Собственно — не так я крут и замечателен, как возможно могло бы показаться на основе слов о «приглашении в самый крутой спецназ». Это мне быстро объяснили, сообщив, что выбрали меня в основном из‑за характерной внешности, и за некоторый талант к языкам.
…Откуда на физиономии парнишки — блондина из захолустного провинциального городка Тверской губернии, появился татаро — монгольский разрез глаз? — Вот даже и не знаю — история у страны богатая, чего в ней только не было. Семейные предания этот вопрос никак не освещали. Да и честно говоря — пока «купец», «сватавший» меня в «самый крутой спецназ России» этот вопрос не заострил, я над ним и не задумывался — даже в нашем уездном захолустье, наверное надо было быть негром или пигмеем каким‑нибудь, чтобы резко выделяться на фоне местных жителей, экзотической внешностью.
А насчет всего остального… — Если у меня и были какие‑то иллюзии насчет собственной крутизны, то наш инструктор Эвгений (именно с «Э») Сидорович эту дурь из нас всех быстро повыбивал. Угу — одним взглядом.
Занятный, надо сказать, персонаж, этот Эвгений через Э Сидорович. Нас тогда на плацу, наверное, пара десятков молодых и чрезвычайно борзых щенков собралось. Все только либо училище закончили, либо где‑то уже срочную отслужить успели, и чем‑то привлечь внимание вербовщика. И тут появляется этакий могучий старик, седой как лунь, но со спиной прямой…, нет, даже не как палка, а как копье, такое боевое, отведавшее немало крови копье, и одним взглядом…. Вот честно говорю, лично у меня как‑то сразу даже коленки подогнулись, когда он оглядел нас своим свирепым взором. А уж потом… — старику говорят, хорошо за девяносто было, а с любым холодным он любого из нас уделать мог, как маньяк с бритвой, девочку — первоклашку. Звучит жестоко? — Но примерно так все и было, когда Эвгений Сидорович выходил против любого нашего чемпиона с кинжалом, шпагой или мушкетом с примкнутым штыком, схватка не длилась и нескольких мгновений. На дольше его наверное и не хватило бы, — все‑таки старенький он уже был, раунд за раундом железом махать. Но…, как говорится — опыт не пропьешь, убивцем Эвгений Сидорович был отменным.
У нас даже ходили слухи, что он будто бы вовсе, с Земли-2 родом был, и вроде как даже «работал» там, на должности местного Чингисхана, пока его, чуть ли еще не в пятидесятых годах прошлого века, на нашу землю не перетащили. Уж не знаю, правда это была или обычные байки, однако дядька был изрядно занятным… Если тут таких убивцев за каждым кустом десяток…
Впрочем — Стоп. Хватит уплывать в воспоминания. Нас про это предупреждали — что‑то вроде защитного механизма психики, лишь бы о страшном настоящем не думать. А как раз сейчас надо сосредоточиться на реальности и на текущем моменте, иначе до следующего момента, можно и не дожить.
Да уж — попал я сюда, прямо скажем, по — дурацки. Не экипировки нормальной, ни в полной степени знаний об этом мире — говорю же, нам еще готовиться года два надо было. А я вот…, — короче — типичный попаданец, как в книжках, только и остается, что плюнуть да выругаться.
Оу Игиир Наугхо, десятник.
Четыре дня маленький отряд двигался без особых происшествий и приключений. А на пятый — они заметили с высокого холма охотничий стан одного из местных полудиких племен.
Ситуация обычная для пустошей Даара, а значит — не простая, а возможно и опасная.
Две группы людей встречаются…, да можно сказать в полной пустоте. В пространстве, где ни действуют никакие законы, кроме как законов разумной осторожности. Звучит дико? — Но ведь это Даар, которого тысячелетия цивилизации словно бы обошли стороной. Где‑то там, на юге, зарождались и рушились Империи, строились храмы, университеты и театры. Одни люди постигали законы природы, другие — законы управления людьми. В жарких спорах преломляли копья жрецы, споря о богах. Философы кидались друг в друга идеями и рассуждениями о смысле жизни. А зодчие возводили дома, чьи крыши кажется царапают небо…. А в Дааре, как и тысячи лет назад — все так же пасли скот, охотились на оленей и быков…, и убивали друг друга со спокойным бесстыдством хищных зверей.
А что нужно сделать при встрече с хищным зверем? — Дать ему понять, что добыча тут не ты!
Десяток охотников с одной стороны, и три солдата с другой. Можно сказать, что силы равные. Нет, не потому что солдаты настолько круче охотников, хотя конечно и вооружены они получше, да и выучка у постоянно воюющих пограничных стражников вполне на высоте. Но и охотники, добывающие пропитание меткой стрельбой и умением скрадывать дичь, тоже не лыком шиты, и если всерьез поставят себе цель перебить солдат — скорее всего своего добьются….Только и своих немало потеряют. А местные, своих терять не любят. Потому как все они тут родная кровь, и эта кровь куда дороже для них, чем добыча в виде четырех верблюдов, трех мушкетов и боеприпаса к ним. Так что…
…Эх, если бы все так было просто, наверное, не только Даар, но и вообще весь мир, был бы очень спокойным и приятным для жизни местом. А вот чего творится в головах случайно встреченных в пустошах людей? — Может у них есть счеты к Сатрапии, или — отдельно к Даарской пограничной страже? А может быть месть за пролитую столетия назад кровь, лежит непреодолимой преградой между этими степными полудикарями, и такими же полудикарями — псоглавцами из кланов Барса или Медведя? А удачный ли был для них этот год? И не случится ли так, что эти самые верблюды, мушкеты и бочонок пороха, станут единственным шансом на то, что их семьи переживут эту зиму? И сколько еще таких «Может…», могут стать поводом для короткой, но жестокой стычки посреди бесконечной пустыни, о которой, скорее всего, не узнает никто кроме победителя…. Об этом ты не узнаешь, пока не наберешься решимости, и не выйдешь лично поговорить с чужаками.
Но, как раз на этот случай, и существует веками отработанный ритуал. Оу Игиир Наугхо, за время своих почти четырехлетних блужданий по Даару, уже успел выучить его, и потому, как вождь, первым выехал навстречу чужакам. Его подчиненные за ним не последовали, а разъехавшись в стороны, как бы невзначай достали мушкеты и подсыпали порох на полки — часть ритуала включала в себя «показать зубы» — с явной жертвой никто бы и говорить не стал.
Ехал Игиир демонстративно не торопясь, и не скрываясь, и остановился, когда до стана оставалась примерно дистанция прицельного мушкетного выстрела. Остановился. Подождал. Через какое‑то время, к нему выехал предводитель охотников. Небольшой разговор, обмен глотками из фляжек — древний ритуал разделения воды в знак добрых намерений, и можно, тайком облегченно выдохнув, махнуть рукой, призывая своих подчиненных разделить гостеприимство новых друзей….Кто бы сказал ему, еще пять — шесть лет назад, что в благословенной Сатрапии, осколке некогда Великой Империи — светоче цивилизации, встреча двух групп людей может быть по напряжению приравнена к схватке с врагом? — Впрочем — это ведь Даар, дикий и неменяющийся еще с тех времен, как предки людей построивших Империю, тысячелетиями бродили по этим просторам, гоня перед собой бесконечные стада быков и овец.
— …Не очень хороший нынче год. — Киив Лисица — предводитель охотников состроил печальную рожу и многозначительно покачал головой, при этом не переставая активно рыться своими грязными пальцами в большом общем блюде с жаренным мясом, выбирая лучшие куски. — За зиму четыре верблюда сдохло. Весна долго не начиналась. А на севере нынче от лесовиков совсем жизни не стало. У нас в начале лета двоих убили, лабазы разорили и девку увели. Братья девки, да еще пара молодых парней, отправились мстить. Отомстили, но и потеряли одного, а еще один — калекой жить будет. Оно конечно — обиды спускать нельзя. А кто семьи убитых кормить будет? Да и пороха со свинцом скока извели, мушкет и почти новый тесак потеряли, а вражьи скальпы в Лоориге на товары не поменяешь…
Да и лесовики…, теперь тоже мстить придут. Пришлось нам раньше времени на юг откочевать… Зверь сейчас еще на севере, много мяса, много жира, шкуры хорошие…. А мы вот на юге, объедки подбираем. Зиму, наверное, впроголодь придется жить. Много детишек да стариков верно помрет. Совсем род Лисицы слабым станет. И чего наш Большой Батька из Мооскаа, солдат своих не пришлет, лесовиков побить? …В другом месте, наши старые земли у кредонцев отбивал? …Оно конечно — дело достойное. Обиды спускать нельзя… Тока вот год нынче совсем плохой был…
— А кого еще в степи встречал? Необычного? — Воспользовавшись паузой в причитаниях Киива, спросил Игиир, аккуратно выбирая кусок, не удостоившийся чести быть облапанным хозяйскими руками.
— Хм…. А ты кого ищешь, начальник? — Дикарь — дикарем, однако предводитель Лисиц свою выгоду чуял, лучше чем зверь — предок его рода спрятавшуюся в снег куропатку.
— Да вроде ходил тут один по степи… — Туманно высказался Игиир, по собственному опыту зная, что с местными надо держать ухо востро — надуть чужака, взяв плату и отправив того по ложному следу, у них считалось делом благородным. — Примерно с месяц назад.
— След такой чудной… — Хитро прищурившись, покивал головой Киива, и не ходя вокруг да около, с ходу рубанул. — Пороха, бочонок, дашь?
— Не дам. — Категорично отказал Игиир, но выдержав паузу, добавил. — Коли выведешь на след или стоянку чужака, полсатрапа серебряного дам. На него в Лоориге ты себе сам бочонок пороха купишь.
— Договорились!
Хееку Барс, стражник.
— Эти Медведи всегда малость дурные были, видать оттого мы Барсы с ними и не ладим. Они и народ‑то непонятный — не то степняки, живущие в горах, не то псоглавцы, спустившиеся в степь, вот их вечно и болтает туда — сюда, как кусок дерьма в проруби.
Мы вот тоже, допустим, в предгорьях живем, но мы то нормальные, а они… То на сатрапа и пограничную стражу молиться готовы, а то бунт подымают. То в горы лезут охотиться да камни добывать, то в степь — скот пасти. — Никакого постоянства.
А этот Рааст, он наверное самый дурной из медведей. Хотя понятно — его же толком ничему не учили, тыкался башкой куда попало, так и науку жизни постигал….Постигал — постигал, да не постиг. Родное племя его выродком считает, так он решил в стражу приткнуться. Выслужиться хочет. Дело хорошее, да только понять что одних хотелок тут мало, ума‑то видать и нет.
…Вот чего он все время к командиру со своими вопросами да замечаниями лезет? — Надо будет, тот сам спросит, а так — только раздражение одно. Командиры, они, даже самые хорошие, шибко умных солдат не любят. Потому как от солдата в первую очередь послушание требуется, а не мысли мудрые высказывать — на то старики да жрецы есть. А для солдата главная наука — по приказу под пулями стоять, и не думать, что в следующий миг случиться может….Да и силу и удаль свою лишний раз показывать…. Это на празднике весны хорошо, чтобы девки смотрели, а их бы истома охватывала — какой ладный молодец — быка с ног свалил, да на столб за сапогами залез, как бы от такого, да дите бы прижить.
А в страже…. В страже, выскочек не любят. Тут любят, чтобы в строю все смотрелись ровно да одинаково. Потому что в той одинаковости, и есть наша главная сила. А удаль, — она для дураков, которые долго не живут, а когда помирают — их близкие вздыхают с облегчением, потому как при жизни от этих удальцов одни только неприятности были.