Гаррисбург утверждал, что его бизнес ничем не уступает присущей Омеге индустрии смерти. Кроме того,
дядя жены Гаррисбурга был Министром Публичных Работ. Через него Гаррисбург рассчитывал получить сертификат на убийство. С этим важным документом
он мог совершить свое обязательное преступление и подняться до статуса Привилегированного Гражданина.
Баррент поддакивал и кивал, но сомневался, не отравит ли сперва Гаррисбурга его жена, худая бойкая женщина. Похоже, она недолюбливала мужа,
а развод на Омеге был запрещен.
Другой сосед, Тем Ренд, был долговязым бодрым мужчиной около сорока. От левого глаза почти до уголка рта тянулся шрам - подарок от
желающего подняться в положении. Желающий не на того напал. Тем Ренд владел магазином оружия, постоянно практиковался и всегда носил при себе
образчики своих товаров. Тем мечтал стать членом Гильдии Убийц. Он уже подал заявление и имел шансы быть принятым в эту старейшую и суровую
организацию через несколько месяцев. У него Баррент купил оружие. По совету Ренда он выбрал игло-лучевик Джамисона-Тира, быстродействующий и
аккуратный, развивающий мощность пули крупного калибра. Конечно, у него не было такого рассеяния, как у теплового оружия Хаджи, способного
поражать в шести дюймах от цели. Но широкотепловое оружие поощряло неточность. Из такого мог стрелять любой, а чтобы эффективно использовать
иглолучевик, необходима постоянная практика. И практика себя оправдывала: опытный стрелок из иглолучевика стоил двух с широкотепловым оружием.
Баррент внял совету, идущему от будущего Убийцы и владельца оружейного магазина. Долгие часы он проводил в тире Ренда.
Надо было многое знать и еще больше делать только для того, чтобы выжить. Баррент не возражал против тяжелой работы, пока она имела
серьезную цель. Он надеялся, что некоторое время все будет спокойно и передышка позволит догнать в знаниях старожилов. Но на Омеге нет ничего
стабильного.
Однажды днем Баррент принял необычно выглядящего посетителя: лет пятидесяти, плотного, со строгим лицом. Гость был одет в красную рясу до
колен и сандалии. С пояса свисали маленькая черная книжечка и кинжал с красной рукояткой. От человека веяло силой и властью. Баррент был не в
состоянии определить его статус.
- Я собирался закрывать, сэр. Но если вы желаете что-нибудь купить...
- Я пришел не за покупками, - перебил посетитель. Он позволил себе легкую улыбку. - Я пришел продать.
- Продать?
- Я священник, - сказал человек. - Вы новичок в моем районе. Я не видел вас на службах.
- Я ничего не знал о...
Священник поднял руку.
- И по церковному, и по светскому закону неведение не служит оправданием. Напротив, неведение может быть наказано как акт намеренного
пренебрежения по параграфу 23 Всеобщей Персональной Ответственности. - Он снова улыбнулся. - Тем не менее вопрос дисциплинарного взыскания пока
не стоит.
- Рад слышать, сэр, - сказал Баррент.
- Зовите меня Дядей, - сказал священник. - Я Дядя Ингмар, и я пришел, чтобы рассказать об ортодоксальной религии Омеги, являющейся культом
трансцендентального Зла.
- Буду счастлив узнать о религии Зла, Дядя, - произнес Баррент. - Разрешите пригласить вас в гостиную?
- Конечно, Племянник, - ответил священнослужитель и последовал за Баррентом.
Глава 6
- Зло, - сказал Дядя Ингмар после того, как удобно устроился в лучшем кресле, - это та сила внутри нас, которая заставляет людей проявлять
ловкость и выносливость. Культ Зла является культом самого себя и потому единственно верным культом. Личность, которой мы поклоняемся, есть
идеальное социальное существо, человеческое содержимое в нише общества, готовое ухватить любую возможность продвижения; человек, принимающий
смерть с достоинством и убивающий без унизительного чувства жалости. Зло есть действительное отражение безразличной и бесчувственной Вселенной.
Зло вечно и неизменно, хотя проявляется в различных формах многообразной жизни.
- Не угодно ли немного вина. Дядя? - предложил Баррент.
- Благодарю вас. Как бизнес?
- Прекрасно. Правда, на этой неделе, пожалуй, вяло.
- Люди уже не проявляют особого интереса к отравлению, - заметил священник, задумчиво потягивая вино. - То ли дело, когда я был мальчишкой,
только что высланным с Земли... Однако я отвлекся.
- Слушаю вас. Дядя.
- Мы поклоняемся Злу, - сказал Дядя Ингмар. Этому воплощению Великого Черного, страшному, увенчанному рогами надсмотрщику наших дней и
ночей. В Великом Черном мы находим семь главных грехов, сорок преступлений и сто один порок. Мы, несовершенные существа, стремимся вести себя по
его образу и подобию.
И иногда Великий Черный вознаграждает нас, являясь в ужасной красоте своей огненной плоти. Да, Племянник, мне посчастливилось видеть его.
Два года назад он появился на Играх, и за год до того.
Священник задумался о божественном явлении. Затем он сказал:
- Так как мы признаем в Государстве высшее проявление способности человека ко Злу, мы также поклоняемся Государству, как
сверхчеловеческому, хотя и не божественному, созданию.
Баррент кивнул. Он все время боролся со сном. Низкий монотонный голос Дяди Ингмара, повествующий о таком распространенном понятии, как Зло,
оказывал усыпляющее действие.
- Можно спросить, - бубнил Дядя Ингмар, - если Зло является величайшим достижением человеческой натуры, зачем тогда Великий Черный
позволяет существовать Добру? Проблема Добра веками волновала непросвещенных. Сейчас я отвечу.
- Да, Дядя? - произнес Баррент, тайком ущипнув себя, чтобы отогнать сон.
- Но сперва, - продолжал священник, - давайте дадим определение понятий. Давайте исследуем природу Добра. Давайте смело и безбоязненно
изучим нашего противника и раскроем его истинные черты.
- Да, - кивнул Баррент. Его веки налились свинцом. Он потер глаза и попытался слушать.
- Добро есть состояние иллюзии, - вещал Дядя Ингмар, - которое приписывает человеку несуществующие альтруизм и жалость. Как мы докажем
иллюзорную природу Добра? Очень просто: во Вселенной существуют только человек и Великий Черный, и поклоняться Великому Черному - значит
поклоняться окончательному выражению себя. Таким образом, показав, что Добро есть иллюзия, необходимо признать его свойства несуществующими.
Понимаете?
Баррент не ответил.
- Вы понимаете? - повторил священник резко.
- А? - произнес Баррент. Он дремал с открытыми глазами. Затем он заставил себя очнуться и сумел сказать: - Да, Дядя, я понимаю.