Представление о пользовании блеснами Айтал получила давненько - ловили мы так длинным удилищем с идущей лодки. Но тут, когда надо далеко и точно забросить - это совсем другое дело. В общем, я всё тщательно распланировал и подготовил. Даже лодочку с кожаным покрытием на каркасе из реек сделал и опробовал. Лёгкую - на одного. Как раз для транспортировки во вьюке. Не разборную, как Вы понимаете. Палатку проверил и подкрепил, другое немудрёное наше снаряжение привел в порядок. Одним словом, всем сердцем мы уже были на озере, но...
Вернулся наш человек, что ездил на Адычу. Соль, понимаешь, кончилась, ну не запаслись мы ею в достатке. Он и привёз весть, что сам атаман повсюду меня разыскивает. Добром разыскивает - оповестил всю округу, что приглашает для честной беседы. И куда деваться? Коли начнёт казаков во все стороны слать - хуже будет. Надо ехать. Может всего-то навсего попросит вместо пушнины опять шашки в качестве ясака ему отдавать? А другого ничего за собой не чую, чтобы было ему дело до меня.
Одвуконь пошёл, без сопровождения. И быстрее так, и не рискую никем. Реки-то вот-вот вскроются. Да и казаки во мне опаску вызывают. То - люди, как люди. То сына в заложники берут из-за каких-то дурацких шкурок.
***
Виданное ли дело - Никодим дома. На его обширном подворье происходит деловитое роение работного люда. Сани с грузом подходят и уходят, грузчики снуют через распахнутые двери амбаров, приказчики пересчитывают мешки. Лошадок моих принял малец, отвёл в загородку, а сам я направился прямиком в терем. Тут меня знают, хотя сам я в этом доме всего-то раз побывал и долго не задержался. Так что раскланивался направо и налево. А уж в сенях и сам хозяин повстречал. Сразу в горенку повёл и велел обед подавать. Осетринка хороша была, да и нельма приготовлена мастерски. Со свежего воздуха и чарка кстати оказалась, однако на водочку мы не налегали - всё никак не могли наговориться.
Вернее - купец не мог. Видно с другими собеседниками он опасается свои удачи да успехи во всей красе расписывать, а оно ведь рвётся изнутри. Против меня же у него осторожности нет. Понял, наверное, что не завелось в моей душе зависти. А мне послушать интересно было, так что я кивал да поддакивал. Искренне, кстати, потому, что испытывал удовольствие от того, что узнавал.
- До Красноярска от Байкальского магазина одна лодка туда и обратно три раза за лето легко оборачивается через Ангару. Оттуда пшеничку вожу по сорок мешков за рейс. Туда свёрла твои, напильники и эти, лерки. Берут - сколь ни привези. С Амуром тоже волок наладили. Хотя, это я по-старому так выразился - по магазину стоит у каждой реки, и товар на лошадях перебрасываем. Купец один тамошний нынче прислал гаоляновой муки и крупы на пробу. Сам-то я по Амуру не хожу, сын мой на том участке делами заправляет. Иглы уж очень твои ценятся.
Закусили.
- Слушай, Миха. Мне приказчиками в магазины сажать некого. Грамоту мало кто знает, - и смотрит вопросительно. Ждёт чего-то. Щас, из котомки достану.
- В Бытантайском наслеге поищи, это где Ким тойоном работает. У него многие грамоту разумеют.
- Ну да, ну да. Я уж по-якутски-то разбирать научился. А слушай, того самого Кима брат - толковый, однако, парень. Честно показывает, сколь барыша себе оставил, сколь чего подарил кому. И сам барыш выводит правильный. Да и каракули его всяко легче читаются, чем иных наших грамотеев, - Никодим призадумался. - На Эльги-реку нужно такого же разумника прям сейчас. Кажись, сообразил - помогает ведь содержателю человек из местных на Тенки. И каракули его я в учётной книге видел, - это купец уже вроде как про себя поразмышлял.
Так и сидели мы Никодимом, "расставляя" новые магазины, да соображая, кого в каком месте к присмотру за делом приставить. Кадровый голод ощущается, куда ни посмотри. И опять я оказался "на коне" - у меня-то в учениках, считай, почти два десятка грамотеев. По нашим местам - целая армия. И так уж выходит по традиции по нашей, что связь ученика с учителем обычно длится многие годы и сохраняется на всю жизнь. Как ни крути - мои это люди. И рассажу я их... ну, Вы меня понимаете. Русские-то больше к острогам тяготеют, а на удалённых факториях якуту куда как веселей живётся. С лошадками, с коровками.
Не скажу, что до конкретики мы договорились, однако по части намерений во мнениях сошлись. Тем более что когда речь зашла о формальном долге, который Никодим передо мной за собой полагает великим, я его успокоил. Сказал, что недостатка в средствах не испытываю, чего и ему желаю. А как понадобится мне чего - так он меня ведь завсегда выручает. Вроде как о дружбе и сотрудничестве на дальнейшее условились, хотя напрямую слов таких и не говорили.
Уж не знаю, за кого он меня считает, за умом скорбного или искусителя коварного, но держится уважительно, на равных. А, судя по характеру построек, дела его идут - лучше некуда. Показной роскоши не видать, но добротность и основательность впечатляют. Есть в человеке что-то нашенское, северное. Судя по всему, крепнет его "паутина", и немалые богатства в мошну стекаются.
Так и ко мне стекаются, только иные. Молодые-то люди не напрасно тянутся туда, где осваивают ремёсла. Вот и выходит, что сподвижники мы с Никодимом. Два эксплуататора якутского народа. Хе-хе. Нам друг за дружку надо крепко держаться.
Вечером, после баньки, заглянул я и сестрице моей Айтал, и с мужем её, Никодимовым приказчиком, познакомился. Что рассказать? Да всё у них ладно. Он делами торговыми занят, а супруга его - домом. Только бумаги она ведёт, потому что грамоту разумеет, а Васенька её любимый- не очень. То есть соображает быстро и человек деятельный, а только записи в книгах да реестрах вечером надиктовывает по памяти и с почеркушек своих. Семейный подряд у них выходит. Ну да, коли так обоим удобней, оно и ладно. Бывают семьи, где жена - шея, а муж - голова.
Тут у меня и новая идея проклюнулась, ну да о ней после.
Засиживаться я не стал - нам утром к воеводе с Никодимом ехать. Он посылал человека упредить атамана, чтобы не с бухты-барахты заявиться, а жданными.
***
- Здрав будь, атаман.
- И тебе поздорову быть. Садись, Миха-якут. И ты Никодим заходи да присаживайся.
Устроились мы на лавках вдоль стола, где находилось ещё несколько казаков и прошлогодний нелюбезный ко мне дьяк. Похоже на совещание наших времён. Или, если по-нынешнему, думу. Кстати и нашего брата якута тут тоже три человека присутствует. С Кимом мы обменялись кивками узнавания, как ведётся между старыми приятелями.
Первым делом на стол лёг арбалет:
- Твоя работа?
- Моей мастерской, что на Бытантае, - а чего отпираться. Модель - та же, что первый раз я для себя делал. Мелкие улучшения в ней, произошедшие за последние годы, ничего не меняют для стрелка.
- А знаешь ли ты, что она не хуже наших пищалей стреляет, только вчетверо чаще. И попасть из неё можно в полтора раза дальше?
- Охотнику не каждый день бывает нужно выстрелить, - это я сразу немножко "Ваньку валяю". - А что бой дальний и точный, это да. Без этого на промысле зверя никак.
- Так вот, - это снова атаман, - велено нам ясак не мягкой рухлядью отдавать, а самострелами. Сколь обещать можно?
Прямо пригвоздил меня к месту.
- Десяток или полтора в год обычно делалось. Людей-то в местах наших мало живёт, да и не многих землица здешняя прокормит. Мастеров среди них и того меньше. На одного работника, что по железу работает, десяток пастухов нужен, да охотников, а ко всему этому дети, да жёны, - это я так намекаю на структуру производительных сил общества.
Кажется, проняло. Во-первых, Ким потерял напряжённость в позе. Во-вторых, сам атаман чуток потускнел. А я продолжил:
- Знаешь, я спробую сперва, сколь выйдет. Сам видишь, работа тонкая, - это я продолжаю торговаться. - Ведь якутскому мастеру надо чтобы рядом лошадки паслись, коровки. Чтобы тунгусы оленей своих перегоняли с пастбища на пастбище, охотники приносили дичину, а рыбаки - рыбу ловили. Чтобы женщины шили удобную одежду и варили сытную еду, - продолжаю я доносить до собеседника положения, иллюстрирующие необходимость комплексного развития нашего края.
Атаман мрачнеет. Понимает, что не обманываю, но он ведь привык брать. То есть - отнимать. Тут же его явно подбивают принять на себя роль радетеля. А я усиливаю нажим:
- Никодим вот возит зерно, за то и воздаётся ему сторицей. Когда трудовой человек сыт, так и работу от него можно добрую ждать. Мы ведь ныне тоже людишки государя нашего, ему служим верно, и мощь страны рады приумножить, - что-то понесло меня. Не через край ли я плеснул елея?
- Оттого ты и затеял гербы по стойбищам раздавать? - взгляд уже стал тяжелым.
- Символы эти напоминают людям, кому они служат. Кого почитать должны. Народец наш неграмотный, но рисунки разбирает, - тут уж Ким откровенно разулыбался. Ну да, у него-то, почитай, каждый пятый пишет и читает уверенно. А я продолжаю "крутить": - Опять же, если вкопан столб, на котором символы защитников наших показаны, тогда чужого рода тойон на это посмотрит, да и не станет обиды чинить, чтобы не прогневить атамана - земли этой блюстителя, потому что за него, и могучие воеводы Сибирские, и Государь Московский силой великой стоят.
На стол легли кавалерийские шашки.
- Почему мало сковал?
- Так, атаман! У меня ж за них сына - чадо малое - чуть в поруб не посадили! Насилу откупился.
- Дерзкие речи ведёшь, холоп. В поруб его! В холодную!
Два казака, что у дверей стояли, не успели нагнуться, как я промеж них скользнул в открытый проём ногами вперёд. Считай, на заднице проехал, али на спине. Я ведь борьбой-то продолжаю заниматься, так что ловкость не растерял. А эти увальни, похоже, лбами стукнулись. Хе-хе. Но наверняка не скажу, не смотрел назад - с лестницы сразу метнулся к коновязи. Хорошо, что узел я на автомате завязал из тех, которым меня Айтал учила во второй день нашего знакомства. Сорвал одним движением, не останавливаясь, и пошел лошадку свою разгонять, подталкивая за сбрую.
На воротах часовые лицами наружу стояли, так что, поравнявшись с ними, я уже в седло вскакивал. Когда до ушей дошёл вопль: "Держи его!", догонять меня было бесполезно. А фитиль на пищали вздуть - на это тоже время нужно. Да и не стреляли мне в спину.
***
- Странные люди, эти русские... -
- ...однако, - продолжаю я слова Кима.
Улыбнулись.
Он легко разыскал меня по следам и привёл мою заводную лошадку с припасом на дорогу. Его "следопыты" сейчас уверенно ведут погоню по "моему" следу прямиком к Верхоянскому хребту, а мы устраиваемся у костра на берегу реки, готовящейся сбросить с себя зимнюю шубу. В это время, грозящее вспучиванием льда или образованием заломов, только безумец станет гулять там, откуда нас можно разглядеть.
- Знаешь, Миха, если бы ты не настаивал, я запросто мог бы всё это казачество в два счёта отсюда выставить. Мои стрелки их бы поодиночке перебили. Тебе не надо объяснять, что такое охотник в засаде. А сидеть в остроге за стеной вечно не будешь.
- Охотнику тоже не дело вокруг крепости бродить. Когда бы это было дело жизни и смерти, а то ведь не убивают они никого. Помучить, чтобы своего добиться ещё могут, да и то, не всегда у них это получается, - продолжаю я "гнуть" линию на мир и сотрудничество с пришлыми.
Мы снова улыбнулись.
- Эти русские - они ведь не угомонятся. Ну, перебоем мы этих - новые пожалуют. Каждый раз избавляться от них - это слишком трудоёмко и сопряжено с потерями. Тот же Никодим почувствует себя беззащитным, и перестанет торговать. А оно нам надо? - мне страшновато за судьбу торговой сети. Сколь трудов и выдумки положил для её создания. Только-только чай стали привозить...