Наконец девчонка открыла глаза.
— Углик ничем не болен, — сказала она твердо. — Нет проклятий, сглаза, ведьминой магии и злочар. Нет отравления и яда, нет искажения, следов хаоса, сотрясения, ушиба, увечья. Здоров, совсем. Несколько истощен. Но здоров.
Пара вдохов тишины потребовалось всем, чтобы осознать это известие. Беррик крякнул, не сдержав удивления.
— Ток его жизни замедлен, сознание обращено вовнутрь, причину не внемлю, хотя что-то в нем шептало мне… но очень тихо.
— А чего с глазами-то? — спросил Кел.
— Не знаю. Ничего ненормального с глазами нет.
— Мы как бы видим обратное.
— Мы видим видимость. А я говорю о сущности. По сущности, у них все нормально с глазами. А что там сверху…
— Если у них сердце бьется раз в минуту, а вдох-выдох раз в две, это никак не может быть нормально, — развел руками Кел.
— Может, вообще-то! Я про такое читала, ушельцыиз Кедхеймских гор умеют замедлять сердце и жить внутри, раз в день выходя наружу. Отрешающая медитация, так это зовется. Еще лучше умели делать всенощные спцы, тело спит, разум бодрствует и витает вокруг.
— То есть, они все сейчас медитируют?
— Нет. Это сложные практики, им нужно учиться, на неподготовленного человека они не сработают… без принятия сильных настоев и трав.
— Аа, — нахмуренный в недоумении Кел мгновенно просветлел лицом, — Так они отравились? Накурились все вместе, выпили?
В происходящем наконец-то появился смысл.
Алейна задумалась, но отрицательно покачала головой:
— Нет. Если бы все они чем-то отравились или укурились и из-за этого ушли в отрешение, я бы нашла следы. А никакой инфлюдии в Углике нет. Если отравление было, а затем флюиды в нем распались, и поэтому я их теперь найти не могу — тогда они уже и не действуют, он должен был проснуться. А он не движим к пробуждению, внутри него… все закрыто. Значит, трав или настоев изначально не было. Это духовная кондиция, не физическая, не магическая.
— Как же она может быть не магической, если у обычных людей такого, без сильных веществ, не бывает?
— Потому что это ответна магическое воздействие, — раздался из угла глухой голос Винсента. — Магия экстраординарна для обычного состояния организма человека, человек существо магически-нейтральное. Поэтому в ответ на многие волшебные воздействия организм выдает реакции, которых ты не встретишь… там, где магии нет. В обычной медицине. Кел пристально посмотрел на серую фигуру и кивнул.
— Точно! — кивнула Алейна. — Термин есть, как тело на магию отвечает… Димантия… Деменция… Не помню.
— Значит, духовная кондиция. Беррик, — спросил светловолосый. — В чем твое хозяйствование над юнцами заключается?
— Учу их, уму-разуму, всему поделью, общему, не мастерству. Играм учу. Слежу, чтобы не разбегались, не ленились, пользу приносили, в беду не попали. Главное, учу всем воедино быть. Община у нас.
— Ну и? Ты их учил хоть чему-то подобному? Духовным практикам?
— Чего? — здоровенного мужика прошиб пот. — Вы в чем этаком меня подозреваете-то…
— Ни в чем дурном, Беррик.
— Я, господин, половины ваших слов не… внемлю. Духовым не учил. Учил руками работать, ногами, ну, головой. Поддерживать друг друга.
— А ты одновременно и с мальчиками, и с девочками занимался? — немного удивленно спросила Анна.
— Ну. Пока девчушка не закровит, разницы нет, мы все братья во земле. Я только днем и вечером с ними, утром до полудня они каждый при своем ремесле… Да и Марет мне помогает, с девчонками-то. Только она тоже под проклятье попала! — он с отчаянием указал рукой на старшую из замерших в тени, стройную и вроде-светловолосую девушку лет пятнадцати.
— Вот когда они с тобой, вы в одном месте? Или по всему Землецу размазаны?
— Ну, бывает, все сразу соберемся, у костра или в жижне.
Ну конечно, подумала Анна, куда в краю пузырящейся земли без целебных грязевых ванн.
— То есть, какое-то воздействие магии могло пасть на всех детей сразу?
— Ну, наверное, могло.
— Вспоминай. Тень посреди бела дня. Ветер необычный подул. Звуки странные. В голове помутилось. Что угодно еще?
Беррик утер мокрый лоб.
— Нет, господин, не было ничего такого. Все бы запомнили, обсуждали бы, спрашивали. Не было.
Рассеянный свет исчерпался и медленно угас, все погрузились во мрак непонимания.
— Итак, они в трансе, — суммировал Кел. — Это естественный ответ на какое-то магическое воздействие, которое на них оказали четыре дня назад. Или два дня назад. Оно прошлось конкретно по отрокам, с одиннадцати до четырнадцати лет. Других не затронуло. Но есть еще тьма в глазах, что с этой…
— Рыжая, — оборвал его Дик. — Посвети-ка еще.
И многие бы обозлились на ту бесцеремонность, с которой охотник прервал жреца. Но Лисы знали, что Ричард не скажет слова без надобности. Алейна послушалась, коснулась белого единорога, висящего на груди, и вокруг нее разгорелся бледный рассеянный свет. Все снова стало странным, не от мира сего, тени балок и людей разметались по стенам, черные провалы мрака смотрели снизу, а сверху лились алеющие закатные лучи солнца… Что-то было не так со светом, но никто не понимал, что.
— Отойдите в стороны, — сказал Дик, отступая в угол к серому магу.
Все послушно разошлись.
— Ну? Увидели? — рэйнджер указывал на освещенные бледным светом темные фигуры детей.
— Что, — спросил Кел, слегка сбитый с толку.
Затем все практически одновременно заметили это. Поняли, почему свет казался таким странным. Ни один из детей не отбрасывал тени. Они стояли неподвижно, как древние идолы, облитые светом с одной стороны и укутанные темнотой с другой. Ничто не нарушало потусторонней гармонии изваяний, не бросающих друг на друга тень.
— У них исчезли тени! — воскликнул Беррик. И закрыл мощной ладонью рот, словно сказал что-то непотребное.
Он хотел было подступить обратно к юнцам, но Винсент словно ожил. Он резко отстранил холмича, не рукой, а выросшим, удлинившимся серым рукавом. Мантия взвилась, шелестя по настилу от быстрых шагов, переливаясь по доскам, как живая. Маг застыл посреди детей, возвышаясь над ними, царственно повел рукой, и она окуталась клубящейся мглой. Серая длань выплыла из рукава, подплыла к девочке, стоящей рядом, и легла ей на лицо, закрыв глаза, нос, рот. Секунды она висела неподвижно, затем отдернулась обратно и растворилась в мантии хозяина.
— Их тени ушли в пятки, то есть, спрятались в глаза. Поэтому кажется, что в глазах тьма.
Хор выдохов и тихих возгласов прозвучал ему в ответ.
— И это реакция на какое-то магическое воздействие? — уточнил Кел.
— Да. Помнишь, что бывает, когда мне не удается отнять тень у врага?
— Она ненадолго съеживается, и пока съежилась, ты не можешь отнять ее, в принципе.
— Да. Здесь защитная реакция зашла гораздо глубже. Тень каждого полностью втянулась внутрь своего хозяина, и не покидает его даже с угрозой здоровью, держит на грани материального мира и сумрака, в сумрачном сне. Значит, воздействие было очень сильно.
— Можешь понять, какое?
— Через мглу. Попробую.
Винсент скрылся под мантией и растворился в темноте, ушел в мир теней. И как только он сделал это, дети дрогнули. Словно проснувшись, все они медленно и в полном молчании поворачивали головы с черными глазами в то место, где только что стоял маг. Где по-прежнемустоял маг, только не в мире людей, а в мире сумрака. Тонкие руки поднимались одна за другой и тянулись к Винсенту, дети сгрудились вокруг него, обступили, охватив ивовой сетью переплетенных рук.
Мгла вздулась над ними легким полупрозрачным колпаком. И внезапно мириады тончайших нитей протянулись от одного к другому, от другого к третьему, словно запеленывая детей и Винсента в кокон, увязывая их воедино. Все больше становилось нитей и связей, все гуще смыкалась вокруг них тень.
Лисы придвинулись вперед, выжидая знака, чтобы броситься на помощь товарищу. Но тень Алейны внезапно изогнулась и помахала им ладошкой со стены, мол, спокойно, все путем. Переглянувшись, Лисы улыбнулись. Беррик стоял и смотрел на все это, едва дыша.
Анна понимала его очень хорошо. Еще месяцев пять назад она с открытым ртом глядела на крутые ханты и на то, чего они вытворяли в бою и в быту… сколько же всего произошло за это время. Как же все изменилось.
Мгла стала съеживаться, впитываться, вкручиваться в наливающуюся весом и тьмой фигуру. Винсент проявился из сумрака, необычно-темный и большой, высокий, как монолитная статуя. Медленно, черная мантия начала светлеть, возвращаясь к серой, и привычно укладываться у него на плечах. Сеть худых рук вокруг мага распалась, дети пришли в движение. Они охали, оседали на пол, кашляли, хрипло жаловались или даже подвывали от ломоты во всем теле. Проснулись.
Ни один из них по-прежнему не отбрасывал тени, и от этого, вправду сказать, у смотрящих был мороз по коже. Тем более, с ивовых прудов да болотистых луж уже потянуло ночным холодом. Но хоть бледные юнцы и остались немного жуткими, глаза у них теперь были карие, серые, карие, зеленые и снова карие.
— Пить! Пиить… — раздался нестройный хор слабых голосов.
Беррик подскочил к ним, пытаясь загрести как можно больше в свои ручищи. Губы его дрогнули.
— Ах вы мелкие твари, — проговорил он, обнимая прильнувшие к нему усталые фигурки, — куда вы влезли, а? Чего наделали? Неси питье, Илза, что стоишь?!
Внизу зашелестела, забубнила суматоха, Ричард кинул Беррику свою поясную флягу с водой, снизу какой-то старик подал наполненный квасом ковш. В нем плавали мелкие мошки и зеленая пыль.
А Лисы уставились на Кела. Светловолосый улыбался, радуясь возвращению детей, и не задумываясь, развел ладони в красивом жесте, полном жизни и свободы, чтобы сотворить воду из воздуха и напоить мучимых жаждой. Привычным порывом из осколков утраченной памяти. Но изнутри ему ответила лишь пустота. Секунда, и стало понятно, что в руках только воздух, улыбка стала гаснуть, ладони застыли, глупо вскинутые, и мелко задрожали, а в глазах набухала тяжесть осознания. Как изувеченный калека впервые понимает, что лишен не просто руки, но тысячи привычных и любимых возможностей и дел, так сын Странника всем существом чувствовал, что потерял целый мир вокруг, с которым был накрепко связан. Он неловко опустил руки и голову, пряди светлых волос упали, закрывая глаза, Кел отступил назад. Шмыгая носом, спустился по лестнице вниз, чтобы никого не видеть, чтобы никому не мешать. Алейна хотела броситься за ним, но Дик сжал ее плечо.
— Только хуже ему сделаешь. Не поможешь.
Анна подумала, что рэйнджер просто плохо знает девчонку… Но все-таки он был прав, сейчас не время и не место.
Винсенту, чтобы выйти из круга измученных детей, понадобилось бы перешагивать через их худые ноги или животы. В свойственной ему манере, серый маг побрезговал таким приземленным способом, шагнул в собственную тень, скользнул ей по стене заплёта вниз, к двери, и выступил там.
— Пойдемте, — сказал он снизу, снимая капюшон. — Я кой-чего выяснил, расскажу.
— Но как же, милсдари… дело поселенской важности… я же золтыс земельский…
— А вот так же; да хоть вселенской важности; да хоть император небесный; свали отсюда и нос не суй, — процедил Ричард, выталкивая старосту взашей из комнаты. — Проследи, чтобы еды наконец принесли господам человечьей, а не то, что вы, грязежопы, на стол спасителям-благодетелям побросали! Зарежьте поросенка да запеките живо, и хлеба принесите чистого , иначе, клянусь, заставлю завтра метнуться в Рынку, привезти муки и выпекать… Ээй, стой!! Вино раскупорь из твоего подвала, на праздник выменянное, или не праздник мы вам сегодня устроили, детей от голодной смерти спасли?!