Демон его остановил. Прикоснулся, как человек - беззлобно и осторожно, заставил снова лечь, нажав на плечи, сказал: "Будет хорошо", - и тело сами собой обхватили живые обручи из небывалого мягкого стекла, а острое стальное жало впилось в руку у сгиба локтя.
- Не убивай меня, - попросил Кирри - и вдруг ощутил, как из его головы вытекает боль. Уходит, уходит, уходит...
Это было чудо. Демон творил чудеса, причём - чудеса незлые. Кирри расслабился, позволяя себе отдохнуть от боли - и услышал произносимые неживым голосом, бесстрастным и высоким, невероятно звучащие заклинания из длинных нечеловеческих слов: "Концентрация нейротоксина... повреждение кожных покровов... травматическое удаление... лимфатические узлы..."
Под эхо этого голоса Кирри погрузился в полудрёму - и сквозь этот полусон смутно ощущал прикосновения демона к ране. Не больно. Чем-то холодным. Чем-то, резко пахнущим. Чем-то, отчего Кирри стало совсем спокойно - и он уплыл в мигающий искорками мрак забытья...
***
Запись N143-02; Нги-Унг-Лян, Кши-На, приграничный городок Ок-Хи, постоялый двор.
Конечно, тут можно было и не ночевать. Придорожный трактир с крошечным постоялым двором тесноват для такой оравы; по комнатам разместили только женщин и аристократов, волки кое-как устроились во дворе, где под навесом для вкушения "чая" на свежем воздухе им устроили постели из сена, соломы и покрывал. Не королевские палаты... хотя в "зале" для гостей, с оклеенными светлыми циновками стенами, довольно-таки высоком, пропахшем анисом и травными настоями, на удивление уютно. И вафли тут подают вкусные, а к неизбежным в деревенских трактирах "чипсам" из подсушенной и жареной в масле саранчи я уже давно привык.
Хотя, конечно, можно было пересечь границу и устроиться на ночлег в таком же городишке, только с другой стороны. В Шиктарзе или в совсем уж мизерном местечке под названием Ук-Чирак. Всё это мне объяснил Анну и показал на карте. Но - покидать Кши-На, кажется, даже южанам не хочется, поэтому и остановились ночевать основательно засветло. Последний нонешний мирный денёчек...
Зрительная память Анну - выше моего разумения. Он ведь всю свою военную карьеру расшифровывал стратегические карты, не умея читать, да... Фотографическая память: "Проходили здесь и тут. Вот этот кружок - Карагур, вон речка Гочь и деревушки, а дальше начинаются Пески, вот тут проходит их граница", - так и рассказывает про прежние военные действия. Карта для него - схема более или менее знакомой местности; впрочем, я замечаю, что большая часть объектов и не подписана.
По-моему, зверски неудобно. Но с точки зрения лянчинцев всё так очевидно, что диву дашься. Схема - это святое. Схема - это не рисунок и не каракули, это информация. Специфическое у южных вояк мышление, то ли по-детски конкретное, когда за каждым кружком-чёрточкой видится совершенно определённый объект, либо наоборот, математически-абстрактное, когда вот такими кружками-чёрточками элементарно и навсегда замещаются в сознании реалии знакомого мира... Я, чем больше слушаю, тем сильнее склоняюсь к первой версии, впрочем.
Волки Анну сами чертят схемы на раз; видимо, оттого и не испытывают жестокой нужды в подписях, что для них карта - не карта, а своего рода фотопанорама дорог, которые кто-то уже проходил, не только в масштабе, но и в звуках-красках-запахах: "Вот тут ещё такие каменюки, что лошади не пройдут, верблюдов надо...". Читают пометки-символы, не как буквы, а как микрофильмы. Этим методом очень интересуется Ар-Нель, а вот Эткуру так мыслить не умеет - аристократ, пороху не нюхал, его мир в чёрточки-точки не укладывается и память не та. Он некоторое время рассматривает лист бумаги с крестиками-ноликами, потом начинает скучать и уходит слушать, как Ви-Э поёт песни под лютню. Я иду с ним.
На самом деле, тень-о - не так, чтобы очень лютня. Но струнный инструмент, длинный гриф, девять струн на колках... не гитарой же его обозвать? Правда, звук, по-моему, и впрямь ближе к гитарному - мягкий такой, глубокий тон, без металлической резкости - но внешне эта штука совсем на гитару не похожа. Хотя, я, честно говоря, не ахти какой ценитель - с музыкальным слухом у меня беда.
Но слушать пение люблю. Голос Ви-Э после метаморфозы стал немного выше, но превратился не в сопрано, а в контральто, если я правильно называю: низкий и нежный женский голос. Поёт она замечательно, с актёрской страстью, и дивно выглядит, в лиловой шёлковой пелеринке, с длинными русыми локонами, не вплетёнными в косу, вокруг бледного нервного лица, с сияющими зелёными очами, обнимая тень-о, на фоне распахнутого окна с молочно-голубым ранним весенним вечером за ним:
- Не прощайтесь со мной.
Уходите, не оглянувшись.
Не давайте бесплодной надежды,
Не пишите безжалостных писем -
Я не посмею ответить.
Я - осенний листок на ветру.
Я - цветок у дороги.
Я - забытая надпись на сломанном веере...
Не прощайтесь со мной.
Мы не скрестим мечей -
Мне всё ясно и так.
Мне не вылечить ран,
Моя кровь заливает траву
После схватки, которой не будет.
Я - полночная тень.
Я - погасший фонарик.
Я - бумажная ветка акации в скорбном огне...
Не прощайтесь со мной ...
Пение Ви-Э трогает северян до слёз; послушать собралась вся местная прислуга и немногие гости, даже наш пожилой любезный трактирщик украдкой трёт глаза, видимо, вспомнив о своей прекрасной молодости. Эткуру, кажется, принимает драматический накал в тоне возлюбленной всерьёз, обнимает её, как малыш - котёнка: страстно и жарко, но неудобно - и гладит по голове. Ви-Э, добрая душа, шепчет:
- Не огорчайся, миленький, это всего лишь песня.
- Ви-Э - большой талант, - негромко говорит Юу. - Каково ей в Лянчине придётся, с таким талантом, с таким голосом... Ужасно как-то.
- Не будет ничего плохого, - тут же говорит Эткуру, блеснув глазами. - С моей Ви не будет ничего плохого, - и прижимает её спиной к своей груди изо всех сил.
- Можно ещё спеть, солнышко? - спрашивает Ви-Э. - Не такую грустную песню, но тоже про любовь, а? Хочешь?
- Да, - говорит Эткуру ей в затылок. - Ты пой, я хочу.
Я смотрю на них и понимаю, что за Ви-Э наш сиятельный Эткуру, действительно, кого угодно порвёт. И что Ви-Э - это воплощение лучшего в Кши-На для Пятого Львёнка. Гениальная была идея - а может, с исполнительницей круто повезло.
Ви-Э берёт несколько печальных аккордов - и тут во дворе начинают голосить собаки. Между тявканьем мне мерещится стук копыт; Ри-Ё, выглянув в окно, сообщает:
- Отряд наёмников, Учитель.
Южанам тут же делается сильно не по себе. Волк, заслушавшийся Ви-Э, кричит: "Командир, солдаты!" - Анну тут же оказывается около двери и Ар-Нель с ним. Руки волков инстинктивно тянутся к эфесам - ещё бы, наёмники останавливают коней у нашего жалкого трактира.
И мне это тоже очень странно. Во-первых, не регулярная армия, а какая-то посторонняя публика; хотели бы остановить моих варваров на высшем уровне - послали бы гвардейцев. Во-вторых, а зачем мы вообще сдались этим "диким гусям"?
Тем временем, командир "диких гусей" входит в трактир, в зал для проезжающих, где вся наша компания культурно отдыхает и развлекается. Он довольно молод - лет тридцать, у него симпатичное открытое лицо, серые глаза, тёмная коса, потёртая кожаная куртка, скинутая с правого плеча, как гвардейская форменная, полотняная рубаха под ней, кожаные штаны, высокие сапоги, меч и пара пистолетов. Увидев нас - в частности и Львят - боец широко улыбается.
- Ага! - говорит он Анну весело. - Мы вас догнали, Уважаемый Господин Посол. Ребята устраивают лошадей - мы сегодня в сёдлах с рассвета.
- Э... зачем? - спрашивает Анну.
Он убрал руку с меча, но, судя по лицу, ему всё равно неспокойно.
- Вы не поверите, клянусь Небесами! - говорит боец и протягивает раскрытую ладонь. - Я - Дин-Ли из Семьи Коу, Дин-Ли Ночной Ветер, и я привёл вам ваших людей, Уважаемый Господин. По гарнизонам прошёл слух, что вы даёте шанс вашим людям, тоскующим по дому... Стоп, это ведь вы - Посол Анну? Точно?
Анну озадачен.
- Каким людям? - спрашивает он, явно отчаянно пытаясь сообразить, в чём тут подвох.
От его непонимания Дин-Ли чуть теряется. Он, как будто, ждал чего-то другого.
- Но ведь... - Дин-Ли осматривает помещение, останавливает взгляд на Эткуру, заслонившем Ви-Э собой. - Вот! - восклицает он радостно. - Говорят, что вы, Уважаемый Господин Анну, говорили, что лично вы нипочём не сочтёте предателями тех, у кого в бою споткнулась лошадь... Ребята хотят вернуться. Их живьём похоронили. Тем более, что с Лянчином официально объявлен мир.
Анну начинает понимать, он краснеет и бледнеет, потом отодвигает Дин-Ли с дороги и выходит во двор. Я подхожу к окну и вижу в прозрачных сумерках удивительную картину.
Они, оставив лошадей у плетня и коновязи, подходят и останавливаются. Их - точно не меньше сотни, а может, больше сотни. И они - самая безумная компания, какую можно себе представить.
Большая часть солдат Дин-Ли - амазонки. В первый миг мне вообще кажется, что - только амазонки. Тропические красотки с тёмными лицами и вороными кудрями, повязанными яркими широкими лентами, цветными косынками или по-северному заплетёнными в косы, в мужской одежде, лишь с платками вокруг талии, символизирующими нежную женственность. Вооружённые северными мечами, южными мечами или комплектами метательных ножей на перевязи; при них пистолеты и ружья. И в фокусе их испытывающих и настороженных взглядов - потрясённый Анну.
Слегка придя в себя от удивления, я понимаю: нет, не одни девушки. С ними - парни, северяне и южане вперемежку, и мины у них такие же настороженные и испытывающие. Просто парни одеты почти так же и вооружены так же - но заметно, заметно, конечно. Их - примерно человек двадцать, может, двадцать пять.
Я смотрю на них и понимаю: они все, и женщины, и мужчины - настоящие солдаты, профи. Почему-то это ясно сходу - выправка, что ли?
Вся моя компания, между тем, выходит на улицу. Я тоже выхожу, стараясь не привлекать к себе особенного внимания. Ар-Нель говорит негромко из-за плеча Анну:
- Это действительно твои люди, мой дорогой. Прямое следствие из твоих выкладок у Государева Дворца. Слухом земля полнится.
- Рабыни, - срывается у Лорсу.
Олу молча втыкает локоть ему под рёбра. И тут откуда-то из-за угла конюшни выходит потерявшаяся парочка - Элсу и его девочка-ординарец. Ясное дело - эти двое использовали в пути каждую минуту, чтобы улизнуть и остаться наедине, они обнимаются и шепчутся, даже когда вокруг кто-то есть, никого не впуская в собственный мир. Но сейчас событие слишком необычное: Элсу поступается принципами.
На миг они замирают, разглядывая наёмников. И вдруг Кору дёргает Элсу за рукав и шепчет что-то, а Элсу широко раскрывает глаза и протягивает руки раскрытыми ладонями вперёд:
- Мидоху?! Ты?!
Коренастый парень с усталым хмурым лицом и длинной чёлкой неожиданно ослепительно улыбается, гладит его ладони:
- Узнал, командир?! Прости, Львёнок, бестелесный Мидоху... Но - с тобой, никак, Кору? Ей-то, бедняжке, ещё хуже... Я - вот что... меня этот парень, - и кивком показывает на Дин-Ли, - выкупил из каменоломни. И я тебе присягну снова, сей же момент. Я, может, и бестелесный волк, но с тобой пойду, куда поведёшь, и драться у меня силёнок хватит.