— Джеймстаун отличается от большинства других городов, — согласился Экстон. — Почти нигде в мире ты не увидишь чо-сенцев и египтиан, живущих бок о бок. На многих островах, если ты не местный, даже пусть американец родом с острова за пару проливов оттуда, тебя будут считать чужаком. Только представь, что случится на Небраске, если шестьдесят разных школ, в каждой из которых свои методы обучения рифматистов, начнут спорить из-за того, какую часть территории кому защищать. Это нелегко, даже когда школ всего восемь.
— А еще все эти разговоры о том, какими должны быть те школы, — сказала Флоренс, изучая газету. Газета издавалась в Мэнфорде, острове к северу от Новой Британнии. — Журналисты преподносят рифматистов так, словно те и не люди вовсе. Многие призывают изгнать их из обычных классов и обучать только тому, как сражаться на Небраске. Словно они какие-то пули, которыми нужно зарядить ружье и выстрелить из него.
Нахмурившись, Джоэл замер за стойкой. Флоренс за столом шикнула сама на себя и вернулась к работе.
— Сами они во всем виноваты, — пробормотал Экстон себе под нос.
— Кто? — спросил Джоэл.
— Рифматисты. Вся эта их исключительность и секретность. Посмотри, как они обошлись с тобой, Джоэл. Любого, кто, по их мнению, не соответствует их уровню, они просто отшивают.
Джоэл вскинул бровь. В голосе Экстона ему почудилась немалая горечь. Может быть, это как-то связано с его студенческими годами в Армедиусе?
— Как бы там ни было, — продолжил Экстон, — их отношение к остальным заставляет обычных людей, платящих за эту школу, задуматься, действительно ли рифматистам необходимы такая элитная школа и пожизненные жалования.
Джоэл побарабанил указательным пальцем по стойке.
— Экстон, — сказал он, — это правда, что ты учился в Армедиусе?
Клерк перестал писать.
— Кто тебе это сказал?
— Я заметил твое имя в списках выпускников, когда работал над проектом для профессора Фитча.
Несколько мгновений Экстон молчал.
— Да, — наконец произнес он. — Это правда.
— Экстон! — воскликнула Флоренс. — Ты никогда не рассказывал мне об этом! Откуда у твоей семьи столько денег на обучение?
— Я не хочу говорить на эту тему.
— О, да ладно, — не сдавалась Флоренс.
Экстон отложил перо и поднялся. Снял плащ и шляпу-котелок с крючков на стене.
— Думаю, воспользуюсь своим перерывом.
С этими словами он покинул здание.
— Брюзга, — бросила Флоренс ему в спину.
Спустя несколько минут дверь в кабинет ректора открылась, и оттуда вышел инспектор Хардинг в синем мундире, как всегда, с иголочки. Он поднял винтовку, которую оставил за дверью кабинета, и перекинул ее через плечо.
— Я позабочусь о патрулях, — сказал Хардинг ректору Йорку. — Мы не допустим, чтобы повторилось происшествие с кирпичами, сэр, уверяю вас.
Йорк кивнул. Видимо, Хардинг относился к ректору с изрядной долей уважения. Может быть, из-за того, что крепко сложенный усатый Йорк походил на генерала на поле боя.
— Я подготовила для вас обновленный список, инспектор. — Флоренс встала и протянула Хардингу листок бумаги.
Он просмотрел его и слегка побагровел.
— В чем дело? — спросил ректор Йорк.
Инспектор Хардинг поднял на него взгляд.
— Упущение с моей стороны, сэр. Родители четырнадцати рифматистов до сих пор отказываются отправить детей в академию ради защиты. Это неприемлемо.
— Не ваша вина в том, что родители страдают упрямством, инспектор.
— Ответственность за это на мне, сэр. Прошу меня извинить. — Хардинг вышел из комнаты, кивнув мимоходом Джоэлу.
— А, Джоэл, — сказал Йорк. — Заходи, сынок.
Джоэл пересек комнату, зашел в кабинет ректора и в который раз присел на стул перед огромным столом, чувствуя себя мелким зверьком у ног громадного человека-хозяина.
— Вы хотели побеседовать насчет моих оценок, сэр? — спросил он, когда Йорк занял свое место.
— На самом деле нет. Это был лишь повод, маленький обман, за который ты меня, надеюсь, простишь. — Йорк сложил руки перед собой на столе. — В моем кампусе что-то происходит, сынок. Моя работа — по мере сил следить за этим. Мне нужна от тебя информация.
— Сэр? — удивился Джоэл. — При всем уважении, я обычный студент. Не уверен, смогу ли чем-то помочь. В любом случае мне не особенно по душе идея шпионить за профессором Фитчем.
Йорк усмехнулся.
— Ты ни за кем не шпионишь, сынок. Фитч был здесь вчера, и я только что поговорил с Хардингом. Я доверяю им обоим. Что мне действительно нужно, так это объективное мнение. Мне нужно знать, что происходит на самом деле, и я не могу быть во всех местах одновременно. Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне о том, что заметил и чем занимался за время обучения у Фитча.
Весь следующий час Джоэл говорил. Он рассказал об изучении данных переписи, о визите на место исчезновения Чарльза Кэллоуэя, о том, что прочитал. Йорк слушал. К исходу часа Джоэл понял, что зауважал ректора еще больше.
Йорку и правда было до всего дело, и он был готов выслушать мнение и мысли обычного студента-нерифматиста. К концу рассказа Джоэл задумался, стоит ли упоминать свои подозрения насчет Нализара. Он оглядел ректора, который, взявшись за перо, делал заметки, пока Джоэл говорил.
— Хорошо, — сказал Йорк, поднимая голову. — Спасибо, Джоэл. Это именно то, что требовалось.
— Пожалуйста, сэр. Но… есть еще кое-что.
— Да?
— Сэр, я думаю, что Нализар как-то связан со всем происходящим.
Йорк подался вперед.
— С чего ты взял?
— Ничего определенного. Всего лишь совпадения. Дело в том, где и когда он появляется.
— Например?
Джоэл покраснел, осознав, насколько глупо звучат его слова. Он сидел в кабинете ректора и обвинял человека, которого ректор сам нанял на работу.
— Я… — Джоэл опустил глаза. — Простите, сэр. Я повел себя бестактно.
— Ничего подобного. Я тоже с подозрением отношусь к Нализару.
Вздрогнув, Джоэл поднял голову.
— Не могу разобраться, — продолжил Йорк, — то ли это обычная неприязнь, и поэтому я так реагирую, то ли нечто большее. Нализар долгое время ошивался в офисе, пытаясь выяснить подробности расследования. Я все время спрашиваю себя, делал он это потому, что хотел понять, как много нам известно, или просто из зависти.
— Из зависти?
Йорк кивнул.
— Не знаю, понимаешь ты или нет, но профессор Фитч постепенно становится довольно знаменитым. Пресса ухватилась за его имя, и теперь его упоминают чуть ли не в каждой статье об исчезновениях. По всей видимости, он «тайное оружие федеральных инспекторов против похитителей».
— Ничего себе, — изумился Джоэл.
— Так или иначе, лучше бы я никогда не нанимал Нализара. Но теперь должность принадлежит ему, и уволить его будет очень непросто, а у меня нет ни единого доказательства его причастности. И я спрашиваю еще раз: почему, по какой причине ты его подозреваешь?
— Ну, помните, что я рассказывал о рифматических линиях? Я видел, как Нализар брал книгу из библиотеки, и она была как раз о новых рифматических линиях и их возможном существовании.
— Что-нибудь еще?
— Однажды ночью он покинул свои комнаты. Той ночью, когда похитили Чарльза Кэллоуэя. Я гулял и заметил его.
Йорк потер подбородок.
— Ты прав, — проговорил он. — Не слишком убедительные доказательства.
— Ректор, а вы знаете, почему вообще Нализар здесь? — спросил Джоэл. — Я имею в виду, если он такой великий герой на Небраске, то почему он учит детей в школе, а не сражается с дикими меловиками?
Йорк несколько мгновений изучал его.
— Сэр? — не выдержал Джоэл.
— Я пытаюсь решить, стоит ли рассказать тебе кое-что, — ответил ректор. — Если честно, сынок, это довольно засекреченная информация.
— Я умею хранить секреты.
— В этом я не сомневаюсь. Но ответственность, что говорить, а что нет, по-прежнему лежит на мне. — Он постучал кончиками пальцев друг по другу. — На Небраске кое-что произошло.
— Что именно?
— Погиб рифматист. Здесь на востоке болтают всякое, но к смерти на Небраске военное командование всегда относилось серьезно. В тот раз прозвучало множество обвинений, и было принято решение, что некоторых людей, таких, как Нализар, лучше перевести подальше от боевых действий.
— Значит, он кого-то убил?
— Нет, он был замешан в происшествии, когда молодого рифматиста убили дикие меловики. Нализара никогда ни во что не впутывали, да и не должны были, исходя из того, что я читал. Когда я проводил с ним собеседование, он обвинил политиков в том, что они пытались спасти собственные шкуры от позора и подчистили записи. Подобное случается нередко, и я ему поверил. Да и, в общем-то, до сих пор верю.
— Но… — начал было Джоэл.
— Но все это вызывает подозрения, — согласился Йорк. — Скажи-ка, как выглядят те новые линии, что вы обнаружили?
— Можно перо?
Йорк протянул ему перо и бумагу. Джоэл нарисовал извивающийся замкнутый узор, найденный на месте всех трех преступлений.
— Никто не знает, что это такое, но теперь мы хотя бы уверены, что он рифматический.
Йорк, подняв листок, потер подбородок.
— Хм-м… да. Знаешь, он необычный, но почему-то кажется мне странно знакомым.
Сердце Джоэла, пропустив удар, сбилось с ритма.
— Правда?
Йорк кивнул.
— Возможно, мне только кажется.
«Почему узор кажется знакомым ректору? — подумал Джоэл. — Йорк не изучал рифматику. Что общего у нас двоих? Только школа. Школа и…»
Джоэл вскинул голову, его глаза расширились: он наконец вспомнил, где видел этот узор.
Джоэл покинул офис, торопливо попрощавшись с Йорком и Флоренс. Они не стал никому говорить о том, что только что понял. Сначала нужно было убедиться самому.
Он быстро шагал по дорожке к зданию общежития. Хотелось перейти на бег, но из-за напряжения, царившего в кампусе, это привлекло бы лишнее внимание.
К сожалению, краем глаза он заметил Мелоди. Она шла по направлению к офису, очевидно, закончив разносить записки. Вздрогнув, он дернулся было в сторону, но она, конечно же, его увидела.
— Джоэл! — прокричала она. — По-моему, я гений!
— У меня сейчас нет времени… — начал он, когда она подбежала ближе.
— Бла-бла, — перебила она. — Слушай, я хочу рассказать тебе кое-что захватывающее. Трепещи!
— Ага. — Джоэл пошел дальше. — Поговорим об этом позже.
— Эй! — догнала его Мелоди. — Ты снова пытаешься меня игнорировать?
— Снова? Я никогда не пытался тебя игнорировать.
— Ну да, конечно.
— Да в первые недели ты вообще сердилась на меня, думала, что я тебя преследую.
— Я все простила и забыла. Нет, слушай, это и правда важно. Мне кажется, я придумала способ сделать тебя рифматистом.
Джоэл едва не споткнулся.