Дрожащей рукой в перчатке он стер с лица холодную грязь и отдышался. «Разбойник, клянусь богом, – подумал Даффи. – Надеюсь, он не тронет бедного монаха. Третье покушение на меня за три дня. Недурное совпадение». Да, всего-навсего совпадение, твердо заверил он себя.
– Ты видел тело? – спросил кто-то на дороге.
– Болван, говорю тебе, ты промахнулся, – последовал ответ. – Стрела улетела в лес. А он прячется где-то внизу.
После длительной паузы первый заговорил снова, уже спокойнее:
– Просто великолепно.
«Кто же второй? – подумал Даффи. – И где монах? Или второй и есть монах? Дорого бы я дал, чтобы видеть дорогу».
– Эй! – закричал один. – Я знаю, ты меня слышишь. Выходи, мы ничего тебе не сделаем.
Как бы не так, невесело усмехнулся Даффи. Как бы не так, приятель.
– Ты знаешь, у меня лук. Я могу просто выждать. Ты рано или поздно вылезешь, и я пушу стрелу тебе в глаз.
«Ну, коли на то пошло, – возразил про себя ирландец, – я могу дождаться темноты, потом незаметно выберусь на дорогу и перережу твое крикливое горло. Вот только как с моим конем и припасами? Странные разбойники вы двое, раз предпочитаете всадника коню».
Некоторое время на дороге было тихо. Потом послышались треск и чавканье грязи под ногами двух спускающихся людей.
– Осторожнее! Ты его видишь? – крикнул один.
– Нет, – отозвался другой. – Куда ты? Нам надо держаться рядом.
Когда Даффи рассчитал, что один из них готов поравняться с его деревом, он вытащил рапиру и выпрыгнул из-за ствола. Это был жирный монах с длинным мечом в руках. Он в ужасе завизжал и парировал выпад Даффи скорее по воле случая, чем за счет навыка. Монах навалился на ирландца, и оба поехали по скользкому склону, скрестив клинки, лишенные возможности как-то затормозить свое скольжение. Удерживая клинок монаха, Даффи попытался обернуться и посмотреть, что у них на пути. «Толстая ветка мне в спину, – мрачно предположил он, – положит конец этой забаве».
Длинная волочащаяся ряса монаха задела за выступ скалы, и он повис как на крючке, так что клинки расцепились, а Даффи поехал дальше. Высвободившись наконец из неловкого корпс-а-корпс, ирландец мигом затормозил носками сапог, правой рукой и рукоятью рапиры и вскоре остановился, отправив вниз по склону маленькую лавину грязи. Затем занял устойчивую позицию, вдавив подошвы в почву.
Второй разбойник поспешно спускался по склону, но был еще довольно далеко от монаха и Даффи.
Потом ткань не выдержала, и монах возобновил свое движение. Он снова попытался парировать рапиру Даффи, но на сей раз ирландец сделал быстрый финт, и монах напоролся животом прямо на острие выставленного вперед клинка. Эфес рапиры Даффи задержал его падение, и лицо раненого оказалось в каком-нибудь футе от лица ирландца. Монах конвульсивно замахал мечом, но Даффи перехватил свободной рукой его запястье и отвел в сторону. Двое мужчин мгновение смотрели друг на друга.
– Ты не настоящий монах, – выдохнул Даффи.
– Ты… сгоришь в аду, – захлебнулся монах, и ноги его подкосились.
Поддержав труп правой рукой, Даффи высвободил клинок и отпустил тело, позволив ему катиться вниз по склону. Он посмотрел вверх. Футах в двадцати над ним охотник на серн сумел уцепиться за дерево, не рискуя спускаться дальше, чтобы не напороться на рапиру ирландца. Разбойник сжимал меч, но, похоже, не очень представлял, как пустить его в ход. Свой лук он оставил на дороге.
– Давай, хорек, – подзадорил его Даффи. – Выкажи немного той смелости, с которой пять минут назад ты стрелял мне в спину.
Разбойник облизнул пот с верхней губы и затравленно оглянулся через плечо. Он явно прикидывал, сумеет ли вскарабкаться обратно на дорогу, прежде чем ирландец достанет его.
– Не надейся, что я стану раздумывать, – заверил Даффи, угадав намерения противника.
Тогда охотник на серн в отчаянии заскреб мечом по земле, так что в ирландца полетели камешки и слежавшиеся листья.
Даффи громогласно расхохотался, заставив эхо зазвенеть между деревьями.
– Поздновато пахать землю, приятель! Не знаю, где ты и твой жирный спутник прятали мечи, пока ехали верхом, но лучше б им там и оставаться. – Камень размером с кулак чувствительно ударил его по голове. – Ох, ты! Ладно, собачий сын… – В ярости он стал взбираться по склону.
Его противник бросил свой меч, развернулся и припустился вверх, точно испуганная белка. Более тяжеловесный Даффи, к тому же не намеренный выпускать из рук рапиру, несмотря на отчаянные усилия, остался позади.
Дело может обернуться плохо, сообразил он, коли враг успеет добраться до своего лука. Даффи остановился, чтобы перевести дыхание, и выковырнул из земли камень. Он взвесил камень в руке. Неплохо. Отведя левую руку назад и опираясь на ветку, он расслабился и стал выжидать, когда трусливый разбойник, чье продвижение через заросли было слышно, наверное, за милю, окажется в поле его зрения.
Наконец тот появился на краю дороги, его силуэт отчетливо вырисовывался на фоне неба. Рука Даффи сорвалась, подобно выпущенной стреле, метнув камень со всей силой, которая у него оставалась. Через секунду разбойник отчаянно дернулся и исчез из виду.
«Достал я тебя, подонок», – подумал Даффи, возобновив свой подъем. Прошло еще несколько минут, пока он не оказался на дороге, но за все это время поверженный разбойник никак не дал о себе знать. «Наверное, я попал ему в голову и убил его», – мрачно заключил ирландец.
Впрочем, он воодушевился при виде коня со всеми припасами, который обнюхивал топкую почву шагах в сорока в стороне.
– Здорово, конь! – позвал он, направляясь к животному. Конь поднял голову и безучастно оглядел своего хозяина. – А где ж ты был, животное, пока я кувыркался по этим горам? А? – Конь отвернулся, явно не разделяя энтузиазма Даффи. Он огорченно покачал головой и запрыгнул в седло. – Вперед, бессердечная скотина.
После полудня дорога превратилась в широкий уступ, круто поднимающийся вдоль почти отвесной горной гряды. Стертые камни образовали дорожный настил, а со стороны обрыва дорогу огораживала наклоненная наружу ветхая изгородь из полусгнивших прутьев. Когда солнце всего на несколько пальцев не доползло до западных вершин, Даффи очутился перед приютом Святого Стефана – крытым шифером строением с узкими окнами, притулившимся между двумя мощными выступами альпийского гранита.
«В самое время, – подумал ирландец, направляя коня по дорожке к приюту. – Если бы не двое убийц этим утром, я был бы здесь слишком рано и мог бы поддаться искушению продолжить путь и поискать другое укрытие на ночь, возможно, не столь подходящее». Когда Даффи спешился, тяжелая входная дверь отворилась, и двое монахов пересекли заснеженный двор.
– Вечер добрый, путник, – сказал тот, что был повыше. – Брат Юстас отведет твоего коня в стойло. Идем со мной.
Даффи последовал за монахом внутрь и, когда дверь закрылась, снял свою шляпу и накидку. Узкая прихожая освещалась факелом, висящим на стене в железном канделябре, а в углу стояло с полдюжины мечей.
– Мы требуем, чтобы все наши гости оставляли оружие здесь, – сказал монах.
Даффи ухмыльнулся, отстегивая рапиру и вручая ее монаху.
– Прекрасная мысль, только как вы заставляете всех с ней соглашаться?
– Очень просто, – ответил монах, помещая рапиру Даффи рядом с остальными. – Кто не согласен, ночует снаружи.
После вечерней трапезы шестеро гостей расположились вокруг большого очага и пили бренди. Большинство сидели на деревянных стульях, но Даффи улегся на полу, использовав спину большой спящей собаки в качестве подушки. Ирландец позволил себе кружку бренди, рассудив, что оно послужит лекарством против простуды.
С безмолвного взаимного согласия мотивы странствований решили не обсуждать, и гости проводили время, рассказывая всяческие истории. Итальянец поведал мрачную повесть о высокородной девице, которая хранила голову своего юного возлюбленного в цветочном горшке и поливала слезами растущий цветок. Встречавший Даффи монах позабавил слушателей непристойной историей об известного рода путанице в монастыре, а сам Даффи вспомнил старинное ирландское предание о том, как Саив, жена героя Финна МакКула, была превращена из фавна в человека.
Низенький пожилой господин едва начал декламировать длинную поэму о заблудившемся в Альпах императоре Максимилиане, как дверь приюта внезапно отворилась. Мгновение спустя высокий человек в тяжелых сапогах и накидке проводника шагнул в комнату, стряхивая с усов снег.
– Как, Олаус, холодная ночь? – спросил монах, поднимаясь, чтобы налить бренди новому гостю.
– Нет, – ответил Олаус, с благодарностью принимая кружку. – Зима складывает пожитки и возвращается на север. – Он сделал большой глоток. – Но в горах появились чудища.
Даффи взглянул с любопытством:
– Чудища?
Проводник кивнул, усаживаясь у огня.
– Угу. Грифоны, змеелюды, всяческие демоны.
– Ты их видел, Олаус? – спросил монах, подмигивая остальным гостям.
Олаус мрачно покачал головой:
– Нет. Мало кто уцелел после встречи с ними. Но сегодня у Монташа я слышал в горах их песнопения, а по дороге сюда наткнулся на необычные следы в снегу. Интересно, что их взбаламутило?
– Ума не приложу, – беззаботно заметил монах. – Видать, у чудищ сегодня какой-нибудь праздник. Не иначе открыли бочонки весеннего пива.
Олаус наконец сообразил, что над ним подшучивают, и погрузился в угрюмое молчание.
«Кстати, – подумал Даффи, – как там поживает темное пиво „Херцвестен“? Надеюсь, этот Гамбринус знает свое дело и не допустит порчи». Даффи зевнул. После выпавших ему сегодня испытаний его от выпитого бренди потянуло в сон. Он осторожно встал, чтобы не разбудить собаку.
– Брат, пора мне на боковую, – сказал он. – Где бы найти койку?
Монах повернулся с улыбкой, которую Даффи случалось видеть у старух, ухаживающих за ранеными. Это была спокойная улыбка того, кто придерживается нейтралитета и может быть одинаково любезен со всеми.
– Вон в ту дверь, – указал он. – Завтрак на рассвете.
Даффи кивнул с некоторым замешательством и направился к указанной двери, неожиданно для себя подумав о том, не могло ли недоверие монаха к рассказу Олауса оказаться притворством? Впрочем, подобная мысль была очевидной глупостью, и он тут же выбросил ее из головы.
В соседнем помещении два десятка коек были прикреплены к стенам на манер книжных полок. Даффи оставил сапоги на полу и забрался на верхнюю койку. Поверх досок было расстелено одеяло. Даффи растянулся на нем, накрылся своей накидкой, а под голову запихнул заплечный мешок. Из соседней комнаты доносились приглушенные голоса, читающие молитву. «Вовремя я ушел», – подумал он с ухмылкой. Потом повернулся на бок и заснул с мыслью о девушке по имени Ипифания.
Ночью шел снег, и, когда наутро Даффи зашел в стойло оседлать коня, воздух был таким холодным, что при вдохе сводило зубы. Конь тряс головой и негодующе фыркал, отказываясь верить, что в такой ранний час его заставляют работать.
– Давай просыпайся, – сказал ему Даффи, забираясь в седло. – Солнце встало и к десяти часам рассеет проклятый туман. К полудню от всего этого следа не останется.