– Успокойся. Хотя нет… Внимание, Магистр, приготовиться к бою!
От людей, ожидавших на площади, они отличались тем, что прошли через Метод активизации и развития экстрасенсорных способностей, но главное, тем, что они сделали это с разрешения и по поручению своего правительства, направившее их в эту чужую для них страну защищать свои интересы. Метод научил их видеть процесс рождения мысли другого человека и даже научил вмешиваться в это таинство. Очень трудно остановить чужую мысль. Гораздо легче усилить и повернуть её в другую сторону – в сторону смерти. Так же трудно изменить биоритмы другого человека. Гораздо проще усилить их до такой степени, что они начнут разрушать его собственное тело.
Руководить всем этим может только мысль, сознание телепата, натренированные Методом и ритмы его собственного тела, главный из которых – ритм его сердца. Каждый удар сердца боевого телепата во время атаки стоит очень дорого – он стоит жизни других людей. Может быть, кого – то это утешит, но во время боя телепат чувствует то же, что и его жертва, но только Метод позволяет ему остаться в живых, пережив чужую смерть как свою.
Боже мой! Как же всё это ужасно! Но есть ли что – либо ужасней, чем политика? Может быть война? Но война это всего лишь продолжение политики. Политика – рынки сбыта, цены на сырье, расхождение во взглядах на некоторые проблемы философии, профессионалы, которым платят деньги за то, чтобы они убивали друг друга. Всё честно, всё по закону – всё это просто политика. Как говорится – ничего личного. Может быть, во всём этом кошмаре это и есть самое ужасное – ничего личного, как у винтика в машине, в бизнесе, в политике – в политической машине бизнеса. Ничего личного. И противостоять этому может только личность, обращение к личности, голос личности.
Смотрите, слушайте, читайте, создавайте личное сами, и может быть, нам удастся проснуться от этого кошмара – ничего личного.
Но деньги уже уплачены и кто – то должен умереть.
Предчувствие близкой смерти, своей или чужой, взорвало сознание телепатов, и этот взрыв, вскоре, унесет жизни либо их, либо их врагов – ничего личного, это только работа.
В обычной жизни, они почти не отличались от остальных людей – всего лишь иногда, больше видели, больше слышали, больше чувствовали. Но сейчас, перед лицом смерти, это отличие взорвало их сознание, личность и человечность – сделав их менее…. А может быть более…
– Внимание, Магистр, приготовиться к бою!
Они услышали привычный низкий шум, быстро поднимающийся в высокий свист, переходящий в тонкий звон. Всё окружающее вспыхнуло яркими красками. Все звуки, формы и цвета смешались, рождая новое чувство и новое время. Каждое мгновение стало большим. Теперь, за три удара сердца, можно было прожить жизнь – пережив чужую смерть как свою, или отдать жизнь другим – пережив свою собственную смерть.
Это трудно понять, но сейчас, мир для них состоял не только из цвета, звука и формы, добра и зла. Теперь, общаясь друг с другом, они создавали и воспринимали мгновенные образы, которые скорее можно было назвать метками, содержащими большой объем информации. Но если бы кто – то, перевёл эти образы на обычный язык, то он услышал бы:
– К бою готова!
– К бою готов!
И удары их сердец, синхронизирующих ритм атаки.
Удар его сердца:
– Впереди справа, за углом, в центре площади, четыре солдата группы захвата. В левой дальней части площади, две боевые машины с экипажами наблюдателей. Ещё одна машина с экипажем на выходе в правую улицу. Больше на площади никого нет.
– Очень хорошо. Можно будет просто убивать, и тогда, нам может быть удастся не выйти за рамки класса Солдаты.
– Согласен. До выхода на площадь два удара сердца. Подготовить атаку.
Удар её сердца.
– В группе захвата все люди одинокие. Им не нужна семья, но у каждого из них есть своя мечта. Теперь я буду их мечтой. Они умрут с сердцами, разорванными от счастья. Наблюдатели слишком далеко – их я не достану.
Удар его сердца:
– Очень хорошо. Для наблюдателей я создам волну искажения чувств и восприятия – они умрут от ненависти, перестреляв друг друга.
Внимание! Выходим на площадь!
Атака!!!
Удар их сердец:
– …Молодец. Ты опять смогла.… Они все умрут от любви к тебе – разбивательница сердец, сердцеедка, моя…
– Смотри сам не сдохни.
«Внимание. Просьба не убивать. Просьба не убивать».
– Это ещё что такое?
Удар его сердца:
– В экипаже справа, в сознании одного из наблюдателей создана площадь контакта с телепатом и оставлен маяк – он включился в момент начала нашей атаки.
«Просьба не убивать».
Удар её сердца:
– Группа захвата уничтожена, два экипажа слева убиты. Что делать с этим?
«Внимание. Просьба не убивать. Просьба не убивать».
– Интересно, кто это сделал?
– Кажется, я его знал. Этот человек спас телепата, когда они работали в паре.
– Он спас телепата?
– Да, тогда мы жили и работали все вместе.
«Просьба не убивать. Просьба не убивать».
– Господи, что же с ним делать? Он же сейчас нас убьет!
Ты знаешь, где сейчас этот телепат?
– Он уничтожен.
– Им?
– Нет, но они уничтожали, прежде всего, тех, с кем когда – то работали.
«Просьба не убивать».
– Ладно. Он будет только ранен.
– А ты сможешь?
– Не знаю.
Удар его сердца:
– … Я сделал всё что мог.
– Интересно, он ещё жив?
«Просьба не убивать».
– Да, жив.
Классическая атака в три удара сердца. Три удара сердца боевого телепата, унесших жизни девятерых людей, и ещё один удар его сердца, спасший жизнь десятого.
– Бой закончен. Уходим. Всё чисто.
«Просьба не убивать. Просьба не убивать».
– Интересно. Очень интересно. Просто замечательно. Где же вы его нашли?
– Это он нас нашел.
– Да? И долго он нас искал?
– Шесть лет, он прятался от телепатов. Точнее, прятал свою любимую, суженую и всё такое прочее. Вот его фотография.
– Что – то он уж очень молод.
– Сейчас ему двадцать семь. А вот её фото. Сейчас ей двадцать.
– Как это? … Но позвольте…
– Да, да. Они сбежали, когда ему было двадцать один, а ей четырнадцать.… У них там немного другие нравы. Телепаты имеют право быть вместе, когда они захотят. Видите ли, после того как они находят друг друга, то жить отдельно уже не могут и никакая мораль и обстоятельства их уже не разлучат.
– Но ведь они же не телепаты.
– Да, конечно, но живут там все примерно по одним правилам.
– А вы уверены?
– Все проверки и тесты показали абсолютно отрицательную реакцию на Метод. Более того, с его стороны даже болезненно отрицательную реакцию.
– Да?
– Он очень боится, что их разлучат сразу после прохождения через Метод. Такой своеобразный поворот комплекса ревности, собственности и комплекса неполноценности.
– Так он псих?
– По их меркам да, но для нас это большая удача. За эти шесть лет он великолепно научился прятаться от телепатов, вернее прятать свою любимую. И главное, они оба приобрели стойкий иммунитет к их воздействиям. Дошло до того, что этим фактом заинтересовались даже сами телепаты. Они объявили общегосударственный розыск и устроили на них настоящую облаву.
– Да, да. Я что – то слышал об этом.
– Ну, конечно. Мы тщательно отслеживали ситуацию и даже провели громкую компанию протеста в нашей прессе. Узнав об этой компании, они сами перешли границу, очень искусно обойдя все посты, явились к нам, прямо в Специальное Управление.
– Да – а.
– И пока мы позволяем им быть вместе он готов на всё, что только нам угодно.
– А если мы попробуем их разлучить?
– Зачем?
– Да просто так, чтобы посмотреть, что из этого получится.
– Тогда они просто сбегут.
– Но ведь можно же их…
– Я уверен, что нельзя. Уж если они так успешно скрывались от телепатов, то и мы не будем для них серьёзной проблемой. Гораздо проще позволить им быть вместе и выжать из них всё, что только можно. Тем более ради неё он действительно готов на всё.
– Это её фотография?
– Да.
– Но… но…
– Советую вам не смотреть на неё слишком долго. Вы потеряете нормальный сон и разведетесь с женой. Подобные случаи уже были. Эксперты, проверявшие их, все как один без ума от неё.
– Хм… Я их понимаю.
– Да, бесспорно… бесспорно…. Уберите же, наконец, её фото!
– Извините… Его тоже можно понять. Я бы сам прятал её от всех…
– Отдайте фотографию!
– Да, конечно…. Извините…. О чём мы сейчас говорили…? Ах, да… Стойкий иммунитет, но, кажется, я об этом что – то уже слыша. Кто – то из наших…
– Да, это Роберт из группы наблюдателей. Ему удалось выйти живым из всех переделок, да к тому же ещё в полном сознании. Только…. Только в последний раз он потерял память.
– Да, я слышал. Жуткая была бойня. Кажется…
– Да. Погибли все кроме него. Он сам еле выкарабкался.
– И что дальше?
– Мы свели их вместе. Теперь они работают в паре.
– Да, да, да. Это хоть какая – то альтернатива проекту Идиот. Но как там наш Ромео? Он не против?
– Он очень доволен…. Шесть лет прятаться и убегать, а теперь он сам их ловит – очень доволен.
– Но… Я слышал, что этот ваш Ромео жуткий бабник…. С такой женой…
– Нет, нет. Мы проверяли. Это только внешне. Просто в каждой красивой девушке он видит облик своей жены. Его даже иногда отпускают со службы домой. Он действительно не может долго без неё.
– Он точно сумасшедший. Хотя…. Хотя здесь действительно есть с чего сойти с ума…. Дайте мне ещё раз её фотографию…. Ну, ну, пожалуйста…
Люди.
Опять вокруг люди. Обычные люди. Я тоже обычный человек…. Сейчас, но когда – то.… Когда – то я видел, как рождается мысль, и что помнят цветы. Я видел, как в сознании соединяются множество крайних противоположностей. Как события оставляют след, влияющий на судьбы людей. Я видел след даже будущих событий.
А небо!!! Другое небо!
И звёзды! Совсем другие звёзды…
Нет, звёзды были те же, но… теперь, я даже не знаю, как сказать это… это.… Нет, бессмысленно даже пытаться вспомнить. Иначе я опять начну лить слёзы.
Лить слёзы из обычных серых глаз, вспоминая свои совсем другие – теперь уже забытые глаза. Боже! Сейчас я даже не знаю, как это сказать! Остались только воспоминания.… И ещё осталась Свобода! Свобода выбора – вернуть всё как было раньше. Вернуть сразу, почти мгновенно. Достаточно только открыть простой бумажный лист и прочитать…
Простой бумажный лист с командными фразами запуска программы возврата к Методу, ко всем своим прежним способностям, к своим прежним глазам. Только открыть и прочитать.… Запустив программу возврата, тщательно проработанную его учителем, его Мастером, Мастером его сознания, Мастером его задания, ради которого он здесь, в этой чужой для них стране с чужими, вернее с обычными людьми. Сейчас он тоже почти как они. Но придет время, и он вспомнит свои прежние глаза.
Он опять Увидит…
Эти цветы!
И это небо!!!
Его долго мучил вопрос: Может ли он вернуться к этому действительно сам – в любое время, когда захочет? Или Мастер запрограммировал его возврат настолько жёстко, что он сможет сделать это только в строго определенный, удобный для выполнения задания момент? Верит ли ему его Мастер? Оставил ли он ему полную свободу выбора и возврата, или жёстко связал возврат с выполнением задания? Страшный вопрос, жуткий вопрос. Страшный потому, что он, когда – то свободный телепат с уникальными способностями, теперь выполняет чью – то жёсткую программу, не имея свободы выбора, свободы возврата, и жуткий потому, что он впервые усомнился в Мастере. Но не меньше его пугало то, что он до сих пор не знал – является ли всё это простым капризом обиженного мальчишки, впервые усомнившегося в любви своего отца, или это вполне обоснованный протест высококлассного боевого телепата? Самое страшное, что из – за этих сомнений он чуть не сорвал задание. Сегодня днем, в этот чужой для них город, прибывал его Мастер. Он не знал – сможет ли он сам открыть свои способности, чтобы встретить и защитить учителя, своего Мастера? А если его Мастер погибнет? Сможет ли он вернуться к прежним способностям сам, чтобы отомстить? Он вспомнил, как вложил сложенный пополам лист с командными фразами в записную книжку, положив её на край стола так, чтобы его сослуживец, проходя к своему столу, обязательно задел бы её и уронил на пол. На пол общего офиса их отдела Специального Управления. Очень хорошо – он смог это сделать. Если бы его программа была жёсткой, он не смог бы сделать ничего из того, что ставило под сомнение выполнение задания. Но может это действие не столь серьезно, чтобы попасть под запрет жёсткой программы? Он решил выяснить это сейчас – любой ценой. Его сослуживец, такой же, как и он, сам, офицер Специального Управления, проходя мимо, задел и уронил книжку. Падая, книжка раскрылась, лист выпал, перевернулся и лёг рядом. Сослуживец остановился, поднял лист, книжку. Он был явно смущён – это были чужие личные вещи. Но они были на работе. Справляясь со смущением, он спросил полушутливым тоном профессионала, совершающего обыск: