— Вижу… Слушай, Коля, я себя постоянно чувствую каким-то недоразвитым — ни черта не понимаю, из того, что он нам преподаёт. Может я дурак, или это не моё дело? Как думаешь, а?
— Может, конечно, и не твоё дело, а может… Слушай, если тебе неинтересно, то так ему и скажи. Он же не заставляет никого. Не хочешь заниматься — не занимайся. Мне вот интересно. И я занимаюсь… Уже решил — поступать буду в Бауманку на робототехнический. До окончания школы у меня полтора года и я сейчас жму на полную катушку с учёбой. Особенно на математику и физику налегаю, хотя… Корчмарь говорит, что шансов у меня ноль. Там ребята и с золотыми медалями в очереди стоят. Даже им не всем удаётся поступить сразу, потому что суперголовастых абитуриентов пруд пруди. Лучше, говорит, иди сначала в техникум профильный, да на производстве поработай годков пять. Наберёшься опыта, и если эта профессия тебе на самом деле по душе будет, тогда и на заочный поступай. Так говорит самое верное дело, стать настоящим крепким специалистом.
— Вообще-то я в курсе всех ваших разговоров. Мне он похожее раз сто говорил, только чуть по-другому. Ну, у меня-то до конца школы ещё три с половиной года. Времени вагон.
— Ага, вагон, — усмехнулся Николай, — не успеешь оглянуться, как выпуск на носу. Я вон в восьмом классе тоже думал, что эта школа никогда не кончится, тянется и тянется. И если бы в то время мне кто-нибудь сказал, что я буду насчёт учёбы переживать… Я бы ему просто не поверил. А сейчас жалею, что учился хреново.
Димка понимающе хмыкнул.
— Слушай, а, правда, здорово, что мы с такими людьми познакомились, да? Пришли вроде просто в игрушку поиграть, а нашли хороших друзей и целую крутую жизнь. Ага?
— Достал, мы это уже сто раз обсуждали! — поморщился Николай.
— Да хоть двести, — фыркнул Димка, — таких людей и за всю жизнь не обсудишь. Карчмарь для меня вообще как живая легенда — прикинь, ещё наших родителей не было на свете, а он уже разрабатывал роботов для исследования космоса. Я своим в классе рассказал, так они не поверили. Решили, что это стёб такой. Балбесы недоделанные.
— Твои-то что, сопляки ещё, восьмой класс, а вот с моими всё гораздо сложнее… Подсвети-ка сюда… Да-да, сюда… Спасибо. С моими сложнее… Слушай, да ну их на фиг! Пусть занимаются своей коммерцией и повышением личного уровня жизни сколько угодно. В Турцию, там, в Испанию… да хоть в Штатовию, мне боком. У меня свои приоритеты — была бы работа интересная, по душе, а личное благосостояние… вещь совсем необязательная.
— Точно! — согласился Димка. — Дело по душе — самое главное для полноценной жизни. Только не все с этим согласны. Вон Марек и Пацак слиняли, им тут не очень… Говорят, здесь денег не заработаешь, надо Бастионы обследовать, там все богатства, и слава. Взяли и ушли на Запад.
— Ну и, фиг с ними. Ушли и ушли. Пусть валят себе куда хотят, мы и без них прекрасно обойдёмся, верно? Тем более что они последнее время только мешали своими базарами о хабаре да артефактах. Коммерсанты хреновы…
— Знаешь, о чём я жалею? — задумчиво спросил Димка.
— Что тебе не довелось Назгула кокнуть? — Николай «вынырнул» из нутра учебного модуля и улыбнулся во всю ширину дроновского «лица».
— Да, фи, — презрительно скривил лицо своего модуля Димка. — Хотя, нет. Не так. Завалить его мне бы не под силу стало. Даже Алекс со своими супер-пупер мечами вряд ли бы с ним справился один на один. Если бы не Мэт, неизвестно, что бы там вообще вышло. Да что я тебе объясняю? Сам же видел записи… Я жалею, что не могу здесь присутствовать в натуре.
— А-а-а, — протянул Николай, — Понял, понял. У меня тоже такая жалость есть, но… Всех людей в одном месте не собрать, так что, мечтай дальше. А вот мне хотелось бы с Алексовыми дронами разобраться. Откуда у них разум возникает и как их таких умных делать можно. То есть, делать их разумными. А то наши головастики тянут и тянут. Вроде уж все условия им создали: всех нашли, всех спасли, лабораторию предоставили, куча народу на них пашет — вот мы, например. Так что — исследуй, не хочу! А они чего-то и не хотят… Ну, ты, кусок железа! — воскликнул он неожиданно, налёту подхватывая чуть было вновь не ускользнувший сканер. — Опять удрать хочешь? — и сразу без перехода. — Куда это я тут влез? Где здесь начало у этого интерфейса? Сам чёрт ногу сломит… А, вот он… Нашёл!
— Ты знаешь, Коль, — проникновенно сказал Димка, — я не верю, что они разумные.
— Чего-о? — уставившись на него, вытаращил глаза Николай и отстранился от разобранного бедолаги. — С дубу рухнул? В очевидные вещи не веришь?
— Да, не… — поморщился Димка. — Не так выразился. Я не верю, что они сами разумные. Ну, вроде как… Вот твой дрон сейчас занят исследованием другого дрона, так? Ну, со стороны может показаться, что он сам это делает. По своей воле. Не видно же, что ты им управляешь по сети. То есть, вроде как кажется так, а оказывается не так. Понял?
— Понял, чем поп попадью д о нял… — пробормотал Николай, возвращаясь к прерванному делу. — Это у меня батя так приговаривает. Подержи-ка лучше вот здесь, я с другой стороны прозондирую. А по мне… по мне, так без разницы сам ты разумен или не сам. Главное, какой ты человек, хороший или плохой. Остальное фигня. Всё, можешь отпустить, других повреждений здесь не выявлено. Понял?
— А как же ты разберёшься, откуда у них мозги появились, если тебе пофигу откуда? — прищурился Димка.
— Ну-у… — Николай почесал пластиковый затылок. — Я же не о том толкую. Да, чё ты меня на слове ловишь? Самому-то слабо разобраться?
— Не боись, вырасту, выучусь и тогда разберусь… — хмыкнул Димка, но продолжить не успел.
— А зачем ждать? Займись прямо сейчас, голубок — раздался от двери громовой голос вошедшего Карчмаря. Огромный чёрный паук его дрона с мощными и ловкими руками-манипуляторами, сверкая дикими глазами-линзами, неслышно проскользнул во входную дверь и навис над растерявшимися ребятами. За ним, как на верёвочке привязанные, вошли Шарик и Тор. Они были в одинаковых корпусах разведчиков типа «химера» со снятым огнестрельным вооружением. И они были теми самыми разумными дронами, о которых только что шла речь.
— Ай! Бл-л…ин! Опять упал, зараза… — воскликнул Николай, снова ныряя с головой в развороченные внутренности своего учебного пособия. Вздрогнувший от двойной неожиданности Димка, кинулся ему помогать.
Карчмарь хмыкнул, звонко шлёпнул Николая по торчащему в зенит заду и рыкнул ласково-зловещим голосом:
— В Бауманку собрался, дружок? Да тебя на полевой стан тракторной бригады допускать опасно. Руки у тебя, откуда растут? Э? Во, работнички пошли… А ты чего к нему прилип, мозговед? Иди к стенду, и исследуй, откуда они берутся, мозги эти! Нечего тут выжиданием заниматься. А где ваши остальные подельники, а?
— Ушли в поле, — осторожно сказал Димка, и плавно огибая громадного Карчмаря, направился в сторону диагностического стенда.
— Ясно. Никого не держим, все свободны, — презрительно громыхнул хозяин приюта.
— Мы никуда не уйдём, — твёрдо сказал Димка. — Наше место здесь.
— Иш-шь, ты! Ваше место… О-хо-хо! — Карчмарь упёр руки в боки. — Оно, как я вижу, на данный момент пустует. А ну, кыш на своё место, мелкота! — и недовольно утопал в дальний угол мастерской ко второму рабочему столу (за ним, как намагниченные Шарик с Тором) и занялся настройкой двигательной системы модуля «химера», и забурчал себе по нос, негромко, но достаточно внятно:
— Приключения всем подавай… р-разболтались, р-работнички хр-реновы, р-работать уже никто не хочет… Лучше интересной работы не может быть приключений… Бублик, то есть, Тор, не так! Смотри, как Шарик это делает и повторяй за ним. Вот. Вот. Молодец! Оба молодцы. Не то, что некоторые умники.
В отличие от Кубика и Синего, Шарик и Тор не обладали даром речи, и каким образом у них с Карчмарём установилось полное взаимопонимание, было совершенно непонятно.
Димка тихонько выдохнул и подсел, наконец, к стенду диагностики гонять тест-программы и разбираться с алгоритмами реакций на внешние воздействия. Николай, беззвучно чертыхаясь, упорно выуживал коварный прибор из внутренностей учебного модуля. Карчмарь, прекративший бурчать, громким шёпотом, старательно втолковывал что-то своим разумным механическим помощникам. Те внимали ему, молча, изредка с любопытством посверкивая линзами оптики в сторону нерадивых «работничков». В мастерской постепенно установилась привычная рабочая тишина, временами нарушаемая, лишь занудным воем северного ветра в решётчатой мачте ретранслятора Сети Дронов. Да близкое море напоминало о себе отдалённым уханьем тяжёлых волн, да шуршащим шелестом шуги в полосе прибоя у обледенелых береговых скал. Над поседевшим о инея утёсом, на вершине которого приютилась «Карчма», намертво повис сырой и холодный зимний туман. Сдуть его были не в состоянии даже отчаянные порывы свирепых снежных вихрей.
* * *
С приближением католического Рождества на Острове Дронов наступает короткая тихая пора. Навоевавшийся и наигравшийся, притихает он в ожидании череды приближающихся праздников. Занятые подготовкой к самому волшебному действу в году, дроннеры, несколько поутратив игровой азарт и пыл, потихоньку загоняют свои электронно-механические аватары в боксы и стойла, чтобы кратковременно отлучиться в мир реалий и встретить Новый Год дома, за семейным столом.
Правда, так поступают далеко не все. Сложилась уже достаточно богатая традиция встречи Нового Года на Острове. Кто где, и кто как, в силу своих представлений и фантазии.
Под кривыми соснами на скалистом берегу штормящего моря. Когда волны и ветер создают на ветвях и камнях уникально-неповторимые скульптурные композиции из хрустально замерзающих солёных брызг. Подсвеченные в ночи разноцветными лучами прожекторов, запечатлённые на века с высоким качеством на электронных носителях и воплощённые затем в шикарных панно и витражах, украсят они позднее не один сайт или офисный интерьер, согревая понимающие души своим неповторимым ледяным великолепием.
В жутких ли подземельях старинной крепости, с дорожащими бликами от габаритных огней на замшелых стенах. Среди лабиринтов запутанных ходов, тоннелей и катакомб, в бездонной глубине которых без следа пропадает свет даже мощных прожекторов, выхватывая из темноты лишь хищный отблеск звериных оскалов омерзительных тварей, в которых невероятно трудно признать крысиное происхождение. И призрачные тени тёмного прошлого, восстающие из потревоженных склепов и гробниц, холодят гулкие сердца отчаянных храбрецов. И никакая порция крепчайшего рома не способна опьянить более чем полученная доза романтического ужаса и растревоженного первобытного чувства смертельной опасности.
На минном ли поле, в дебрях ржавой колючей проволоки, под мрачным серым зимним небом Новогодней ночи под аккомпанемент пронзительно поскрипывающей турели автоматического крупнокалиберного пулемёта, пытающегося нашарить вас во тьме своими чувствительными сенсорами. Нашарить и измолотить вдрызг огненным свинцовым ливнем.