Сидя так близко от придворной чародейки, рыцарь впервые во время церемонии смог хорошо разглядеть ее — благо, натренированные глаза прекрасно видели все и в полутьме склепа, нарушаемой лишь светом церемониальных свечей. Надо признать, что в этот день она выглядела гораздо лучше, чем накануне, когда Дорнан впервые увидел ее у постели умирающего отца. Лицо чародейки по — прежнему было изможденным, но, по крайней мере, уже не казалось, что она вот — вот вручит свой дух на попечение небес, прямиком отправившись следом за Майритом ан’Койром. А ведь вчера ему пришлось лично вынести ее из комнаты, где умер король — Коттар Лонк, несмотря на стремление помочь, был совершенно не в состоянии ничего сделать, у него так сильно дрожали руки, что Дорнан опасался, что пожилой воин уронит бесчувственную девицу где‑нибудь в коридоре, а то и грохнется вместе с ней.
Возвращение принца оказалось лучше, чем он ожидал, но хуже, чем надеялся. С одной стороны, он все же успел попрощаться с отцом. Дорнан ощутил, как холодная рука сжала сердце. Он долгие годы тешил себя призрачной уверенностью, что полностью вычеркнул из своей жизни Майрита ан’Койра, но его смерть отозвалась болью, уничтожившей все иллюзии. Прав ли он был, отказав себе и ему в возможности хотя бы видеть друг друга, не говоря уже о простых письмах? Не было ли то его решение продиктовано юношеским максимализмом, который теперь, с высоты прожитых сорока двух лет, казался скорее глупостью, нежели подвигом, демонстрирующим невероятную силу духа? Теперь, когда случилось непоправимое, Дорнан сомневался в том, что поступил верно.
С другой стороны, последнее желание Майрита… Неужели на старости лет король Эрнодара, всегда удивлявший окружающих своими практичностью и здравомыслием, настолько сошел с ума из‑за молоденькой любовницы, что решил обеспечить ее будущее, сломав жизнь собственному сыну? Была ли эта девица Морн для него действительно дороже и сына, и королевства? Даллара Игрен, практически неотступно следовавшая за Дорнаном с того момента, как он покинул дом чародейки, утверждала, что это именно так, а сам он неожиданно ощутил неуверенность. Может быть, если бы ему не удалось в последние минуты поговорить с отцом, он бы полагал иначе…
Странно: издалека все казалось простым и понятным. Власть в государстве через его отца захватила алчная и корыстная девица, отец которой уже однажды едва не угробил Майрита; ее следовало выдворить из столицы и держать подальше от престола, а если найдется подходящий предлог, то и вовсе изгнать куда‑нибудь на побережье или вообще из страны. На протяжении почти двадцати лет Дорнан получал известия о том, что это именно Ильтера управляет Эрнодаром, полностью подчинив себе безвольного короля. Но, вернувшись домой, он застал совершенно иную картину. Даже умирающим отец не производил впечатления человека, ослепленного страстью и потерявшего рассудок на почве любви к юной девице. Да и сама чародейка, забирающая половину боли у короля, почти угробившая себя у его смертного одра, вблизи не казалась ни роковой красавицей, ни юной соблазнительницей, ни властной корыстолюбкой, только и мечтающей поудобнее устроиться на не принадлежащем ей троне. Впрочем, возможно, она просто притворялась?..
Дорнан не знал, что и думать по поводу Ильтеры Морн. В ее интересах было бы не продлевать Майриту жизнь, а поскорее спровадить его на небеса, чтобы захватить власть в государстве. Судя по тому, что видел Дорнан накануне и сегодня, военные были на стороне Ильтеры Морн. Даже полковник Тари, которого он помнил еще по своей молодости и в верности которого не имел причин сомневаться, ясно продемонстрировал приверженность к «лагерю» придворной чародейки. Ей бы ничего не стоило взойти на трон и править государством, и даже вернувшийся законный наследник короля вряд ли мог что‑нибудь поделать с этим. Правда, все придворные наперебой уверяли, что они ни за что не допустили бы захватчицу до власти, но в это верилось с трудом, тем более что пограничные Дома готовы были открыто выступить в ее поддержку.
Единственным человеком, который мог бы оказать ей не только словесное сопротивление, был, пожалуй, Канар Стелл, дядя Дорнана, приходившийся родным братом королеве Диноре. Второй его дядя, Роэран Стелл, занимал весьма заметное место среди жрецов Отца — Неба и тоже мог оказать родне значительную поддержку, если бы это понадобилось. Дом Стелл владел весьма солидной армией, которая могла бы при необходимости оказать достойное сопротивление и даже установить свои порядки в столице до прибытия Дорнана.
Но вмешательство Стеллов не понадобилось, поскольку девица Морн шансом прийти к власти не воспользовалась, а предпочла удерживать Майрита на грани жизни и смерти до прибытия его сына. Пожалуй, это было странным. Неужели она искренне любила его отца? Или просто дожидалась Дорнана, чтобы король успел высказать последнюю просьбу? Мысль эта была неприятной, но похожей на правду. В конце концов, выйдя за него замуж, а затем как‑нибудь от него избавившись, Ильтера получит законное право восседать на троне, с которым уже никто не сможет поспорить, даже могущественные Стеллы. В выступлении против законной королевы их не поддержит ни один из Домов, особенно если ей удастся произвести на свет наследника Дома Койр. Может быть, именно этого она и добивается?
Впрочем, в королевстве существовало и мнение, противоположное мыслям его бывшей любовницы. Коттар Лонк, стоявший к трону, несомненно, ближе, чем Даллара Игрен, утверждал, что эта странная девица никогда не преследовала корыстных целей, общаясь с королем. По его словам, через несколько дней после пожара в королевском дворце, когда стало ясно, что Майрит не выживет, к ней лично приходили представители военной элиты и пограничных Домов Эрнодара с предложением занять трон. Похоже, эти люди искренне полагали, что хорошо известная боевая подруга в качестве правительницы предпочтительнее незнакомого, хоть и законного, наследника. Но Ильтера выставила их со скандалом, чуть ли не в истерике потребовала не сметь больше являться к ней с подобными предложениями и продолжала упорно поддерживать жизнь в умирающем короле.
Таких поклонников воспитанницы Майрита в государстве насчитывалось, пожалуй, не меньше, чем ее противников — с этим надо было как‑то мириться. Не пробыв в родной столице и дня, Дорнан уже убедился, что умирающий отец был прав: два фронта — военные и придворные — были готовы в любой момент сцепиться между собой за власть, и каждый жаждал видеть на троне своего ставленника.
Со священнослужителями тоже не было ясности. Храм Отца — Неба при поддержке Стеллов скорее всего выступил бы за Койров, но Джесала Бларер, нанесший визит Дорнану, дал понять, что не имеет и ничего против Ильтеры Морн. Служительницы Элерры и Кверион могли бы склониться к любой из сторон, а манниарийцы открыто тяготели к военизированной элите и покровительствовали пограничникам. Кроме того, девицу могли поддержать и чародеи с побережья, которые не совались в столицу после бунта Орвина Морна, однако не преминули бы попытаться вернуть прежние позиции, когда им были рады в любой части королевства. Коль скоро Эрнодар стоит на пороге гражданской войны, то она обещает быть особенно жестокой и кровавой. Интересно, что их всех удерживало до сих пор? Неужели якобы железная воля этой хрупкой и изможденной чародейки, не пожелавшей развязать в Эрнодаре междоусобицу?
Дорнан осторожно разглядывал свою компаньонку, сидевшую с закрытыми глазами. Черные волосы, уложенные в простую и незатейливую прическу, открывали высокий белый лоб, на узких скулах лежали тени от длинных ресниц, линия подбородка плавно перетекала в изгиб изящной шеи. Наверное, когда она оправится от смерти Майрита, то станет довольно хорошенькой — такая действительно могла бы понравиться даже королю. Хотя, конечно, нет никакого сравнения с той же Менестой Игрен, которая в последние несколько часов попадалась Дорнану на глаза то тут, то там. Она не была назойлива и не докучала Койру своим обществом, но каждый раз, когда красавица скромно приседала перед ним в реверансе, он невольно любовался ее светлыми кудрями и изящным станом. Девушка унаследовала от матери ее благородную красоту, а от отца — прекрасное происхождение, поистине достойное трона. Дом Игрен мог рассчитывать на самую выгодную партию, и ничего удивительного, что Даллара постаралась сразу упрочить свое положение при новом правителе.
Разумеется, Ильтеру Морн невозможно было поставить рядом с Менестой Игрен, особенно учитывая ее… крайне неприятное наследие. Впрочем, даже если бы чародейка была первой красавицей при дворе, во всем Эрнодаре, да и вообще в мире, Дорнан ни при каких обстоятельствах не согласился бы связать себя узами брака с этой девицей. Ни при каких, кроме нынешних… Последняя воля покойного должна быть выполнена во что бы то ни стало. И Дорнан Койр видел только один шанс избежать запланированной отцом свадьбы.
Майрит сам невольно дал ему в руки этот последний козырь. Он потребовал не чтобы сын женился, а чтобы тот сделал предложение девице Морн. Следовательно, есть возможность уклониться от ненавистного брака — если чародейка отклонит это предложение. Что нужно сделать, чтобы она сказала «нет»? Предложить ей денег? Положение при дворе? Поделиться властью и оставить в столице?
Дорнан мысленно перебирал варианты, не останавливаясь ни на одном из них. Пожалуй, он на некоторое время мог бы разделить с так называемой воспитанницей своего отца королевскую власть — пусть по — прежнему чувствует себя этакой закулисной силой, обладающей безграничным влиянием на правителя. Если за право исполнять такую роль она откажет ему в браке, то через некоторое время Дорнан с полным правом подберет себе другую невесту, а после свадьбы избавится от бывшей любовницы отца. И не будет при этом испытывать угрызений совести: ведь он сделает предложение, просто его отвергнут. Интересно, Майрит мог предугадать подобный исход?
Словно в ответ на его непроизнесенный вопрос девушка открыла глаза, и на секунду в их изумрудно — зеленой глубине мелькнула такая боль, что Дорнан невольно устыдился своих мыслей. Воспитанница его отца проводила ночные бдения так, как нужно: вспоминая усопшего и скорбя о нем. А непутевый сын в первую очередь принялся прикидывать расстановку сил в дворцовых интригах и задумался о том, как бы половчее обмануть покойника. Да уж, достойный наследничек! Может, те, кто желал видеть на троне Ильтеру Морн, не так уж неправы, и она станет лучшей правительницей, чем он сам?
— Леди Морн, не хотите ли воды? — Дорнан отстегнул от пояса серебряную флягу.
— Нет, благодарю вас, — тихо произнесла девушка.
Она скользнула взглядом по замешкавшемуся Дорнану, и на ее губах на секунду мелькнула улыбка, полностью преобразившая лицо Ильтеры, сделав его необыкновенно красивым.
— Королевская усыпальница — не самое лучшее место для соблюдения светских условностей и церемоний, — чародейка снова устало прикрыла глаза. — Думаю, что вы не сильно разгневаете духов предков, если выпьете воды, не предлагая ее сначала даме.
Дорнан невольно хмыкнул. Не хватало еще, чтобы эта хрупкая на вид чародейка действительно стала распоряжаться его жизнью! Он аккуратно сделал глоток из фляги и снова бросил взгляд на свою погрузившуюся в собственные мысли спутницу. Его же собственные воспоминания об отце покрылись за двадцать лет такой пленкой горечи, что ворошить их было себе дороже. Может быть, когда‑нибудь он сможет прийти в усыпальницу и поговорить с покойным Майритом как вернувшийся после долгого отсутствия сын. Пока это было слишком больно, и естественный инстинкт самосохранения подбрасывал его уму другую пищу для размышлений.