санитарам, чтобы те его вымыли и уложили.
— Скоро у вас будет еще один пациент, — сообщила Корделия хирургу. — У вашего капитана на щиколотке отвратительная инфицированная рана. Началось общее заражение. И еще… Не знаю, что за голубые таблетки у вас в аптечках, но, судя по его словам, та, которую он принял сегодня утром, вот-вот перестанет действовать.
— Чертова отрава, — проворчал хирург. — Не спорю, она работает, но могли бы придумать что-нибудь менее истощающее организм.
Доктор принялся готовить к работе синтезатор антибиотиков, а Корделия наблюдала, как укладывают в постель бесчувственного Дюбауэра. Она поняла, что для него начинается бесконечная вереница больничных дней, однообразных и пустых, — и так до конца жизни. Не оказала ли она ему дурную услугу? Может, барраярец был прав? Она немного помедлила в лазарете, надеясь дождаться своего второго спутника.
Наконец, появился Форкосиган. Он пришел в сопровождении — а вернее, с помощью — двух офицеров, которых Корделия до этого еще не видела. Ясно было, что он не рассчитал время, потому что смотреть на него было просто страшно. Смертельно бледный, он ругался, отдавая распоряжения, и дрожал с головы до ног. Корделия подумала, что уже сейчас заметно, где у него на лице лягут морщины, когда ему будет семьдесят.
— О вас еще не позаботились? — спросил он, увидев ее. — Где Куделка? Я же сказал ему… А, вот ты где. Помести ее в адмиральскую каюту. Я уже говорил? И зайди на склад, найди ей какую-нибудь одежду. И ужин. И заряди ей парализатор.
— Я в порядке. Не лучше ли вам лечь? — обеспокоенно спросила Корделия.
Но Форкосиган продолжал кружить по комнате, как заводная игрушка со сломанным колесом.
— Надо выпустить Ботари, — пробормотал он, — а то у него, наверное, уже начались галлюцинации.
— Вы это только что сделали, сэр, — напомнил один из офицеров. Хирург перехватил его взгляд и многозначительно кивнул головой в сторону операционного стола. Лейтенанты взяли своего командира под руки, почти силой отвели к столу и заставили улечься.
— Все эти чертовы пилюли, — объяснил Корделии хирург, видимо, сжалившись над нею. — Он уже утром будет в порядке, если не считать сонливости и страшной головной боли.
И доктор склонился над своим пациентом. Он ловко разрезал натянутую распухшей ногой брючину и тут же разразился проклятиями при виде того, что оказалось под ней. Куделка заглянул ему через плечо и обернулся к Корделии с неестественной улыбкой на позеленевшем лице.
Корделия кивнула ему и неохотно удалилась, оставив Форкосигана на попечении специалистов. Куделка, которому понравилась новая роль — сопровождающего (несмотря на то, что из-за нее он пропустил эффектную сцену возвращения капитана на борт корабля), отвел ее на склад за одеждой, потом исчез с парализатором и вернулся, зарядив его, как и было приказано. Казалось, это далось ему нелегко.
— Я все равно не стану бунтовать, — заверила Корделия, уловив борьбу чувств, отразившуюся на бесхитростной физиономии прапорщика.
— Нет-нет, старик распорядился, чтобы он у вас был. Я не собираюсь спорить с ним относительно пленных, для него это больной вопрос.
— Я так и поняла. Кстати, должна напомнить вам, что наши правительства, насколько мне известно, не находятся в состоянии войны. Следовательно, мое задержание незаконно.
Куделка поразмыслил над этим заявлением, но привычный образ мыслей, по-видимому, возобладал. Прихватив вещи, он провел Корделию в ее каюту.
Глава 5
На следующее утро, открыв дверь, Корделия обнаружила часового. Ее макушка еле доставала ему до плеча, а лицо стража напомнило ей морду борзой собаки: узкое, длинноносое, со слишком близко посаженными глазами. Она сразу же поняла, где видела его: возле ущелья, в пестрой тени деревьев — и в ней зашевелился прежний страх.
— Сержант Ботари?
Он отдал ей честь — первый барраярец, сделавший это.
— Сударыня, — отозвался он низким монотонным басом и замолчал.
— Я хочу пройти в лазарет, — неуверенно проговорила она.
— Да, сударыня.
Четко повернувшись, он зашагал по коридору. Корделия уже догадалась, что Ботари сменил Куделку в качестве ее охранника и гида, и последовала за ним. Она не задавала по пути никаких вопросов, да и внешность сержанта не располагала к светской беседе. Наблюдая за ним, она вдруг подумала, что охрана могла быть поставлена не только для того, чтобы не выпускать ее, сколько затем, чтобы не впускать к ней других. Парализатор на поясе неожиданно сделался удивительно тяжелым.
В лазарете сидел чистенький Дюбауэр, одетый в черную форму без знаков различия — такую же выдали и ей.
Ему остригли волосы и побрили. Она попыталась говорить с ним, пока собственный голос не показался ей бессмысленным шумом. Дюбауэр смотрел на нее и молчал.
Форкосиган помещался в отдельной палате, дверь которой выходила в общую. Он сделал ей знак войти. Сидя на кровати в зеленой пижаме стандартного образца, капитан тыкал световым карандашом в экран компьютера, подвешенный над постелью. Она заметила, что даже пижама не делает его штатским — в любой одежде Форкосиган оставался командиром своего корабля. Казалось, он может работать хоть голым — и тогда все окружающие ощутят себя нелепо расфранченными. Только и всего. Чуть улыбнувшись своим мыслям, Корделия приветствовала его небрежным взмахом руки. Около постели стоял один из двух офицеров, которые накануне привели его в лазарет.
— Командор Нейсмит, это — командор-лейтенант Форкаллонер, мой второй заместитель. Подождите минутку, пожалуйста: капитаны приходят и уходят, но отчетность вечна.
— Аминь.
Лощеный Форкаллонер мог послужить идеальной моделью для армейской рекламы. Но за внешней бесстрастностью скрывался юмор, и Корделия подумала, что таким лет через десять-двенадцать станет мичман Куделка.
— Капитан Форкосиган очень высоко о вас отзывается, — проговорил лейтенант, начиная светский разговор. — И я полагаю, что раз уж нам удалось захватить только одного пленного, то вы — бесспорно лучший вариант.
Форкосиган поморщился. Корделия чуть качнула головой, призывая его не обращать внимания на лейтенантскую болтовню. Он пожал плечами, и его пальцы быстро забегали по клавиатуре.
— Поскольку все мои люди благополучно летят домой, я тоже могу считать это удачным обменом. По крайней мере, почти все, — ответила она, но тут же вспомнила мертвого Роузмонта, и молодой барраярец показался ей уже совсем не таким забавным.
— И вообще, почему вам так хотелось нас изловить?
— Ну, так было приказано, — просто ответил Форкаллонер, как древний фанатик, готовый на все вопросы отвечать: «Потому что так угодно Богу». Впрочем, на какой-то миг на его лице отразилась легкая неуверенность. — А я уж было решил, что нас послали сюда на дежурство в качестве наказания, — пошутил он.
Эти слова развеселили Форкосигана.
— За твои грехи? Ты мыслишь чересчур эгоцентрично, Аристид. — Предоставив Форкаллонеру разбираться в смысле сказанного, он обратился к Корделии: — Ваше задержание должно было пройти бескровно. Так оно и было бы, не начнись у нас мятеж… В определенных случаях извинения бесполезны (Корделия поняла, что и ему вспомнились ночные похороны Роузмонта). — Ответственность за происшедшее лежит на мне, и меня за этот инцидент еще приласкают в генеральном штабе, как только прочтут мое донесение.
Он вымученно улыбнулся и снова забарабанил по клавишам.
— Ну, я тоже не стану извиняться за то, что подпортила планы вторжения, — отважно выпалила Корделия и замолчала, ожидая их реакции.
— Какого вторжения? — вскинулся Фор калл онер.
— Этого я и опасался. Так и думал, что вы сообразите, увидев пещеры со складами, — досадливо заметил Форкосиган. — Он помолчал. — Дело только обсуждалось, когда мы вылетали, и наши «ястребы» размахивали идей внезапности — для них это дубинка, которой можно побить партию мира. Говоря как частное лицо… впрочем, я не имею такого права, пока на мне военная форма. Оставим это.
— Какое вторжение, сэр? — В эту минуту обнадеженный Форкаллонер напоминал ребенка, услышавшего о Новой игрушке.
— Если повезет — никакое, — отрезал Форкосиган. — Мне и одного до конца жизни хватит.
Казалось, он ушел в какие-то личные, неприятные воспоминания.
Форкаллонер явно не одобрял такую сдержанность со стороны героя Комарры.