Этот мир, в последующие времена названный Эссенлером, Рассветными Землями, был удивительным местом. Лучи двух солнц изливались на его моря и долины; смешиваясь, их свет порождал многочисленные радуги — зеленые, золотистые, алые. Воздух не был одноцветен, освещение, вследствие движения двух светил постоянно менялось, плавно, незаметно принимая новые оттенки. Радостью исполнен был юный мир, и великая тишина царила над его просторами, и казалось, что эта тишина — лишь сон новорожденного. Земли Эссенлера были пусты и не имели еще ни лесов, ни гор — появление тех и других, а так же животных и птиц должно было произойти в свои сроки, ждать наступления которых, впрочем, осталось уже недолго. Но голоса зверей и тени лесов были доступны восприятию пришельцев, из которых никто не был чужд волшебству, и чем дольше любой из них задерживал взгляд на каком-либо являвшемся ему призраке, тем реальнее тот становился: так, с самой первой минуты пребывания в Эссенлере, Обладающие Силой стали влиять на него и ускорили его пробуждение. Каждый из них имел свою долю в волшбе новорожденных Земель, и каждый определил ее и объявил пред другими, но прежде чем они разошлись, подыскивая себе обиталища и определяя территории, где можно будет в полной мере проявить свое искусство, Келесайн, Повелитель Молний, обратился к ним со следующими словами:
— Звездочет, рассказавший нам о тайной дороге в эти земли, исчез, равно как и его бумаги, и многое заставляет предположить, что это дело рук Вороньего Лорда, против которого звездочет просил нашей помощи. Если это так, Гасхааль наверняка уже здесь или будет здесь в самом скором времени. Полагаю, что ни у кого из нас нет желания признавать его своим добрым соседом и мириться с его обществом. А потому я предлагаю сотворить Ловчую Сеть, в которую попадутся он сам и его мерзкие птицы: сеть пленит его и доставит нам беспомощным пленником с тем, чтобы мы могли предать его справедливому суду за его злодеяния.
Остальные Лорды согласились с Келесайном, и сотворили Ловчую Сеть, а Ангел-Страж раскинул ее над миром. И вскоре Гасхааль попался в ловушку и почуял, как будто что-то стягивает ему крылья и отделяет от стихий Эссенлера; и как он не исхитрялся, как не пытался сбросить путы, он лишь сильнее запутывался в них. Тогда он решил на время покинуть Эссенлер, чтобы достичь своего Острова и там снять заклятье, но сеть не выпускала его за пределы мира. Меж тем, каждая попытка высвободиться лишь вдвое ограничивала область его передвижений, и он понял, что, действуя таким образом, в скором времени уже не сможет сдвинуться ни на дюйм, и зависнет между небом и землей, связанный незримыми путами. Тогда, не прибегая больше ни к какому сильному волшебству, он отправился в земли своих врагов, чтобы выяснить, чем они заняты, и, может быть, изыскать какую-нибудь хитрость, чтобы снять заклятье. Так вышло, что первой областью, избранной им, благодаря случаю оказались владения самого Лорда Келесайна. Там стоял прекрасный дворец, окруженный фонтанами и садами — все это Келесайн сотворил в первый день своего появления в Эссенлере, чтобы было где поселить пришедших с ним учеников и вассалов. Сам он редко появлялся во дворце, занятый возведением иной постройки, которую полагал сделать своим постоянным обиталищем — колдовского замка, названного позже Грозовой Цитаделью. Свое имя Цитадель получит от того, что серебряно-золотые стены ее будут сиять подобно солнцу, и веретено молний окружит их несокрушимой броней.
Лучшие комнаты дворца были отведены Келесайном для своей сестры. В любую минуту она могла получить все, что ни пожелает — все слуги были в ее распоряжении, и любой из учеников Келесайна с радостью исполнил бы любую ее просьбу. Однако ж, она скучала, чувствуя себя здесь лишней, поскольку не обладала никакими особенными волшебными талантами и не могла принять участия в трудах Келесайна и прочих Лордов. Она ощущала себя пленницей в этом богатом дворце, а скука и пустота стали ее тюремщиками. Не смотря на большое число людей, живших с ней под одной крышей, она была одинока, ни с кем не смея разделить ни радость, ни печаль. Вера ее брата была чужда ей и казалась не более чем красивой ложью, и она не желала ходить теми дорогами, которыми ходили Келесайн и ученики его.
И вот, однажды, когда она сидела в своих покоях, предаваясь чтению и размышлениям, на подоконник опустилась большая черно-серая птица. Это удивило Талиану, поскольку подобных птиц она еще не встречала в этом мире, да и не водилось пока что в Рассветных Землях иных живых тварей, кроме тех, которых привели с собой поселенцы. Девушка отложила книгу и стала смотреть на ворону, и не спешила ее прогонять. Гасхааль же (а это был именно он), убедившись, что в комнате больше никого нет, принял свое человеческое обличье. Талиана испуганно вскрикнула, но испуг тот час сменился радостью — ведь она полагала Гасхааля своим добрым знакомым.
— Так значит, вы и есть Повелитель Ворон… — Негромко промолвила она.
— Полагаю, теперь уже нет смысла скрывать это обстоятельство, миледи, — усмехнувшись, ответил Гасхааль.
— Отчего же вы скрыли его от меня в замке Джордмонда-Законника?
— Из опасения, что вы примете меня за того, кем видит меня Келесайн Майтхагел, а не за того, кем я являюсь на самом деле. Ведь ваш брат, должно быть, немало рассказывал вам обо мне.
— Это так, милорд, и он действительно несколько раз упоминал ваше имя. Также он призывал меня остерегаться вас, поскольку ходили слухи, что вы нашли способ проникнуть в этот мир вместе с прочими Лордами.
— И вы намерены последовать его совету? — С толикой иронии поинтересовался Гасхааль. — Вы намерены вызвать стражу и просить вассалов вашего брата защитить вас от меня?
— Разве я нуждаюсь в подобной защите? — Спросила Талиана, гордо вскинув голову.
На что Повелитель Ворон ответил:
— Нет, миледи, не нуждаетесь. Вы — последняя в Эссэнлере, кому я желал бы причинить какой-либо вред. Однако страх заставляет видеть вещи не такими, какие они есть в действительности, и я опасаюсь, что ваш брат сумел внушить вам страх передо мной.
— Некоторые из деяний, которые вам приписывают, и впрямь заставляют при встрече с вами помнить прежде всего об осторожности и благоразумии. Но я уже давно не верю безоглядно всему тому, что говорит мой брат, и не принимаю каждое его слово за наивысшую истину, как это делают его ученики и вассалы. Полагаю, что и Обладающие Силой склонны ошибаться — также, как и простые люди, вот только последствия их ошибок не в пример более разрушительны. Многое мой брат видит так, как ему хочется, отказываясь признавать какие бы то ни было иные мнения на этот счет, и не останавливается перед применением силы для того, чтобы искоренить эти мнения.
— Увы, это так, — с тяжелым вздохом согласился Гасхааль. — И я склонен предположить, что, действуя таким образом, он рано или поздно добьется полного успеха. Тогда все живущие станут ходить только теми дорогами, которые вызовут у него одобрение, и верить будут только в то, что он объявит истинным, а знать — только то, что он разрешит им.
— Отчего вы так уверены в том, что он добьется успеха? Ведь вы — его недруг, однако беспрепятственно проникли в его дворец; вашего присутствия в этих Землях не желал ни мой брат, ни его союзники, но вы пришли в Эссенлер и, кажется, собираетесь действовать здесь и дальше, не очень-то оглядываясь на остальных Лордов, и не о чем не испрашивая у них разрешения. Я знаю, многие Обладающие Силой прислушиваются к словам Келесайна, но мне известно так же и то, что еще большее их число никогда не последует за ним и не примет того порядка, к которому он желает привести всех живущих.
— Ваш брат очень настойчиво добивается своих целей, — с легкой улыбкой сказал Гасхааль. — И ему обычно удаются его начинания. Он ломает ворота, если они закрываются перед ним, он вызывает на судебный поединок тех, кому проигрывает в словесном споре.
— Вы вызваны им на дуэль, милорд?
— Можно сказать и так, хотя никто не объявлял мне о вызове. Ваш брат связал мне крылья и наложил на меня заклятье, которое с каждым часом все сильнее стягивает мою духовную сущность и отнимает все больше сил. Когда я пришел в этот мир, я был открыт Эссенлеру, и Лорд Келесайн воспользовался этим, чтобы поймать меня в ловчую сеть, словно птицу. И если вы, миледи, все же пожелаете позвать ваших телохранителей, я мало чем смогу воспротивиться этому — Сила моя убывает час от часу и скоро исчезнет совсем. Тогда Повелителю Молний и его своре не составит никакого труда найти меня, и мне останется только уповать на их милосердие.
Талиана содрогнулась от этих слов, потому что знала, что редко ее брат проявляет милосердие к тем, кого считает своими врагами.
— Но неужели, — с трепетом спросила она, — неужели нет никакой возможности к примирению между вами?
С глубокой скорбью вздохнул Повелитель Ворон, услышав это.
— Боюсь, что нет, — сказал он. — Меня оклеветали перед ним, а он не станет слушать моих оправданий, да и я не стану оправдываться, ведь и у меня есть своя гордость.
— Но я могу хоть как-нибудь помочь вам? Скажите, что необходимо сделать, чтобы снять с вас заклятье, и я с радостью исполню это!
— Я пришел к вам не для того, чтобы просить о помощи, — сказал Гасхааль. — Да и чем вы можете помочь мне? Ведь вы не обладаете никаким могущественным волшебством, способным снять чары. Я долго пытался сломать это заклятье сам, но потерпел неудачу — оно вообще не может быть снято, пока я нахожусь в этом мире, а покинуть его я не в силах. У меня осталось всего несколько часов, прежде чем меня отыщут. Это время я хотел бы провести в беседе с вами, потому что вряд ли мы с вами когда-нибудь еще увидимся.
— Вы полагаете, что вас казнят? За преступления, которых вы не совершали? — С ужасом спросила Талиана.
Гасхааль коротко кивнул.
— Несомненно, миледи. Однако давайте лучше говорить о приятном. Вот, я вижу на вашем столе книгу Агрависа Мудрого «Исчисление сеньоров Нижнего Мира, их свойств, имен и родов занятий, с включением краткой истории происхождения каждого, ежели она известна.» Хмм… Странное чтение для молодой девушки, да и чересчур, по-моему, мрачноватое, ведь Агравис, насколько мне помнится, выставляет Владык Преисподней этаким безумными страшилищами, а я знаком с некоторыми из них, и могу вас уверить, что отнюдь не все они таковы. Если, конечно, судить о них по их боевым обличьям — ну, вы знаете, рога, копыта, жвала, ядовитые когти, чешуя и шипы, и прочее в том же духе — то, конечно, трудно не испугаться таких бестий. Однако у них существуют и иные облики, куда как более благородные и приятные… Между прочим, вы читали другую книгу Агрависа, повествующую о Владыках Небес?
— Нет, в храме Бога Света, где я воспитывалась, имелись только отрывки из нее. Говорят, что подлинник и все полные копии были уничтожены, когда… когда погиб Агравис.
— Вовсе нет, миледи, у меня в замке имеется одна из копий — Агравис был моим другом, и подарил мне ее незадолго до смерти… Я никогда не мог понять, почему именно меня обвинили в его смерти. Кто-то убил Агрависа и всех его учеников. Ничего удивительного, что тут же со всей округи слетелись вороны, чтобы как следует попировать телами умерших. Но почему на меня возлагают за это ответственность? Разве Келесайн, Повелитель Молний, отвечает за те грозы, которые сейчас, может быть, бушуют в каких-нибудь далеких мирах и причиняют массу хлопот простым людям?… Впрочем, давайте оставим эту тему. А не попадался ли вам, случаем, один из трактатов Агрависа, посвященный…