Чтобы убедиться в том, что он мёртв, я проверил его пульс на руке, но биения сердца не было — он был мёртв. Кто бы ему ни помогал, что бы его ни защищало, но остановить заклинание пятого круга, вершину силы магии смерти, это не смогло. Теперь мне оставалось узнать, какую плату назначила богиня. Раз я был жив, значит, самое страшное миновало меня; руки, лицо — всё осталось вроде бы прежним. Плата была невелика.
Облегчённо вздохнув, я взглянул на тело воина, лежавшее в паре шагов от меня. Пыл боя покинул меня, волнение и усталость снова брали своё. Но одно я всё-таки обязан был сделать. Я подошёл к своему противнику и перевернул его на спину. Теперь, когда жизнь покинула его, ярость и ненависть ушли вслед за ними, и я увидел лицо совсем молоденького мальчишки, с каким-то удивлением смотревшего в небо, как будто не верившего до сих пор в свою собственную смерть. Жалость снова остро кольнула в сердце. Я подумал о его матери, которая ждала сына домой, о его семье и близких. Жаль, что так всё сложилось. Я не хотел твоей смерти, Озарённый. Ты честно сражался, мой достойный враг! Прости, что отнял твою жизнь, но ты не оставил мне выбора.
Тело Озарённого я укрыл среди бочонков: бросить его посреди дороги было бы неправильно. Он честно сражался, и был достоин погребения по обычаям его родины. Я знал, кто мне в этом поможет.
Домик Ульмара гостеприимно светил окнами в темноте. Старик как всегда перебирал высушенные травы, связывая их в пучки, а пёс лежал возле очага, и смотрел на огонь. В домике царили тишина и покой, лишь дрова в очаге негромко потрескивали, когда тишину прервали быстрые и сильные удары в дверь. Открыв её, старик увидел на пороге мага, своего недавнего гостя, лишь пару недель назад покинувшего его дом…
Я летел вверх, купаясь в солнечных лучах. Подобно ступенькам на лестнице без конца, подо мной горели звёзды. Радость и счастье переполняли меня, в душе звенела неведомая музыка, наполняя её восторгом и заставляя меня ещё быстрее мчаться вверх. Я слушал музыку звёзд и песню ветра: тепло и радость, обещание встречи и обретение надежды были словами в ней. Эта песня была самым прекрасным, что я слышал. Подобно ветру, который её пел, она так же менялась: вот она звучит, как колыбельная матери, поющей тихонько своему ребенку; а вот она гремит, подобно буре, звенит, как порыв сурового зимнего ветра, наполненного ледяными осколками; она будоражит, она оглушает, как боевая труба, и зовёт за собой в бой, обещая яростную битву! И я изо всех сил стремился туда, куда она меня звала, по мосту средь неугасающих звёзд, навстречу солнечным лучам, туда, где рождается солнце и живут боги.
— Геран!
Я услышал это слово, прозвучавшее в пустоте сквозь слова песни; я увидел его в танце солнечных лучей. Это слово принесло мне боль, предательски заставив вспомнить: это было моё имя , данное мне отцом и матерью. Это имя звучало под сводами храма Гелиона, когда отец, гордый и счастливый, представлял богам своего новорождённого сына. Вместе с именем я обрёл память, и воспоминания бурным водопадом обрушились на меня. Я вспомнил всю свою прожитую жизнь, от мига рождения, до того момента, когда заклятье мага оборвало мою жизнь, оторвав душу от тела.
Снова гнев, ярость и боль от прошедшей схватки всколыхнули мою душу. Зачем мне это всё? Я не хочу помнить об этом! Ни о горечи поражения, ни о боли, сотрясавшей моё тело; я не хочу помнить об этом. Я хочу забыть обо всём и мчаться вслед за солнечными лучами к небесным чертогам! Я хочу оставить позади всё это: мёртвых друзей и слезы бессилия от того, что нельзя исправить, и свой единственный настоящий бой, к которому я готовился всю жизнь и проиграл, так и не сумев победить.
Память острее всякого ножа ударила в сердце. Мама… Как же теперь она будет без меня? После смерти отца она так и не вышла замуж и не смогла никого полюбить. Я вспомнил её радостное лицо, когда меня опоясали поясом Солнечного воина, и потемневшее от горя, когда хоронили отца. О боги, она не переживёт моей смерти! Печаль охватила моё сердце. Мне хотелось плакать, и никакие песни ветра не могли унять моё горе. Ясмера… Я ведь ей обещал вернуться, и не сдержал своё слово. Мне захотелось вернуться назад, пусть духом, но быть с теми, кого я так люблю, унять их печаль, вновь погладить по голове маму, коснуться губ Ясмеры…
— Жаль, что ты не вспомнил о них раньше, прежде чем просить Владыку о том, чтобы найти мага.
Снова этот проклятый голос, вернувший мне моё имя и память! Лучше бы он не прозвучал никогда! Зачем мне мои имя и память; они лишь принесли мне печаль и боль, и горе от того, что ничего уже нельзя изменить. Лучше б я и дальше мчался ввысь наперегонки с ветром, чем сотрясался от горя и собственного бессилия!
— Кто ты? Покажись, или будь проклят! — крикнул я.
Мне не пришлось долго ждать ответа на мои слова. Я увидел того, кто со мной говорил; он появился из ниоткуда: вот я один средь звезд, а вот и мой неведомый собеседник. Совсем мальчишка, ещё даже младше меня, невысокий мальчик с васильковыми глазами и волосами цвета спелой ржи. Он внимательно и серьёзно смотрел на меня, а я почему-то невольно смутился от этого взгляда не по-детски мудрых глаз.
— Я Ренделл, тот, кто по воле богов первым приветствует Озарённых, закончивших земной путь.
Негромко прозвучал его голос, но слова его меня поразили. Неужели я вижу того, о ком я столько прочитал? Вот этот мальчик и есть тот великий герой, которым я привык с детства восхищаться и которого почитал средь великих героев прошлого наравне с князем Вегрейном? Это — Ренделл, вознёсшийся к небесам, тот, чья мольба умилостивила богов, и они помогли людям, вздумавшим погубить собственный мир? Благодаря его мольбе появились Озарённые, и ему же по воле богов было поручено присматривать за нами, чтобы мы продолжали хранить свет богов, не отступая от их заветов. Он был первым, кто приветствовал каждого Озарённого на мосту средь звёзд, а потом, если считал того достойным, провожал в чертоги богов, в Обитель тишины и света.
Я смотрел на него и чувствовал лёгкое разочарование. В легендах про Ренделла его описывали как величественного мужа, первого как в битве, так и на пиру, высокого и сильного, не знающего страха — безупречного воина, а не тонкого, как берёзка, мальчишку, младше меня. Как его вообщевзяли с собой на битву?..
— Отец и не хотел меня брать. Если бы он не вернулся с поля боя, у страны должен был быть король. Но я сумел упросить его взять меня с собой, ведь если бы Сардониса не остановили, то ни страны, ни народа, которому я должен был служить, не осталось бы. Никто не думал, что всё обернется настолько плохо: огромная армия, десятки магов и жрецов, против сошедших с ума пары десятков некромантов. Все надеялись быстро победить… А дальше ты и сам всё знаешь, не стоит об этом говорить.
Я долго размышлял над сказанным. Легенды, изложенные на страницах книг, оказывается, не всегда правдивы; в тех, которые я читал, неопытный мальчишка оказался великим воином и непобедимым героем. Люди всегда любят немного приукрасить правду. Но разве от этого его поступок стал меньше? Разве свет его деяния померк от того, что он был не таким, каким я его представлял? Я ещё раз поразился мужеству того, кого я с детства привык почитать, как героя: принять волю богов и взойти на жертвенный алтарь — такие поступки определяют героев и трусов, отделяя мужей от детей. Принять волю богов, отринуть всех, кто пытался его отговорить и спасти его жизнь, может лишь герой, и не важно, сколько ему лет, и как он выглядит: за него говорят его дела.
Я почтительно поклонился ему, приветствуя как первого средь Озарённых, принёсшего свет богов людям; да не померкнет он никогда над ними!
— Могу ли я спросить, Великий? — тихо произнёс я, всё ещё не до конца веря в происходящее: что я умер и стою средь звёзд, и говорю с Ренделлом. Мне всё это казалось сном; ещё немного — и меня потрясут за плечо, и я проснусь, и снова окажусь в нашей миссии, увижу Ясмеру, и мы пойдем с ней гулять по городу, просто так, никуда не торопясь и ни за кем не гоняясь; а потом мы придём ко мне домой, и я познакомлю её со своей мамой. Мы будем сидеть втроём в нашем саду, и мама будет нас угощать пирожками с вишней…
— Это не сон, Геран, и ты уже не проснёшься. Это смертьво всей своей красоте и простоте, а это — дорога средь звёзд, ведущая в чертоги Света, — тихо произнёс Ренделл, и эти слова, такие простые, упали, подобно могильным плитам, и я понял, что уже не будет больше ничего: ни мамы, ни Ясмеры; это был последний путь, дорога без возврата.
И я так же тихо произнёс:
— Почему?
В это слово я вложил всё, что не смог бы сказать словами: почему я умер, проиграв бой магу; почему мой бог покинул меня во время схватки; почему он дал мне найти колдуна, но не дал силы, чтобы его убить; почему мой враг жив, а я мёртв? Почему???
— Хорошо, я отвечу на твой вопрос, — негромко произнёс Ренделл. — Но сначала ответь на мой. Почему ты решил, что Владыке света, Хранителю справедливости, нужна смерть этого человека?
— Но это же маг! — начал я, сбитый с толку этим вопросом. Ведь это же и так очевидно! Все маги — враги честных людей, еретики, не признающие волю богов, творящие повсюду зло и беззаконие. Как можно не сражаться с ними? Ведь из-за них всё зло: отец погиб; если б не этот проклятый колдун, Салар, Турин и Хогард были бы живы; они бы не умерли там, в куче грязных отбросов! А сколько других людей погибло от их рук во время Великой войны! До сих пор далеко на севере стоят мёртвые города, куда из-за заразы, убившей тех, кто в них жил, ходить нельзя. Так и стоят пустые дома с непогребёнными внутри мертвецами. И все это из-за проклятых колдунов! Как можно не воевать с ними — негодяями, убившими стольких людей?
— Я услышал тебя. Но на руках этого человека нет крови твоего отца или твоих друзей. Он не насылал мор и чуму на города севера. Нельзя ставить ему в вину то, что сделали другие. Каждый человек отвечает лишь за то, что сделал он сам. Так судят боги, и люди должны поступать так же. Что ещё он сделал, за что должен быть предан смерти?
— Но он же маг!!!Пусть он не убивал моего отца и моих друзей, пусть он не насылал болезни, но он же маг, проклятый богами еретик, поставленный вне закона! Они враги всех добрых людей, и пролить кровь колдуна — угодное богам дело!..
— Это сами богисказали тебе о том, что им нужна кровь этого человека? Владыка света потребовал у тебя отнять у него жизнь? — снова тихий голос принца, едва слышимый в тишине средь звёзд.
— Нет. Но Вегрейн, он же объявил всю магию вне закона! Он повёл в великий поход армию Озарённых, чтобы огнём и сталью очистить север, а затем и остальной мир от мерзкого колдовства! Он провозгласил и возглавил Поход веры, а мы, Озарённые, лишь следуем указанному им пути.
— Вегрейн совершил зло. Он выдал свои слова за волю богов. Он провозгласил то, что вправе произносить лишь боги; но это не была ихволя. Боги никогда не отвергали людей, владеющих силой магии. Перед богами равен всякий, как маг, постигший вершины колдовства, так и обычный крестьянин, всю жизнь не выпускавший из рук плуг. Боги судят людей по делам, по их прожитым жизням; по тому, чего ты сделал в жизни больше: хорошего или плохого. И для человека, ни разу не посетившего храм, и для того, кто его не покидал, суд будет одинаково справедливым. Люди перед богами равны. Тому, кто верит в богов, жить легче, ибо его бог всегда с ним; его вера поможет ему прожить жизнь так, чтобы достойно предстать перед богом в конце жизни, чтобы не стыдиться дней, прожитых на земле. Но если человек не возносил молитвы богам, но жил честно, не попирая милосердие, любовь, справедливость в своём сердце, как же он может быть отвергнут?