Эбигэйл сжалась на кровати в комок и беззвучно плакала. Она только вытащила изо рта кляп, но даже не пыталась оправить свое платье. Лишь тряслась от страха и смотрела на меня так, будто я была ангелом господним, явившимся на ее молитвы. С обреченностью осознала, что осталась один на один с мистером Ричардсом. И помочь мне некому. Не мисс Оуэн же или младшей сестре кидаться на этого мерзавца кулаками? Но не поспеши я сюда, не догадайся — и было бы поздно.
— Тварь злоязыкая, — выплюнул слова как кобра выплевывает яд мужчина, приближаясь ко мне. — Думаешь, будто я сбегу, поджав хвост, только потому что явилась? Считаешь, что самая умная в округе и можешь вертеть любым, как только вздумается?!
Признаться, нечто подобное я и предполагала… Но оказавшись лицом к лицу с разъяренным противником, от которого не отделаться колким словом, начала сомневаться в том, что одного лишь ума достаточно для победы.
Но понимание того, что стоит мне дрогнуть — и тогда Ричардс наверняка бросится, заставляло смотреть на него решительно и надменно и держать спину прямой, будто я оказалась на королевском приеме. Однако при этом глаза выискивали что‑нибудь тяжелое, чем можно было бы запустить в противника.
— А разве я не права? — с откровенной насмешкой спросила я, вздернув подбородок. — Я нашла вас. И сейчас сюда явится его милость… Вряд ли он будет в добром расположении духа.
— Как бы быстр он ни был — я буду быстрей!
Уж не знаю, что имел в виду мистер Ричардс, то ли, что бесчестье мисс Оуэн неминуемо, или же то, что я не увижу появления его милости по самой печальной из причин — я буду к тому времени уже мертва. Должно быть, именно второй вариант был ближе к истине, потому как руки мужчины сомкнулись на моей шее. И я решила, что вот теперь‑то самое время испугаться.
Что ж, напуганная Кэтрин Уоррингтон — создание действительно страшное. Не знаю уж, как мне удавалось думать даже, когда перед глазами мутилось от удушья, но я прекрасно понимала, что разжать пальцы Ричардса мне не удастся. Поэтому метила в глаза.
Мои аккуратно обрезанные ногти с успехом заменили когти хищного зверя, оставляя глубокие кровоточащие царапины на лице Ричардса. Клянусь Богом, еще немного — и я бы действительно ослепила его. Не видела смысла колебаться: он‑то наверняка собирался меня задушить.
Истошно кричала мисс Оуэн… Перед моими глазами темнело.
А потом вдруг все прекратилась и я повалилась на пол, с хрипом втягивая в себя воздух. Пресвятая Дева, какое же это наслаждение — дышать. Никогда бы не подумала.
Когда я чуть пришла в себя, то увидела как мой несостоявшийся убийца лежит без движения на полу, и голова его окровавлена. Над Ричардсом стояла даже не бледная, а уже синяя Энн. Сестра держала в дрожащих руках статуэтку… и причина, по которой Ричардс прервал свое черное дело, уже не нуждалась в объяснениях. Нельзя недооценивать того, кто носит фамилию Уоррингтон. Даже если это беззащитная девица. Особенно, если это беззащитная девица.
— Я… о, Святый Боже, я же убила его! — воскликнула Энн и бес чувств свалилась на пол.
Ну вот… А я только — только занесла ее в разряд героинь…
Однако и правда будет нехорошо, если моя сестрица отправила на тот свет мистера Ричардса. Такой поступок не слишком хорошо повлияет на репутацию… Но, слава Господу, негодяй исправно дышал и совершенно не собирался упокаиваться миром.
Я пришла к выводу, что отделались мы все‑таки малой кровью: истерикой мисс Оуэн, обмороком моей сестры и синяками на моей шее.
Мужчины прибежали, должно быть, так быстро как только могли, но я все равно чувствовала чудовищное раздражение. У меня чудовищно болела шея, я хрипела как старик — пропойца, а мне еще и приходилось приводить в чувство младшую сестру и успокаивать рыдающую Эбигэйл. Мне самой не нужно было утешение… но понимание того, что оно мне не грозит вовсе почему‑то лишало душевного равновесия. И поэтому, когда в комнату вбежали родственники мисс Оуэн, я не удержалась от того, чтобы пронзить их почти что разъяренным взглядом. Молодые джентльмены даже отшатнулись. Его милость дрогнул, но все же устоял и первым подошел к заливающейся слезами племяннице. Эбигэйл тут же повисла на шее опекуна, путано пытаясь рассказать обо всем произошедшем. Подозреваю, что понять, о чем речь, стоило лорду Дарроу больших трудов, но он кивал и поддакивал, давая выговориться перепуганной племяннице.
А через лежащего на полу Ричардсу дядя Эбигэйл просто перешагнул, лишь один раз мельком взглянув на него.
— Ах, дядя Николас! Я не знаю, что бы произошло, не появись Кэтрин! Я так ей благодарна… Так благодарна!
Милорд повернулся в мою сторону, и в его темных глазах мне, как показалось, удалось увидеть некую тень благодарности. Впрочем, в комнате царил полумрак, и я вполне могла ошибиться. Этот мужчина не из тех, кто мог испытывать благодарность к кому‑либо.
— Вы действовали довольно решительно для столь молодой особы, мисс Уоррингтон, — обратился ко мне лорд Дарроу. — Я очень признателен вам.
— Я сделала это ради благополучия мисс Оуэн, — с трудом прохрипела я, помогая подняться пришедшей в себя Эмили. Энн так и не осмелилась появиться вновь. Должно быть, осталась с родителями. Видимо, она пошла куда больше в родственников со стороны матери, чем в Уоррингтонов. Матушка была добросердечной и достойной женщиной, но порой ей недоставало решимости.
Его милость отстранил от себя Эбигэйл и наклонился надо мной, разглядывая мою шею. Должно быть, не самое привлекательное зрелище. Скоро багровые следы от пальцев посинеют и никак не меньше недели мне нельзя появляться в приличном обществе.
— Он пытался вас убить?
Я пожала плечами.
— Должно быть, да. Все же это не походило на дурную шутку.
Сочувствия на лицах мистера Оуэна и мистера Уиллоби хватило бы на троих девиц, и это немного примирило меня с произошедшим.
— Мы не должны были… — начал было брат Эбигэйл. Но его оборвал его вельможный дядя.
— Вы не должны были рисковать собой, мисс Уоррингтон. А я не должен был позволять вам совершить такой легкомысленный поступок, — отчеканил лорд Дарроу и буквально вздернул меня вверх на ноги.
Признаться, я предполагала, что встать просто не в состоянии. Как бы я ни храбрилась… однако сложно сохранить душевное равновесие и невозмутимость после того, как тебя едва не задушили.
— Однако мисс Оуэн спасена, — заметила я. Обычно голос мой звучал глубоко и ровно, как подобает леди. Сейчас надрывный хрип резал по ушам.
Его милость вздохнул.
— Мисс Уоррингтон, вы могли не просто не спасти Эбигэйл, но и умереть сегодня. О Боже, о чем я только думал, соглашаясь с вами?
Пожалуй, с его милостью можно было согласиться… Я поступила неблагоразумно, вмешавшись. Но я чересчур сильно беспокоилась за подругу. Да и кто мог предположить, будто меня попытаются задушить? Одно дело скомпрометировать девушку — и совершенно другое попытаться кого‑то убить.
— О племяннице, — ответила я, отодвинувшись от дяди Эбигэйл. — К тому же, все обошлось, не так ли?
Мужчины переглянулись, закатив глаза, будто я сказала несусветную глупость.
— Мне хотелось бы знать только одно, мисс, — вздохнул мистер Уиллоби.
Я повернулась к нему, ожидая вопрос.
— Почему вы не лежите без чувств? — с намеком на иронию произнес джентльмен.
— Уоррингтоны не падают в обморок! — гордо заявила я, вскинув подбородок. Шею тут же прострелило болью.
Мистер Уиллоби красноречиво скосился на все еще не пришедшую в себя Эмили.
Ну… Да. Пожалуй, неточная формулировка.
— Хорошо. Я не падаю в обморок, — уточнила я.
Родителям я рискнула показаться только в одолженной у Эбигэйл мантилье. Матушке бы непременно стало дурно, увидь она, во что превратилась моя шея за время отсутствия, а отец с братом непременно начали бы задавать вопросы. А откровенно рассказывать о произошедшем было нельзя никому. Даже родителям и дорогому Эдварду. Потому что на кону стоит честь и репутация Эбигэйл Оуэн, а рисковать благополучием этой добросердечной девушки я не желала совершенно. Сестры поклялись милорду Святой Богородицей, что не расскажут никому о случившемся. Но, думаю, куда больше клятвы подействовал на Энн и Эмили мой предупреждающий взгляд. Богородица была далеко, а вот старшая сестра — рядом постоянно и не преминет спросить за нарушенное обещание.
Мисс Оуэн прощалась со мной сердечно, беспрестанно заверяя в вечной дружбе. А я могла лишь вымученно улыбаться, хотя, видит Бог, сил у меня почти не оставалось. Девочки держались немногим хуже, поэтому ни родители наши, ни дорогой брат Эдвард не заподозрили ничего до того самого момента, пока не увидели мою шею дома… Но и там мне удалось убедить их не расспрашивать меня попусту. Тайны я хранить умела, в особенности чужие, поэтому родные вскоре отступились.
Я уже подумывала о том, чтобы вообще выбросить всю эту историю из своей головы, ведь мисс Оуэн и ее родственники насколько я знала, должны были вскоре покинуть наши края, но как назло все вокруг невольно напоминали мне о произошедшем. К примеру, матушка причитала, что молодой мистер Ричардс оказался в долговой тюрьме и это просто в голове не укладывалось ни у кого из наших соседей. А спустя несколько дней пришли новости о его внезапной кончине от воспаления легких… Я предполагала, что в тюрьмах чудовищные условия… Но у мерзавца всегда было отличное здоровье. Словом, трепет перед лордом Дарроу и нежелание наживать себе врага в его лице достигли во мне невиданной силы. Сестры также при каждом упоминании дяди Эбигэйл становились молчаливы и задумчивы и перестали вовсе говорить о мистере Уиллоби и мистере Оуэне.
Однако несмотря на все бури жизнь в нашей семье постепенно вошла в привычное русло. Мы с сестрами все также наносили визиты соседям, старательно обходя Чавенсворт — лодж, ходили в город, занимались рукоделием и помогали матери следить за хозяйством. Брат и отец занимались делами поместья. Мы все делали вид, что того бала не было. Единственное, мне приходилось отвечать на письма Эбигэйл, но мисс Оуэн после произошедшего долго болела, из‑за чего не принимала гостей и не выезжала, поэтому лично мы не виделись.
И вот, наконец, наступил день накануне отъезда гостей из Чавенсворт — лодж. Я собиралась сердечно попрощаться с дорогой подругой… а после вести прежнюю жизнь и уже не заниматься никому не нужным геройством. Но человек предполагает, а Бог располагает, и после обеда в наш дом нанес визит его милость с племянниками, чем вызвали огромное изумление во всех домочадцах. Но не принять людей столь влиятельных, родители не решились…
Наше семейство устроилось в гостиной вместе с гостями и матушка велела принести чаю.
Его милость, как мне показалось, выглядел как обычно, а вот молодые джентльмены — как мальчишки, задумывавшие удачную шкоду.
— Мы отбываем уже завтра, — начал лорд, тяжело вздохнув, будто грядущее расставание с нашим краем стало для него подлинной трагедией.
Родители переглянулись с явным облегчением, и отец вежливо ответил:
— Это будет большая потеря для здешнего общества.
Мистер Оуэн и мистер Уиллоби улыбнулись так широко, что можно было даже не предполагать, будто они поверили в слова моего родителя.