– Уважаемый эфенди Абу – обратился он к узурпатору вкрадчивым голосом – я слышал, что в ваших обычаях дарить гостю то, что ему больше всего понравилось. Это так?
– О да… – сказал Абу, дегустируя своевременно поднесенный слугой кофе – это действительно наш обычай.
– В таком случае – сказал Самир – я хочу одну из тех женщин.
И указал пальцем на двух женщин в черных накидках, удерживаемых стражниками на коленях в ожидании исполнения приговора
Абу кашлянул
– Но уважаемый Самир… они преступницы… они преступили законы шариата…
Самир улыбнулся и его улыбка – была тоньше лезвия бритвы
– Полагаю, уважаемый эмир, я смогу перевоспитать одну из них, только одну. Впрочем, если я многого прошу или если это не в вашей власти… я не смею настаивать
Это было достаточно. Намек на то, что что-то может быть не в его власти – приводил Абу в бешенство. Он поднял руку, подзывая начальника охраны.
– Которую из них вы желаете, уважаемый?
– Ту, что справа…
Абу присмотрелся – затем заговорил сиплым голосом
– Распорядитесь о приостановке казни. Объявите о моей милости. И приведите эту женщину сюда. Ту, что справа…
Начальник охраны эмира, придерживая автомат, пробежал к кадию, что-то сказал ему, почтительно склонившись и говоря прямо в ухо. Кадий недоуменно посмотрел на здоровяка – но приказ был ясен, не допускал двусмысленного толкования – начальник охраны был вынужден его повторить. Кадий провел ладонями по морщинистым щекам – он то не первый раз читал приговоры, и знал, что может быть – и повернулся к толпе.
– Высокочтимый эмир Абу, правитель сих мест, да благословит его Аллах! – вскричал он – проявил великую милость, приказав помиловать осужденного! Правоверная по имени Амани приговоренная к смертной казни через побивание камнями за супружескую неверность, помилована именем Высокочтимого эмира, да будет благословенно его действие и намерение! Аллах Велик!
В толпе – ветерком пронесся шепот непонимания, постепенно перерастающий в возмущенный рев. Начальник охраны и еще несколько солдат – уже вели приговоренную к зданию городского дворца. И тогда вслед им полетели камни. Ропот усиливался…
На крыше здания дворца – эмир Абу сипло захохотал, стукая ладонью по колену. Право… жаль, что он сам не придумал этот отличный розыгрыш. Объявить о помиловании и перед самой казнью – и кого? Ту, о ком судачили все последние недели во всех местах и на все базарах, кого с шипением в голосе осуждали и проклинали. Женщины осуждали ее за то, что сами не посмели изменить опостылевшим мужьям, а мужья – за то, что и сами они могут оказаться рогоносцами. И теперь она, чьей казни так ждали – помилована! Воистину – просто превосходный способ продемонстрировать свою власть и свое презрение к черни…
Англичане забеспокоились – камни, видимо, пущенные пращой, уже падали на крышу дворца. Убить они никого не могли – но что, если кто-то додумается бросить динамитную шашку или гранату? По приказу рыжеусого британского сержанта – на крышу вынесли два пулемета БРЭН и пулеметные расчеты – залегли по краям крыши. Охрана – выстроилась стеной, обнажив оружие…
Толпа не унималась. Рыжеусый сержант – примкнул магазин к своему автомату, машинально провел ладонью по видящим у пояса рубчатым тушкам гранат.
– На – прицел! – скомандовал он
Англичане и боевики из личной охраны эмира – подняли оружие и взяли толпу на прицел.
– Пулеметчикам – предупредительную, короткую! Огонь!
Пулеметы – харкнули свинцом, пули просвистели над головами и ушли куда-то в город. Толпа успокаивалась, неохотно – но успокаивалась. Эмир хохотал до слез, не в силах остановиться. Вот это да… ради таких моментов и стоит властвовать.
Тем временем – на крышу привели женщину. Начальник охраны – сильно толкнул ее, чтобы она распласталась перед великим владыкой, владыкой этих мест и этих людей. Владыкой, владеющим одной десятитысячной от того, чем владел русский монарх – причем воспитанный и богобоязненный русский монарх вряд ли за год наделал бы столько грехов, сколько наделали здесь, сегодня, на этой площади…
Эмир без интереса посмотрел на женщину – она была красива, но эмира женская красота не интересовала. Он просто махнул рукой в ту сторону, где сидел Самир
– Вот твой подарок…
Догадавшись, охранники подняли женщину и подвели ее к новому хозяину. Тот смотрел на свое новое приобретение жадно и ищуще, глазами ловчего сокола, что кружит над пустыней в поисках добычи. Это были глаза мудреца и циника, потомка многих поколений работорговцев, изведавших все самые низменные и темные стороны человеческой души и научившихся, как обращать их себе на пользу. Он спас эту молодую женщину, повинуясь минутному порыву – но точно так же, повинуясь неосознанному, невыразимому ощущению, коренящемуся глубоко в душе – его предки бежали из Персии, до того как там начались погромы, из Черкессии – до того, как там появились русские солдаты. С детства его учили – прислушивайся к своей душе, и если желаешь что-то сделать – сделай это, не задумываясь. И сейчас, смотря на свою добычу, доставшуюся ему просто так, за бесплатно, за несколько слов, сказанных в нужный момент – он еще раз убедился, что так и надо поступать. Если эта женщина глупа – он всегда сможет продать ее в какой-нибудь гарем или подарить кому-нибудь просто из уважения. Если же она умна и проявит преданность – что ж, ее ждет большое, очень большое будущее. Ее красота подобна красоте пустынной алой розы – а самая неприступная крепость имеет ворота и тайные ходы…
– Как тебя звать? – спросил он
В этот момент – с площади донесся истошный визг – палачи закапывали девочку в одну из двух ям – другая оставалась пустой. Женщина бессмысленно посмотрела на своего нового хозяина – и обмякла в руках стражи, потеряв сознание…
– Положите ее во дворце – распорядился Самир, как будто речь шла о ЕГО дворце. Глаза его – из ищуще-хищных снова стали непроницаемо скучными, и он обратил свой взор на площадь, где под градом камней умирала тринадцатилетняя девочка…
Вблизи Шук Абдалла
Княжеский замок
Юго-Аравийская федерация
06 июня 1949 г.
У нечестивого Абу – было несколько стражников, которых он допускал к себе, это была его личная охрана, которые всегда были рядом, на расстоянии не далее вытянутой руки, готовые оказать помощь или прикрыть своего господина от злой руки, если то потребуется. Все они – были хорошо вооружены, англичане – подобрали их не из местных, от которых можно было ждать все, что угодно – а из тех, кто прошел специальную подготовку в одном из лагерей подготовки боевиков в горах Хадрамаута, на территории договорного Омана. Об этом же – свидетельствовала их привычка носить пистолет-пулемет Стен с пистолетной рукояткой и ремнем на плечо вместо приклада на вшитых крючках под мужской юбкой – футахом это была излюбленная манера террористов переносить и прятать оружие. Открыто – они носили кто по одному, а кто по два револьвера или пистолета в кобурах – и стреляли из них очень метко и очень быстро: среди тех, кто их учил, были люди из 22САС, 21САС, Гвардейской бригады. Они были верными как собаки – но Абу, верный своим нездоровым пристрастиям и потребностям сделал то… чего англичане бы ему делать категорически отсоветовали. Он сделал все своих личных телохранителей своими любовниками и переспал с каждым из них, по крайней мере, по разу. Вероятно, он думал, что после этого, они еще вернее будут служить ему… впрочем, велика ли разница, что именно он думал. В мысли таких… существ лучше не лезть, дабы не загрязниться самому.
Его любимчиком был Али. Он был самым молодым из всех – ему не было и тридцати. Поджарый, как гончая собака, молчаливый, с темной от загара кожей удивительно гладкого, привычного к солнцу лица, он всегда находился не далее, чем за несколько метров до своего патрона, покровителя и господина. На поясе у него – в роскошных открытых кобурах ждали своей секунды два Кольта-Веблея, а под плотной черной тканью юбки – скрывался пистолет – пулемет и три магазина к нему…
Нельзя было сказать, что Абу любил его – Абу вообще никого не любил. Однако Али он доверял настолько, что позволял присутствовать даже при самых важных разговорах, когда опасался, что собеседник может сделать что-то плохое. На Востоке – жизнь ценилась мало, тайно существовали, отнимая ее ассассины – профессиональные убийцы, дети Старца горы, которые уцелели после резни монголами. Даже отчаявшийся феллах – мог броситься на амира с ножом, или что хуже с бомбой, зная, что жизни ему все равно не будет. Конечно, Абу предпринял меры предосторожности против этого: он издал указ, по которому за покушение на его высочайшую особу – смертной казни подлежал не только покуситель – но и вся его семья до третьего колена. Но все-таки – на Аллаха надейся, а осла привязывай, и потому Али был рядом даже тогда, когда рядом никому быть не полагалось. Слышал он и разговор Абу с гостями, в особенности – с безбородым странником с опасно-спокойными глазами рыси. А то, что не слышал, стоя на часах у врат городских покоев – пересказал ему сам Абу, сразу же после разговора вызвавший своего любимого стражника…
Нет, не для этого, это– случалось все реже и реже. За последние годы – Абу совершенно облысел, и очень любил, когда кто-то массирует ему голову. Сам он в это время – либо занимался государственными делами – их было немного, делами должны были заниматься министры, сбором податей – откупившие свои вотчины феодалы – либо просто напряженно думал. А он не был дураком… хотя им и казался. Тот, кто обманулся – давно гнил в земле, а то и был растащен птицами и зверьми без погребения…
– Что ты думаешь о бериш… – внезапно спросил эмир у Али, стоявшего позади его кресла и разминавшего кожу головы
– Он кяфир… – ответил Али после нескольких секунд молчания…
– Он кяфир, но он умный кяфир… – со вздохом сказал эмир – такие как он, живут рядом с нами тысячи лет. Они выгнали из дома Хаджар, которая стала матерью нам всем. Выгнали из дома, когда та понесла – ее сын стал прародителем всех арабов…
– Так он жид!? – изумился Али – о, Аллах, я думал, он руси. Ни у одного иудея – нет глаз такого цвета, эфенди!
– Он выкрест. А может – и нет – Абу казалось, размышлял вслух – кто он, знает только шайтан. Но у него есть главное – деньги и власть. Деньги и власть…
Абу замолчал, затем потребовал
– Сильнее
Али начал массировать голову правителя сильнее
– Он как термит. Они как термиты. Стоит только впустить их, и скоро твой дом рассыплется, как будто бы сделанный из песка. Эти люди вот уже двести лет живут без родины. Никакая земля не выносит их…
– В таком случае – почему вы не прикажете прогнать или убить его, эфенди? – спросил Али
– Прогнать… таких не прогонишь – Абу вдруг резко дернул рукой – с таким же успехом можно плюнуть в дьявола. Они уже здесь, прогонять их бессмысленно. Из тех, кто дает купцам товар в долг в Дубае, в Адене половина – это они. Если бросить одного из них в толпу – толпа разорвет его. Но в то же время, эти же люди покупают у них и продают им.