Сегодня мисс Левел побрила его. Сам он бриться не мог, потому что руки у него сильно дрожали. (А вчера она подстригла ему ногти на ногах, потому что сам он не дотягивался. Зрелище не для слабонервных, особенно когда один обрезок разбил оконное стекло.)
— Все у меня в ящике под креслом, — сказал он Тиффани, нервно вытирающей остатки пены с его лица. — Проверь для меня, ладно, Мэри?
О, да. Это была ежедневная церемония.
Под креслом стоял ящик и в нем было полно денег. Он каждый раз просил проверить его. И там всегда было одно и то же количество денег.
— Два пенса для лодочника? — спросила Тифани по пути домой.
— Мистер Ткачик знаток старинных похоронных традиций. — ответила мисс Левел. — Некоторые люди верят, что после смерти, душа человека должна заплатить лодочнику за переправу через Реку Мертвых. В наши дни, похоже, об этом никто не беспокоится. Может быть, там теперь стоит мост.
— Он всегда только и говорит, что… о своих похоронах.
— Ну, что же, для него это важно. Со стариками такое бывает. Им даже подумать немыслимо, что их считают слишком бедными, чтобы они могли оплатить похороны. Мистер Ткачик умрет от стыда, если у него не будет денег на свои собственные похороны.
— Так грустно, что он живет вот так, совсем один. Надо что-то сделать для него. — сказала Тиффани.
— Мы и делаем. — ответила мисс Левел. — И миссис Тасси по дружбе приглядывает за ним.
— Да, но это не должны быть мы, ведь так?
— Кто же это долженбыть? — спросила мисс Левел.
— Ну хотя бы его сын, о котором он все время твердит?
— Молодой Тоби? Он уже пятнадцать лет как мертв. И его дочь Мэри умерла совсем молодой. Мистер Ткачик почти ничего не видит, но прошлое для него ясно.
Тиффани не знала, что и сказать, кроме: — Так быть не должно.
— Не бывает так , как должно или как не должно. Бывает лишь то, что случается и то, что мы сами делаем.
— Разве нельзя помочь ему с помощью волшебства?
— Да, я слежу, чтобы не было боли. — ответила мисс Левел.
— С помощью трав, а не магии.
— И тем не менее, это тоже волшебство. Знания такая же магия, если другие этого не знают.
— Да, но выже понимаете, что я имею в виду. — сказала Тиффани, чувствуя, что проигрывает этот спор.
— О, ты хочешь сказать, вернуть ему молодость? — спросила мисс Левел. — Засыпать дом золотом? Ведьмы такого не делают.
— Все, что мы делаем, это следим, чтоб у одинокого старика было горячее на обед и стрижем ему ногти? — сказала Тиффани с легким сарказмом.
— Ну в общем, так оно и есть. — ответила мисс Левел. — Мы делаем то, что можем. Госпожа Ветровоск сказала, что тебе надо привыкнуть к тому, что быть ведьмой, значит заниматься в основном повседневными делами.
— А вы должны делать все, что она скажет? — спросила Тиффани.
— Я прислушиваюсь к ее советам. — холодно ответила мисс Левел.
— Значит, госпожа Ветровоск самая главная ведьма, да?
— Конечно же нет. — возмутилась мисс Левел. — Все ведьмы равны. У нас нет такого понятия — главная ведьма. Это совершеннопротиворечит самому духу ведовства.
— Понятно. — ответила Тиффани.
— Кроме того, — добавила мисс Левел. — Госпожа Ветровоск никогда бы не допустила ничего подобного.
На Мелу вдруг, ни с того, ни с сего из домов стали пропадать вещи. И не яйцо или цыпленок, как это случалось время от времени, а одежда с бельевых веревок. Совершенно загадочно из под кровати Носатика Хинда, самого старого человека в деревне, испарились ботинки. «И это были чертовски хорошие ботинки, они могли сами дойти до дома из кабака, стоило мне лишь направление им указать», — жаловался он всякому, кто был готов его выслушать. «И они утопали вместе с моей старой шляпой, стоило ей только стать именно такой, как я и хотел — мягкой и обвислой!». Затем с крючка в доме Прочнота Свиндела, разводящего хорьков, исчезли штаны и пальто, в кармане которого все еще обитала пара хорьков. И кто, ктовлез в окно спальни Умора Доина и сбрил его бороду, такую длинную, что он мог засовывать ее себе за пояс? Ни волоска не оставили. Ему пришлось обмотать лицо шарфом, чтобы жалкий розовый подбородок не пугал дам…
Все сошлись во мнении, что это, скорее всего, дело рук ведьм, и навесили на окна дополнительные ловушки проклятий.
Как бы то ни было…
Дальняя сторона Мела, та, где над равниной поднимались пологие зеленые склоны холмов, густо заросла ежевикой и боярышником. Обычно из кустов доносилось пение птиц, но сегодня, из одного определенного куста — да, именно из этого — доносились ругательства.
— Ах, кривенс! Ты зырь, куды ступаешь, мутнец!
— Да че тут поделать-то? Думашь, коленом быти легко?!
— А ты думашь, те одному тяжко? Да тя бы сюды в черевики! Энтот старикашка Свиндел сто лет ноги не мыл! Ну и вонища же тут!
— Вонища, да? Да ты в кишеню залезть спробуй! Эти хорьки никогда до тавулету не вылезали, понял?
— Кривенс! Почему бы вам, тупицам, не заткнуться?
— О, айе? Вы тильки послухайте его! Думашь небось, раз ты тама сверху в башке обретаешься, то те все ведомо? Да нам снизу ты всего лишь мертвый груз и ничего боле, парень!
— Айе, верно! Тута я с локтями заодно! Да куда бы ты делся, коли бы мы тя не несли, а? Кем ты ся личишь?
— Робом Всякограб Фиглом, что вам всем ведомо. И до чего ж вы мне все обрыдли!
— Лады, Роб, только уж больно тут душно!
— И я сыт по горло скаргами брюха!
— Джентельмены. — раздался голос жаба; никому другому и в голову бы не пришло назвать Нак Мак Фиглов джентельменами. — Время — деньги. Повозка скоро будет! Нельзя ее упустить!
— Нам треба время для тренировки, Жаб! А то мы ходим, как мешок без костей, у которого понос приключился! — сказал более тонкий голос, чем остальные.
— По крайней мере, вы ходите. Это уже хорошо. Я желаю вам удачи, джентельмены.
Тут из наблюдательного поста, расположенного поодаль в кустах, раздался вопль: — Возок спускается с холма!
— Лады, хлопцы! — закричал Роб Всякограб. — Жаб, ты приглядай за Дженни, лады? Ей треба башковитый хлопец, чтобы она могла рассчитывать на него, пока мя нет! Эй, отвратцы, готовсь! Со щитом али на щите! Всем ведомо, чего делать! Парни с веревками, тягайте нас ввверх! — Кусты затряслись. — Так! Задница, готова?
— Айе, Роб!
— Колени? Колени? Я молвил, колени ?
— Айе, Роб, но…
— Ноги?
— Айе, Роб!
Кусты снова затряслись.
— Вот так! Памятуйте: право, лево, право, лево! Задница, колени, ступня на земле! Ноги, не забывайте от земли отскакивать! Готовы? Ну-ка разом… пошли!
Мистер Краббер, возчик, был изрядно удивлен. Он пялился куда-то в пространство, мечтая лишь о скором возвращении домой, как вдруг из кустов на дорогу что-то вылезло. Оно походило на человека, вернее, оно в большей степени походило на человека, чем на что-либо другое. По видимому, у него было не все в порядке с коленями и оно двигалось, как будто их связали.
Однако, извозчик не стал тратить время на размышления, потому что в руке существа, было зажато что-то золотое.
Кому кому, а возчику упомянутый факт сразу помог установить личность незнакомца. Это не был старый бродяга, как это могло показаться на первый взгляд, мимо которого спокойно проезжаешь мимо. Совершенно очевидно, перед ним находился джентельмен, попавший в беду, и его, возчика, долг состоял в том, чтобы помочь ему. Возчик остановил повозку.
Лица, как такового, у незнакомца, не было. Между обвисшими полями шляпы и поднятым воротником пальто мало что можно было разглядеть, кроме бороды. Из недр бороды раздался голос:
— … Заткнисьзаткнисьзаткнись… заткнитеся все, пока я речи молвлю … Кхм. Доброго те денечка, дружище извозчик, ты мой добрый старина! Коли подвезешь нас… — мя, докуда ты направляешься, мы… — я дам те вот эту дивну блестящу золоту монетку!
Незнакомец наклонился и сунул руку прямо в лицо мистеру Кабберу.
Монета была довольно крупная и, без всяких сомнений, золотая. Ее взяли из скоровищницы древнего короля, похороненного в главной камере фигловского кургана. Любопытно, стоило фиглам украсть золото, они тут же теряли к нему интерес — его же никак не выпьешь, да и съесть весьма затруднительно. У себя в кургане они ставили золотые монеты и блюда напротив свечей, чтобы отражать свет, наполняя помещение приятными отблесками.
Возчик уставился на монету. Она стоила столько денег, сколько он никогда в жизни не видел.
— Не будет ли… сэр… так любезен… и запрыгнет в повозку. — ответил он, бережно забирая монету.
— И то правда, — ответил после паузы таинственный бородач. — Одну хвилиночку, то требует мальца организации… Так, вы, руки, хвать за край возка и ты, лева нога, те треба стать бочком… Ах ты, кривенс! Те сгибаться треба! Сгибайся! Ну чего те не понятно! — заросшее волосами лицо повернулось к возчику. — Прощения просим. Я тут с коленками балакаю, а они мя не слухают!
— Да что вы говорите? — пробормотал возчик. — Мне тоже коленки досаждают в сырую погоду. Их надо смазывать гусиным жиром.
— Да тьфу ты! Я ща эти коленки не только смажу, коли мне придется к ним на разборки спуститься. — сердито проворчал бородач.
До возчика доносились шум и похрюкивание, с которыми незнакомец переваливался через край повозки.
— Добре, поехали что ли. — сказал бородач. — Время не ждет. И вы, коленки, я вас увольняю! Кривенс, да я передвигаюсь, как на ходулях. Убирайтесь в брюхо, а для коленей пришлите пару справных хлопцев!
Возчик задумчиво прикусил монету, подгоняя коня. Золото было такое чистое, что на монете остались отпечатки его зубов. Это значило, что его пассажир был очень и очень богатым и это придавало ему особую важность.
Через несколько ярдов, позади него снова раздался голос — Не мог бы ты ехать мальца пошвыдче, дружище, а дружище?
— Понимаете, сэр. — ответил возчик. — Видите все эти ящики и коробки? Я везу яйца и яблоки, их надо везти аккуратно, чтобы не побить, сэр, и еще у меня там банки…
Что-то позади повозки посыпалось на дорогу с грохотом, стуком и хлюпащим звуком, который издала большая коробка яиц, шмякнувшисьо землю.
— Ну как, теперя ты могешь ехать пошвыдче? — спросил бородач.
— Эй, это был мой… — начал мистер Краббер.
— А вот те еще мальца великучих золотых монеток! — тяжелая, вонючая рука опустилась на плечо возчика. С пальцев перчатки и в самом деле свисала еще одна монетка. Она стоила в десять раз больше, чем весь груз в повозке.
— Ох, ну раз так… — ответил извозчик, бережно принимая монету. — Может ведь произойти несчастный случай, а, сэр?
— Айе, могет, особливо коли мне задастся, что еду я не достаточно швыдко. — согласился голос позади него. — Мы… — я хочу сказать — я, дюже тороплюсь попасть вон в те горы, вишь ли.
— Да, но у меня не почтовая карета, сэр, — укоризненно сказал возчик, подгоняя коня в рысь.
— Почтовая карета, а? Что это за штуковина?
— Вы должны пересесть на нее, чтобы попасть в горы, сэр. Вы можете перехватить ее в Дурубахах, сэр. А я никогда не заезжаю дальше Двурубах. Но сегодня вы на почтовую карету уже не успеете, сэр.
— Почему нет?
— Я должен сделать остановки в других деревнях, сэр, а на это требуется время, и карета рано отправляется по средам, да и повозка не может ехать быстрее, сэр, и…