Гуда приблизилась и внимательно посмотрела на меня. Это была высокая крепкая девушка с точеной фигурой и толстыми светло каштановыми волосами, тяжелым узлом из кос закрепленными на голове. У неё были добрые серые глаза и чуть крупноватый рот.
— Я счастлива, приветствовать тебя в нашем доме, — она легко поклонилась мне, я улыбнулась в ответ.
— Гуда, распорядись на кухне, чтобы приготовили хороший ужин, — произнес Дагон, закончив с приветствиями, — Устроим вечером пир, по случаю счастливого возвращения домой. И как только развеется туман, отправь рабов на берег, пусть разгрузят трюмы и перенесут сюда нашу добычу.
Гуда склонила голову в знак повиновения.
— И ещё, устрой нашу гостью и её спутника, — добавил он.
— Конечно, — произнесла девушка сдержано. Мне показалось, или эти двое не очень ладили друг с другом.
— Пойдемте, — сказала она уже мне. Мы с Алкеем последовали за ней по длинному коридору и, наконец, пришли в небольшую комнату, очень уютно обставленную с двумя низкими кроватями и коврами на полу. Широкое окно было застеклено, вот уж чего я не ожидала здесь увидеть, так это стекла.
— Дагон лично привез их из Роддона, — пояснила Гуда, проследив взглядом за мной и увидев мой интерес к застекленным окнам. Он говорит, что бычий пузырь — это пережитки старых веков. Правда, они стоили ему бешеных денег.
Я села на кровать и устало откинулась назад. Алкей принялся перетряхивать свой мешок с засушенными травами, причитая, что они все отсырели от морского воздуха и возможно уже ни на что не годны.
— Отдыхайте, я зайду позже и приведу вам рабыню, она будет вам помогать. — Добавила Гуда и закрыла за собой двери.
Скинув плащ, я растянулась на кровати и только ту поняла, как устала за время этого путешествия, от этой качки и соленого морского воздуха, как соскучилась по теплу домашнего очага. Только я сомневалась, что дом Дагона когда-нибудь сможет стать мне родным.
Пир по случаю возвращения домой длился всю ночь. Воины пришли без доспехов, одетые только в меховых одеяния. Столы ломились от яств и питья. Нас с Алкеем, как гостей, посадили за один стол с вождем и его братом. Кроме Гуды и меня женщин за столом была только мать Эйрика, молчаливая, седовласая женщина. Нас посадили рядом с Гудой и мы слово за слово разговорились. Пока воины набивали животы жареными курами, мы вполне мило побеседовали с Эйриковой сестрой. Её было семнадцать, на год младше меня и она мечтала стать воином, как её брат, но мать противилась этому, хотя у них не было позором, если женщина воюет наравне с мужчинами. Воительницы были в почете. Гуда показалась мне немного вспыльчивой, но искренней и славной девушкой и она обожала своего брата Эйрика.
— Он лучший, — заявила она. Лицо её от выпитого вина раскраснелось. Щеки пылали. — Он научил меня сражаться, стрелять из лука, скакать на коне. И сам он храбрый воин.
Я кивала, соглашаясь.
— Он обещал, что когда-нибудь, когда я стану постарше, если я не изменю свое решение стать воительницей, то он уговорит мать отпустить меня с ним в поход, — закончила она.
— А Дагон? — неожиданно спросила я и посмотрела на вождя, сидевшего во главе стола. Я вздрогнула, увидев, что его взгляд устремлен на меня. Он легко мне улыбнулся, но я поспешила отвернуться.
— Дагон мой брат, — сказала Гуда, — Он лучший воин из всех, существовавших ранее…он равен Силасу, своему отцу в силе, ловкости и уме, но…
— Что? — я посмотрела на девушку. Вряд ли она бы рассказывала едва знакомому человеку то, что говорила мне. Или просто доверяла?
— За всей его веселостью и доблестью скрывается холодный расчетливый бог. Человеческого в нем мало, но это не его вина. Я думаю, если бы у Дагона были дети, он стал бы добрее, мягче, что ли.
— А у него никогда не было детей? — удивилась я, — За столько то лет!
— Не было, и вряд ли будут. Полубоги не могу иметь детей с простыми смертными женщинами. Только такая же, как он, женщина-полубог, смогла бы дать ему желанного наследника, но, увы, за всю свою жизнь он ещё ни разу такую не встретил. Хотя я знаю, он ее ищет и если Боги будут снисходительны к нему, то неприменно найдет.
— Я не знала, — произнесла я тихо.
— Да, ладно, — Гуда рассмеялась, — Зато он живет уже не одну сотню лет и его почти невозможно убить. Не так уж и плохо, как считаешь?
Я не успела ответить, как в зале наступила тишина, столь резкая и неожиданная, что на миг мне показалось, что я лишилась слуха. А потом в двери вошла рослая женщина преклонных лет, богато одетая, в сопровождении мужчины в черном плаще. Капюшон, наброшенный ему на голову, скрывал его лицо.
— Предсказательница! — послышались удивленные голоса.
Женщина оглядела присутствующих и поклонилась Дагону.
— Мой господин, я явилась на твой зов, — сказала она ему.
— Хорошо, — ответил вождь, — Ты догадываешься, почему я призвал тебя сегодня?
— Да.
Дагон встал и посмотрел на сопровождавшего женщину человека.
— А зачем ты здесь, отец? — спросил он холодно.
Раздался смех и мужчина мягким движением рук, откинул капюшон назад. Я не поверила своим глазам, предо мной был Бог. От мужчины исходило слабое сияние. Пронзительные глаза светились лукавством и хитростью.
— Мне просто стало скучно, — Силас сбросил свой плащ. Под ним оказались дорогие позолоченные доспехи. Отец и сын были похожи, хотя черты бога были более грубыми. Но в остальном все то же: крепкое тело, рост и гадостная улыбка с ямочками. Он был так же черноволос и по-своему красив.
— А тут у вас веселье, — продолжил Силас и бесцеремонно развалился на скамье напротив сына. Он обвел взглядом зал, на секунду его взгляд остановился на мне, и он удивленно приподнял бровь. Хотел что-то сказать, но промолчал.
— Будь как дома, Великий, — сказала Гуда, вставая из-за стола и кланяясь богу. Воины Дагона и даже старик лекарь последовали её примеру.
— А ты почему не воздашь мне почести? — спросил Силас, нагло уставившись на меня.
— Ты не мой бог, — ответила я, удивив сама себя.
— Глупо для простой служанки дерзить богу, — возразил он. — Ну, да ладно. Я сегодня добрый.
Силас посмотрел на сына, жестом приказав всем сесть.
— Надеюсь, я не помешаю? — спросил он. — Очень уж хочется послушать, что сегодня тебе предскажет Зендра.
— Оставайся, если хочешь, — равнодушно ответил Дагон.
Силасу подали чашу с пивом, он с удовольствием пригубил и совсем не по-божественному крякнул. Я усмехнулась.
Тем временем Зендра вышла на середину зала и оказалась перед столом Дагона. Воины умолкли. Лица присутствующих обратились к предсказательнице. В молодости это была красивая женщина с роскошными черными косами, в которых и теперь едва проблескивала седина. Кожа её была белой, словно снег, а глаза синие, как море. На вид ей можно было дать и сорок и пятьдесят лет…без определенного возраста, подумалось мне. Одета достаточно богато и, очевидно, пользовалась уважением соплеменников.
Зендра поклонилась ещё раз вождю, затем обвела взглядом присутствующих и, наконец, проговорила:
— Что хочет знать Великий Северный король? — у неё был мягкий шелестящий голос, так ветер несет по земле опавшие листья, — Будет ли победоносным и удачным твоё следующее путешествие, или насколько благосклонны Боги к твоей личной жизни?
— Скажи, что видишь, — сказал Дагон.
Зендра закрыла глаза и начала медленно раскачиваться. Её губы беззвучно шевелились, словно творя какую-то молитву. Это продолжалось несколько минут, во время которых в зале царила полная тишина. Все неотрывно смотрели на Зендру. Я бросила взгляд на Силаса. Он сидел улыбаясь так, словно его забавляло все происходящее, но ничем не мешал ритуалу, проводимому женщиной. Наконец, Зендра замерла и, широко распахнув глаза заговорила:
— Радуйся, вождь! Твой следующий поход увенчается успехом. Много добычи привезешь ты, много врагов повергнешь в ужас и трепет. И дом твой будет в целости и сохранности. И будет исполнено то, о чем ты так мечтаешь, ты уже сделал первый шаг к осуществлению того, что всегда считал несбыточным, — тут она замолчала и взгляд её, устремленный на Дагона, потемнел, — Но радость твоя будет недолгой. Время, отведенное тебе на земле, заканчивается. И ты покинешь нас, едва успев насладится счастьем. И тело твоё так и останется непогребенным. Я сказала!
Она опустила глаза. Я посмотрела на Дагона. Он помрачнел. В зале царила тишина, веселье, царившее ранее, словно рукой сняло. Зендра поклонилась Дагону и развернувшись, ушла.
— Да… — протянул Силас, первым нарушив молчание, — Что-то не весело тут стало у вас. — Он встал. — Я, наверное, пойду?! В Храме Богов меня уже заждались совсем.
Он резко взмахнул руками и исчез. Я от удивления разинула было рот, но вовремя опомнилась. Гуда потянула меня за рукав и взглядом показала на дверь. Я покачала головой. Уходить не хотелось, да и не вежливо это было теперь. Дагон улыбнулся.
— Ну вот, хоть Силаса спровадили, — сказал он. — Я не понимаю, почему все грустят? Что такого сказала Зендра? Разве, отправляясь в путь, мы не знаем, что не все из нас вернутся живыми? Я не знаю, сколько мне осталось, но уж грустить о том, чего не избежать, я точно не собираюсь. Да и пожил я на свете дольше всех вас.
Дагон махнул рукой.
— Музыку! — рявкнул он. — Я хочу танцевать!
В тот же миг ожили музыканты, полился веселый мотивчик, столы растащили в стороны, освобождая пространство, король подошел ко мне и под удивленным взглядом своей сестры, протянул руку.
— Не откажешь? — спросил он. В его глазах мелькнули смешные искорки и я, удивив саму себя, ответила — Да.
Я вложила свои пальцы в его раскрытую ладонь, ощутив мягкое тепло, которое словно окутало меня от этого простого прикосновения. Дагон взглянул мне в глаза, насмешливо и одновременно притянул к своей груди. Краска бросилась мне в лицо. А он потянул меня на середину зала.
Это был самый веселый день в моей жизни, мы танцевали, пили, ели, опять танцевали. Я изрядно выпила вина и чувствовала себя до невозможности расслабленной и такой легкой. Когда меня подхватил и закружил в танце Эйрик, я рассмеялась и обхватила его за плечи. Он смотрел мне в глаза и так маняще улыбался, что мне казалось, словно я самая желанная женщина в мире. Как вдруг, чьи-то сильные руки выхватили меня из круга танцующих, и понесли прочь из зала. Я попыталась вырваться, но тщетно. Наконец, мы вышли из дома, то уже во дворе я рассмотрела лицо моего похитителя.
— Дагон? — удивилась я.
Он опустил меня на землю и вдруг посмотрел такими голодными глазами, что я невольно отступила назад. За спиной оказалась стена. На улице было довольно холодно, но мое, разгоряченное вином и танцами тело горело, словно в огне. Дагон приблизился ко мне, и я почувствовала жар его тела даже сквозь плотную ткань платья. Он поднял руку и нежно погладил моё лицо. По телу пробежала приятная истома. Я замерла в ожидании. Я знала, что он сейчас меня поцелует, но не понимала, зачем ему это, но почему-то хотела почувствовать вкус его губ. И он меня поцеловал, прижавшись ко мне с такой силой, что буквально вдавил меня в стену. Его рука жадно сжимала мой затылок, а губы впились в мои с неожиданной страстью. Я испугалась и попыталась его оттолкнуть, но он был слишком силен, и я мучительно застонала, признавая свой поражение, подняла руки, обхватив его за шею, еще сильнее, если только такое было возможно, прижимаясь к его телу, чувствуя его крепость и силу. Но когда руки вождя коснулись моей, обтянутой тканью платья груди, я опомнившись в испуге вскрикнула. Дагон резко отстранился. Я, тяжело дыша, уставилась на него, не зная, радоваться ли мне тому, что он отпустил меня или напротив, расстроится?