— Что он хотел этим сказать?
— Это я должна спросить вас, мой друг: неужели всегда так несчастен человек, когда он любит?
— Да, Кристина, когда он любит и когда не уверен, что любят его.
— Вы имеете в виду Эрика?
— И Эрика, и себя, — грустно и задумчиво покачал головой юноша.
Тем временем они подошли к артистической Кристины.
— Неужели вы себя чувствуете здесь в большей безопасности? — спросил Рауль. — Если вы слышали его через стены, тогда и он может слышать нас.
— Нет! Он дал мне слово не приходить сюда, и я верю его слову. Эта ложа и та моя комната в доме на озере принадлежат мне и только мне.
— Как же вы смогли выйти отсюда и оказаться в темном коридоре, Кристина? Давайте попробуем вспомнить все, что вы тогда делали.
— Это опасно, мой друг, потому что зеркало опять может повернуться, и если я не успею отскочить, я снова попаду в тайный коридор, ведущий к берегам озера. Тогда мне опять придется звать Эрика на помощь.
— И он вас услышит?
— Откуда бы я его ни позвала, он меня услышит. Он сам мне это сказал. Не следует думать, Рауль, что это обыкновенный человек, которому просто нравится жить под землей. Он гений, он делает то, чего никто сделать не может, знает то, что никому не известно.
— Берегитесь, Кристина, вы опять делаете из него сверхъестественное существо.
— Нет, он не сверхъестественное существо; это — человек неба и земли, и этим все сказано!
— Человек неба и земли! Вот как вы заговорили! Вы все еще готовы бежать?
— Да, завтра.
— Хотите, я скажу вам, почему вы должны сделать это нынче ночью?
— Скажите, дорогой.
— Потому что завтра вы не решитесь на это!
— Тогда, Рауль, вы увезете меня против моей воли. Мы же договорились…
— Итак, завтра в полночь я буду в вашей артистической, — мрачно заявил юноша. — Что бы ни случилось, я сдержу слово. Вы сказали, что после представления он будет ждать вас в столовой на озере?
— Там он и назначил мне свидание.
— А как вы к нему попадете, если не знаете, как выйти через зеркало?
— Я просто пойду прямо к озеру.
— Через подземелье? Через лестницы и коридоры, где ходят машинисты и рабочие сцены? Как вы сделаете это незаметно? Все зрители побегут за Кристиной Даэ, и вы приведете к озеру целую толпу.
Тогда Кристина достала из шкатулки огромный ключ и показала Раулю.
— Вот ключ от решетки подвала на улице Скриба.
— Теперь мне все ясно, Кристина. Вы можете дать мне этот ключ?
— Никогда! — с горячностью ответила она. — Это было бы предательством!
И тут Рауль увидел, как смертельная бледность разлилась по щекам девушки.
— О господи! Эрик! Эрик! Сжальтесь надо мной!
— Замолчите, — приказал юноша. — Вы же сами сказали, что он не может вас услышать.
Однако поведение певицы становилось все более непонятным. Сцепив пальцы, она затравленно повторяла:
— О господи! О боже мой!
— В чем дело? — испугался Рауль.
— Кольцо…
— Что кольцо? Умоляю, Кристина, придите в себя.
— Золотое кольцо, которое он мне дал. И при этом добавил: «Я даю вам свободу, Кристина, но с условием, что это кольцо всегда будет на вашем пальце. Пока оно у вас, вы будете в безопасности, и Эрик останется вашим другом. Но если вы с ним расстанетесь, горе вам, Кристина: Эрик сумеет отомстить!» А теперь кольцо пропало! Горе нам!
Они напрасно искали подарок Эрика в комнате. Его нигде не было, и беспокойство девушки все росло.
— По-моему, когда я позволила вам поцеловать меня там, наверху, под лирой Аполлона, — дрожа, вспоминала она, — кольцо соскользнуло с пальца и упало на улицу. Как же теперь его найти? Какая страшная опасность грозит нам, Рауль! Ах! Надо скорее бежать!
— Бежать немедленно! — как эхо откликнулся Рауль.
Но она медлила. Ему показалось, что сейчас она скажет «да». Однако ресницы ее дрогнули, и девушка сказала:
— Нет! Завтра!
С этими словами она поспешно, в полном смятении покинула его, продолжая на ходу бессознательно ощупывать пальцы, будто надеясь, что кольцо вот-вот обнаружится на своем месте.
Что касается Рауля, он пошел домой, чрезвычайно озабоченный тем, что услышал от Кристины.
— Если только я не вырву ее из лап этого негодяя, — вслух сказал он, ложась в постель, — она погибнет. Но я ее спасу!
Он потушил лампу, и в темноте на него нахлынула бессильная ярость. Он трижды выкрикнул:
— Негодяй! Негодяй! Негодяй!
Тут он внезапно приподнялся, опершись на локоть, и холодный пот выступил у него на висках. У подножия кровати, как тлеющие угольки, светились два глаза. Они пристально, настойчиво смотрели на юношу в кромешной тьме.
Рауль не был трусом и все-таки не мог унять дрожь. Он протянул руку, пошарил на ночном столике, нашел коробок спичек и зажег свечу. Горящие глаза исчезли. Ничуть не успокоенный, он подумал: «Она мне сказала, что его глаза можно видеть только в темноте, они исчезли, но он сам, возможно, еще здесь».
Он встал, осторожно обошел комнату, обшарив все углы, не забыв заглянуть даже под кровать, и в полном недоумении громко произнес:
— Ничего не понимаю. Нельзя же верить в подобные сказки. Где кончается реальность и где начинается фантастика? Не померещилось ли все это ей самой? А может быть, и мне померещилось? Может быть, никаких горящих глаз и не было, все это лишь игра воображения? Теперь я и сам не уверен в этом.
Он снова лег в постель и потушил свечу.
В темноте вновь заблестели два глаза.
Рауль вскрикнул. Усевшись в постели, он пристально всматривался в две горящие точки. Через некоторое время он собрал все свое мужество и неожиданно для себя самого выкрикнул:
— Это ты, Эрик? Человек, гений или призрак? Это ты?
И его пронзила жуткая догадка: «Если это он, то он на балконе».
Тогда он вскочил, прямо в ночной рубашке бросился к письменному столу и нащупал в ящике револьвер. Потом открыл стеклянную дверь балкона. Ночь была холодная. Рауль быстрым взглядом обвел пустой балкон и тут же вернулся, захлопнув за собой дверь. Залез под одеяло, с трудом унимая дрожь, положил револьвер на ночной столик рядом с собой.
И опять задул свечу.
Глаза по-прежнему светились на том же месте, у изножия кровати. Между кроватью и оконным стеклом, за стеклом, на балконе? Вот что интересовало Рауля. И еще — он хотел узнать, принадлежат ли эти глаза человеческому существу. Он наконец хотел знать все.
Хладнокровно, не спеша, стараясь не потревожить окружавшую его ночь, юноша взял револьвер и прицелился в темноту.
Он целил прямо между двух золотистых звездочек, смотревших на него со странным неподвижным блеском. Потом взял чуть выше: ведь если это глаза, и если над ними есть лоб, и если он не промахнется…
Выстрел страшным грохотом раскатился в тишине спящего дома… По коридорам застучали торопливые шаги. Рауль вытянул руку и, готовый выстрелить еще, всматривался в темноту.
На этот раз звездочки исчезли.
Загорелся свет, в комнату вбежали люди, и перепуганный граф Филипп затормошил брата.
— Что случилось, Рауль?
— Да нет, ничего, наверное, мне это привиделось во сне. Я стрелял по двум звездочкам, которые мешали мне уснуть, — ответил юноша.
— Ты бредишь? Ты заболел!.. Умоляю тебя, Рауль, что случилось? — И граф отобрал у него револьвер.
— Нет, нет! Это не бред!.. Впрочем, сейчас поглядим.
Он встал, накинул халат, надел шлепанцы, взял из рук слуги подсвечник и открыл балконную дверь.
Граф заметил, что окно пробито пулей на уровне человеческого роста. Рауль нагнулся, осматривая балкон.
— Ага! Кровь… Кровь! Вот и здесь кровь! Прекрасно! Призрак, из которого течет кровь, это уже не так страшно…
— Рауль! Рауль!
Граф тряс его, как трясут лунатика, чтобы привести в чувство.
— Не надо, брат, я же не сплю! — отбивался недовольный Рауль. — Ты же видишь эту кровь. Мне показалось, что это мне снится, но я выстрелил в Эрика, и вот его кровь…
Потом, как-то вдруг разволновавшись, добавил:
— В конце концов, может быть, я зря выстрелил, и Кристина не простит мне… Этого бы не произошло, если бы я опустил шторы, когда ложился спать.
— Рауль, ты с ума сошел? Проснись же!
— Опять ты за свое! Вы бы лучше, дорогой брат, помогли мне найти Эрика. Ведь призрак, из которого течет кровь, может…
Его прервал камердинер графа:
— Это правда, сударь, на балконе кровь.
Слуга принес лампу, и они увидели кровавый след, который тянулся вдоль края балкона к водосточному желобу и спускался по нему до самой земли.
— Друг мой, — сказал граф Филипп, — ты стрелял в кошку.
— Дьявольщина! — выругался Рауль, и этот крик болью отозвался в ушах графа. — Вполне возможно. С Эриком возможно все. Эрик? А может, кот? Или призрак? Живое существо или тень? С Эриком возможно все!
Рауль продолжал бормотать такие же странные и непонятные слова, которые были тесно и логически связаны с его собственными размышлениями и рассказом Кристины Даэ, но которые вконец убедили присутствующих, что юноша спятил. Сам граф начал опасаться того же самого, а позже судебный следователь, прочитав рапорт комиссара полиции, не знал, о чем и подумать.
— Кто такой Эрик? — спросил граф, сжимая руку брата.
— Это мой соперник. И если он еще жив, тем хуже для меня!
Граф отослал слуг, братья остались одни. Но камердинер графа услышал, как Рауль решительным тоном произнес за закрывшейся дверью:
— Сегодня ночью я украду Кристину Даэ!
Впоследствии эта фраза была передана судебному следователю Фору. Однако никому не известно, какой разговор произошел между братьями в ту ночь.
Слуги рассказывали, что это была не первая ссора между ними. Через стены слышны были крики, и не раз повторялось имя Кристины Даэ.
За завтраком — обычно граф завтракал в своем рабочем кабинете — Филипп приказал позвать к нему Рауля. Пришел Рауль, мрачный и молчаливый. Разговор был коротким.
Граф: Прочти вот это! (Он протянул брату газету и ткнул пальцем в одну из заметок.)
Виконт, шевеля губами, прочитал следующее:...
«Сенсация в предместье: только что состоялось обручение мадемуазель Кристины Даэ, лирической певицы, и виконта Рауля де Шаньи. Если верить закулисным разговорам, граф Филипп поклялся, что в первый раз за всю историю семьи один из Шаньи не сдержит своего обещания. Поскольку любовь — и в Опере более чем где бы то ни было — всемогуща, возникает вопрос: какими средствами располагает граф Филипп, чтобы помешать своему брату повести к алтарю «Новую Маргариту»? Говорят, братья обожают друг друга, но вряд ли братская любовь одержит верх над просто любовью, пусть даже и мимолетной».
Граф ( печально ): Ты видишь, Рауль, что ты делаешь нас посмешищем. Эта девица совсем вскружила тебе голову своими рассказами о привидениях. (Значит, виконт передал брату рассказ Кристины.)
Виконт: Прощай, брат!
Граф: Значит, это решено? И сегодня ночью ты уезжаешь? Вместе с ней? Надеюсь, ты не сделаешь такой глупости! (Молчание виконта.) Я найду способ остановить тебя!
Виконт: Прощай, брат! (Выходит.)
Об этом разговоре судебному следователю поведал сам граф, который в последний раз в жизни увидит младшего брата в тот же вечер в Опере, за несколько минут до исчезновения Кристины.