И время настало.
Подняв голову, девушка уставилась на купол и громко выкрикнула это слово. В нем не было смысла — по крайней мере Элосса его не знала. Звук прокатился в воздухе, и пришел ответ. Сначала резкий скрежет, словно металл преодолевал наложенные временем оковы. В поверхности купола, прямо над Элоссой, появилось отверстие. Оно расширялось до тех пор, пока не стало достаточным для прохода человека. Опять донесся жалобный скрежет металла, и из двери выдвинулась изогнутая полоса, как язык, готовый слизнуть их.
Элосса осторожно отступила, потянув за собой раски. Металлический язык, вышедший с таким трудом, спустился вниз и коснулся земли рядом с Элоссой. Она увидела на нем ступеньки. Ее приглашали войти.
Она вновь задумалась: как быть с раски? Взять с собой? То, что было в куполе, наверное, являлось великой тайной юртов. Но оставить его здесь, где он опять может стать жертвой безумия, было все равно, что приставить себе нож к горлу.
Она положила руки на раски и встретила сильное сопротивление. Он чуть слышно произнес:
— Нет!
Она толкнула его к подножию лестницы, не зная, сможет ли заставить его подняться, если он будет сопротивляться. Он закричал:
— Небесный дьявол! Нет!
Тем не менее он все еще находился под ее мысленным контролем, так что не мог убежать и волей-неволей начал подниматься по ступенькам. Все линии его напряженного тела показывали, что он борется за освобождение, но он медленно поднимался. Элосса ничего не видела в глубине отверстия, но мысль-поиск сказала ей, что их ждут.
Теперь она заметила еще кое-что: вокруг них собиралась и росла та безумная ненависть, с которой она уже дважды встречалась. Теперь это был третий приступ. Раски вдруг откинул голову, поднял лицо к небу и зарычал. В этом вопле не было ничего человеческого.
Она испугалась, что он разрушит мысленные оковы, повернется и кинется на нее с бессмысленной злобой саргона. Но, хотя он зарычал еще раз и его страх и ярость окутали ее, ее воля довлела над ним, и он продолжал подниматься.
Они подошли к двери. Раски схватился руками за обе стороны входа, удерживая себя как бы в последнем приступе безмерного страха и отчаяния.
— Нет! — закричал он.
Боясь, чтобы он не повернулся и не столкнул ее с лестницы, Элосса ударила его по спине обеими руками. Может быть, быстрота этой физической атаки принесла успех: Раски споткнулся, голова его упала на грудь, он покачнулся еще раз и упал. Элосса протиснулась мимо его неподвижного тела, повернулась, схватила его за пояс и из последних сил потащила в холл.
Затем… Она инстинктивно выпрямилась, готовая защищаться. Откуда-то послышался голос — не в сознании, а громкий, она поняла слова, хотя они по акценту несколько отличались от речи юртов:
— Добро пожаловать, кровь юртов. Возьми бремя нашего греха и стыда научись носить его. Иди вперед, к месту познания.
— Кто ты? — спросила она тонким дрожащим голосом. Ответа не было. Что-то сказало ей, что его и не должно быть.
Раски покатился по полу, пристально глядя на Элоссу. Глаза его не были больше затуманены, в них светился разум. Он сел и огляделся вокруг, как пойманное животное ищет выход из клетки. Со стороны двери снова послышался скрежет металла. Раски повернулся, но не успел вскочить, как дверь закрылась. Они были заперты.
— Где мы? — спросил он на общем языке, принятом между раски и юртами.
— Не знаю, — искренне созналась она. — Снаружи город… развалины… ты это знаешь… — Она осторожно следила за раски. Иногда какая-то внутренняя защита может вычеркнуть из памяти все следы недавнего прошлого, если эти воспоминания угрожают благополучию мозга. Растерянность раски вроде бы показывала, что именно это и случилось с ним.
Он не сразу ответил, а внимательно посмотрел вокруг на гладкие стены, образующие узкий зал, а потом его хмурый взгляд обратился к Элоссе.
— Город? — повторил он. — Не уверяй меня, что мы в Королевском Калдате.
— Другой город, старше, гораздо старше. — Она не думала, что столица верховного правителя, которую он назвал, могла погибнуть в этом месте, когда оно служило домом для людей.
Он поднес руку к голове.
— Я — Стэнс из Дома Филбура, — сказал он скорее себе, чем ей. — Я охотился и… — Он поднял голову. — Я видел, как ты прошла мимо. Меня предупреждали, что если какой-нибудь юрт идет в горы, я должен идти за ним…
— Зачем? — спросила она, удивленная и потрясенная, поскольку это было нарушением всех традиций и звучало зловеще.
— Открыть, откуда идет ваша дьявольская сила, — без колебаний ответил он. — И там… ну да, там был саргон… — Он ощупал бок, где все еще оставался наложенный ею пластырь. — Значит, это был не сон!
— Да, там был саргон, — сказала Элосса.
— И ты залечила, — он продолжал ощупывать бок. — Почему? Наши народы никогда не дружили!
— Мы не такие уж недруги, чтобы смотреть, как человек умирает, и не помочь ему. — Она не стала объяснять, что сама в какой-то мере виновата в его ранении.
— Нет, вы убийцы! — Его слова были как плевок в лицо.
Глава 7
— Убийцы? — повторила она. — Почему ты называешь нас так, Стэнс из Дома Филбура? Когда было, чтобы кто-то из юртов принес смерть твоим людям? Когда ваш верховный правитель стал охотиться на нас, поклявшись убить всех мужчин, женщин и детей, мы защищались не сталью, а только иллюзиями, которые на время затуманивают мозг, но не убивают.
— Вы небесные дьяволы. — Он встал и прислонился к стене, глядя на Элоссу, как безоружный смотрит на великую опасность.
— Я не знаю ваших небесных дьяволов, — ответила она, — и не собираюсь причинять тебе никакого вреда, Стэнс. Я пошла в горы по обычаю юртов, а не для того, чтобы делать зло тебе и твоему народу. — Она жаждала идти, повиноваться голосу, который приветствовал ее здесь. Принуждение, что вело ее по горам в купол, стало непреодолимым, оно тянуло ее куда-то во внутреннее помещение, где ей будет показано то, что она должна узнать.
— Обычай юртов! — Его рот скривился, будто он хотел плюнуть на Элоссу, как та девушка в городке. В нем кипела злоба, но естественная, а не навязанная тем безумием, что завладело им в развалинах.
— Да, обычай юртов, — быстро ответила она. — Я должна совершить свое Паломничество. Могу я уйти спокойно или должна наложить оковы на твой разум?
Она знала, что вряд ли сможет это сделать, поскольку потратила слишком много энергии на свое освобождение, но не хотела, чтобы он это понял. К тому же она знала, что раски по каким-то причинам боятся мысленного прикосновения. Однако сейчас она не читала в нем никакого страха. Неужели он понимает, что ее угроза пустой звук?
— Иди. — Он отошел от стены. — И я тоже пойду.
Отказать ему означало конфронтацию либо на мысленном уровне, где она сомневалась в успехе, либо на физическом. Хотя ее худощавое тело было достаточно крепким, одна мысль о подобном контакте возмутила бы любого юрта. Юрт не мог долго вытерпеть прикосновение к чужому, кроме как по особым причинам и к существу, полностью расслабленному.
Элосса не знала, что ждет ее впереди, но не сомневалась, что это испытание для представителей ее расы. Как это подействует на вторгшегося раски? Она представила себе ловушки, защиту против человека другой расы, которые могут убить либо мозг, либо тело, либо и то, и другое. Но она могла только предупредить:
— Это священное место моего народа. — Она употребила выражение, которое он должен был понять. Хотя у юртов не было храмов, где поклонялись богам, они признавали силы добра и зла и считали их слишком далекими от человеческого рода, чтобы их можно было призывать. А у раски были гробницы, но каких богов и богинь — этого юрты не знали. — В ваших храмах нет мест, закрытых для неверующих?
Он покачал головой.
— Залы Рендэма открыты для всех, даже для юртов, если они захотят прийти.
Она вздохнула.
— Я не знаю, есть ли тут барьер для раски. Я только предупреждаю.
Он гордо поднял голову.
— Не предупреждай меня, женщина-юрт! Не думай, что я побоюсь пойти с тобой. Мои предки жили в Кал-Хат-Тане. — Он махнул рукой в сторону двери, через которую они вошли. — В Кал-Хат-Тане, который небесные дьяволы сожгли своим огнем и ветром смерти. В Главном Зале дома моего клана рассказывали, что мы когда-то сидели на тронах этого города, и каждый человек поднимал щит и меч, когда называлось наше имя. Возможно, что я попал в самое сердце места небесных дьяволов по воле самого Рендэма. Другие люди клана искали это место. Да, мы тайно следовали за юртами. Одного человека из каждого поколения специально тренировали для этого. — Он выпрямился, гордость за свой род покрывала его, как плащ верховного правителя. — Этот долг возложен на меня кровью, что течет в моих жилах. Галдор правит на равнинах. Он сидит в грязной деревне из скверного камня, и его Дом Мтайтера даже не указан в гробнице Кал-Хат-Тана. Я не щитоносец Галдора. Мы, из рода Филбура, не поднимаем голоса в его холле. Но в книге Ка-Нат, нашем бесценном наследии, сказано, что в будущем появится новый народ и заново отстроит город. Поэтому мы и посылаем сына Филбура из каждого поколения проверить справедливость этого пророчества.
Странно, но раски как бы вырос в глазах Элоссы — не телом, а той эманацией духа, в которой были восприимчивы юрты. Это не охотник, обычный житель равнины. Она распознала в нем качество, которым, как ей говорили, не обладает ни один раски. Он был уверен, что говорит правду, — в этом она не сомневалась. Но правда ли это? Вполне возможно. И то, что его так крепко захватили ненависть и жажда мести, висевшие здесь, как болотный туман, могло произойти от какой-то древней кровной связи с давно умершими.
— Я не сомневаюсь в твоей храбрости и в том, что в тебе кровь тех, кто жил когда-то здесь, но это место юртов, — она обвела рукой вокруг, — и юрты могли поставить защиту…
— Которая может действовать против меня, — быстро закончил он ее фразу. — Это правильно. Однако на меня возложен долг , как я уже сказал, и я обязан идти туда, куда приходят юрты. Никому из нас еще не удавалось проникнуть сюда. Юрты умирали, люди из Дома Филбура тоже, но никто из моего клана не зашел так далеко, как я. И ты не можешь запретить мне идти дальше.
Могу, подумала Элосса. Раски просто не знает силы и глубины мысленного контроля юртов. Но в ней сейчас не было достаточно силы, чтобы сделать его бессильным против ее воли. Она запретила себе всякое беспокойство о нем. Он поклялся, что пойдет; прекрасно, в таком случае дурные последствия его глупости падут на его голову. Ей не за что порицать себя.
Она повернулась и пошла, и, не оглядываясь, зная, что он идет за ней. Сейчас не время думать о нем. Надо сконцентрировать все, что осталось от ее почти истощенного высшего сознания на том, что ждет впереди.
Она полностью открыла свое сознание, ожидая знака от голоса и твердо надеясь получить его, но ничто не приходило. Может, купол бесплоден и мертв, как развалины Кал-Хат-Тана? Зал кончился, похоже, гладкой стеной. Однако другого пути не было, и она пойдет до конца. Когда ей осталось пройти еще шаг или два, часть стены вдруг отошла в сторону и открыла проход.