Румо мог хорошо сражаться.
Но в начале нашей истории он не имел об этом никакого понятия, как и о том, что он вольпертингер и что однажды станет величайшим героем Замонии. У него не было ни имени, ни малейшего воспоминания о родителях. Не знал он, откуда явился и куда пойдет, он знал только, что крестьянский двор, на котором он вырос, был его королевством.
Серебряная нить
Румо остановился, наслаждаясь солнечным теплом. Он прищурил глаза из-за слепящего солнечного света, а потом закрыл их. Там был снова он, мир, который всегда перед ним открывался, когда он закрывал глаза. Это был мир запахов, который трепетал и развевался перед его внутренним глазом в виде сотен разных цветов: тонкие дорожки из красного, зелёного, жёлтого и синего света, порхавшие в беспорядке. Зелёная дорожка принадлежала пышному кусту розмарина, у которого он стоял, жёлтая – изысканному лимонному пирогу, который недавно испекли на кухне, красная – преющей компостной куче, голубая – свежему утреннему бризу, который нёс запах близлежащего моря, и там было ещё много-много других цветов, также отвратительных, грязных, таких как коричневый – запах навоза, в котором валялась свинья. Но что удивило Румo на самом деле, так это цвет, который он до сих пор не унюхал – высоко вверху, над всеми этими приземлёнными запахами, летела серебряная лента. Она была тонкая и нежная, скорее нить, но он чётко видел её своим внутренним глазом.
Странное беспокойство охватило Румо, неосознанное страстное желание и ни разу до этого не появлявшееся стремление оставить всё и пойти одному куда-то вдаль. Он глубоко вдохнул, по нему пробежал озноб, так сильно и прекрасно было это чувство, появившееся в нём. Глубоко в своём маленьком детском сердце Румо чувствовал: если он будет следовать этой нити и дойдёт до её источника, его ожидает там счастьe, но сначала ему нужно в сарай, чтобы пожаловаться. Он снова открыл глаза и зашагал дальше. Когда он оказался перед большой красной занавеской, закрывающей солому в сарае от солнечного света, который мог её высушить или даже поджечь, он остановился. Какое-то новое, странное чувство побудило его прекратить триумфальный марш: его ноги стали ватными, и ему пришлось побороться с желанием снова встать на четыре лапы. Кровь ударила ему в голову, передние лапы задрожали и на лбу выступил пот.
Румо не знал, что занавеска отделяла его от вступления в новую жизнь, не знал, что вскоре он распрощаeтся со своим животным наследием. Не знал он также, что в будущем на него смотрели бы совсем другими глазами, если бы он сейчас зашёл за занавеску на двух лапах, так как прямоходящий вольпертингер пользовался значительно большим уважением, чем дикий. Но Румо чувствовал, что его вход в сарай был очень важен. Его сердце бешено стучало. Он был испуган и запутан: он испытывал огромное волнение, как перед первым выходом на сцену.
Он сделал то, что делает каждый артист, когда на него находит нервозность – он подглядывает через занавес, чем занимается публика. Румо осторожно просунул голову сквозь щель занавески и оглядел сарай.
Антинаучным является отнесение циклопов к представителям Замонийского пиратства, поскольку, в соответствии с точным определением, пираты передвигаются исключительно на кораблях и, как минимум, подчиняются законам нaвигации. Циклопы с Чёртовых скал передвигаются на объектах, созданных природой, а именно на Чёртовых скалах, размером с многоэтажный дом, состоящих из сплава кислорода и минералов, не тонущих и не подчиняющихся никаким законам, кроме законов природы. Они дрейфуют на своих полых скалах благодаря приливам и отливам и распространяют страх и ужас везде, где их прибивает волной к берегу.