Раздался настойчивый стук в дверь. Джоаз открыл. На пороге стоял Райф.
— Господин Банбек, прибыл посланник из Счастливого Дола — Эрвис Карколо хочет встретиться с вами. Гонец ждет ответа на Банбекском обрыве.
— Ладно, — ответил Джоаз. — Я повидаюсь с Эрвисом.
— Здесь?
— Нет, на обрыве. Через полчаса.
2
Между Долиной Банбек и Счастливым Долом лежали десять миль диких, продуваемых всеми ветрами скальных кряжей, голых каменистых холмов, бездонных расселин и усеянных валунами пустошей. Счастливый Дол был вполовину мельче Долины, а нанесенный ветром слой почвы — в два раза тоньше и, следовательно, менее плодороден.
Главой Совета Счастливого Дола являлся Эрвис Карколо — толстый вспыльчивый коротышка с сердитым лицом и пухлыми губами. Для Карколо не было большей радости, чем, зайдя в драконьи стойла, осыпать бранью грумов, менторов и самих драконов.
Задумав восстановить господство своего селения над остальными, так радовавшее жителей Счастливого Дола двенадцать веков назад, Эрвис рьяно взялся за дело. В те давние времена, когда драконов еще не существовало и людям в сражениях приходилось полагаться только на свои силы, никто не мог сравниться с обитателями Счастливого Дола в отваге, ловкости и жестокости. Долина Банбек, Великая Северная Низина, Тайное Пристанище, Долина Садро, Фосфорное Ущелье — все признавали превосходство дома Кар-коло… Пока из космоса не прибыл корабль Породителей-грефов, как их тогда называли. Они уничтожили или захватили в плен все население Тайного Пристанища, то же самое, правда с частичным успехом, проделали с жителями Великой Северной Низины, а остальные поселки обстреляли взрывающимися шарами.
Когда люди, бежавшие от неминуемой смерти, вернулись в свои разоренные дома, главенство Счастливого Дола сильно пошатнулось. А столетие спустя, в век Сырого Железа, рухнуло окончательно. В последней битве между людьми Керган Банбек взял в плен Госса Карколо и заставил его совершить акт кастрирования собственным ножом.
Минуло пять столетий мира и спокойствия, а затем Породители вернулись. Уничтожив селение Садро, огромный черный корабль сел в Долине Банбек, но ее обитатели были предупреждены и успели укрыться в горах.
Поздним вечером из корабля вышли двадцать три Породителя под надежной защитой нескольких взводов Тяжелой Пехоты, отделения Пушкарей (почти неотличимых от живущих на Небесном Булыжнике людей) и отделения Следопытов (ничуть на людей непохожих). В это время над Долиной бушевала вечерняя буря, корабельные флаеры не могли подняться в воздух, и это позволило Кергану Банбеку совершить то, о чем впоследствии слагались легенды. Вместо того чтобы сломя голову бежать к подножию Большой осыпи, как это делали его подданные, он, собрав шестьдесят воинов, издевался, насмехался и стыдил их до тех пор, пока не пробудил в них отвагу.
Учитывая расстановку сил, это был самоубийственный шаг. Керган и его люди выскочили из засады, разнесли в клочья один взвод Тяжелой Пехоты, зашли в тыл остальным и захватили Породителей прежде, чем те успели осознать, что происходит. Стоящие позади Пушкари вообще ничего не понимали, но стрелять не решались, опасаясь попасть в хозяев. Уцелевшая Тяжелая Пехота бросилась в атаку и остановилась только тогда, когда Банбек недвусмысленными жестами показал ей, что Породители умрут первыми. Растерявшаяся Пехота отступила, а Керган и его воины, воспользовавшись заминкой, скрылись с пленными в темноте.
Минула долгая ночь Булыжника. С востока налетела утренняя буря, отгремела свое и унеслась на запад. Над горизонтом пылающей точкой поднимался Скин.
Из корабля вышли трое пришельцев — Пушкарь и два Следопыта — и взобрались на Банбекский обрыв. Над их головами парил маленький флаер — простая летающая платформа; ветер болтал его, точно неряшливо сделанный воздушный змей. Тяжело дыша, трое существ двинулись на юг, к Большой осыпи — урочищу света и тени, изломанных скал и рухнувших утесов. Там, среди громоздящихся друг на друге валунов, нашли убежище люди, бежавшие из Долины.
Остановившись у подножия осыпи, Пушкарь вызвал на переговоры Кергана Банбека. Тот вышел, и затем состоялась самая странная в истории Небесного Булыжника беседа. Пушкарь с трудом говорил на языке людей, — его губы, язык и гортань предназначались для разговора на диалекте Породителей.
— У вас в плену находятся Высокочтимые. Их надо немедленно отпустить как можно почтительнее.
Он говорил неторопливо, с некоторой ленцой, не приказывая и не принуждая. Особенности речи Пушкаря, как и его мыслительный процесс, формировались Породителями и для Породителей.
Керган Банбек, высокий худощавый человек с крашеными бровями и гребнем черных волос, уложенных в пять остроконечных шипов, неприязненно засмеялся:
— А как быть с убитыми и захваченными в плен людьми?
Пушкарь наклонился, вслушиваясь в слова Кергана. Его благородное лицо сохраняло полную невозмутимость. Он был лыс, если не считать полоски тонкой желтой шерсти на черепе; кожа его блестела, словно обожженная. Единственно, чем Пушкарь разительно отличался от обыкновенных людей Булыжника, — это уши — маленькие и дряблые. Он носил простую темно-синюю с белым форму и был вооружен только небольшим универсальным излучателем.
На вопрос Кергана он ответил также спокойно и уверенно:
— Убитые люди мертвы. Пленные вольются в определенную прослойку общества, приток свежей крови принесет хорошие плоды.
Керган Банбек бросил на Пушкаря презрительный взгляд. Кое в чем это существо — продукт тщательного отбора — напомнило ему Жрецов, обитающих на Булыжнике. Такая же светлая, чистая кожа, угловатые черты лица, длинные руки и ноги…
То ли телепатия тому виной, то ли Керган уловил характерный кисловато-сладкий запах, но стоило ему подумать о Жреце, как футах в пятидесяти от них, среди валунов, он увидел человека с гривой каштановых волос. Единственной одеждой человеку служило золотое ожерелье на шее. В соответствии с тогдашним этикетом Банбек не обратил на Жреца внимания, словно того и не существовало вовсе. Поколебавшись, Пушкарь последовал его примеру.
— Вы должны отпустить пленных, — ровным голосом сказал Керган.
Пушкарь улыбнулся и покачал головой. Он прилагал все усилия, чтобы его поняли:
— Не стоит о них говорить. Они… — Он запнулся, подбирая подходящее слово. — Их судьба… взвешена, сочтена, предопределена. Вот и все.
Керган Банбек стоял в надменной позе и молчал, только улыбка его превратилась в угрожающую усмешку. Жрец мелкими шажками двинулся вперед.
— Попытайся понять, — продолжал Пушкарь каркающим голосом. — Существует определенный порядок вещей. И задача таких, как я, — действовать в соответствии с этим порядком. — Грациозно наклонившись, он поднял с земли гальку: — Вот, смотри: таким камушком я могу заткнуть круглое отверстие. Это то же самое…
Банбек забрал у него гальку и отшвырнул далеко в сторону.
— Ты уже никогда не найдешь этот камушек, чтобы заткнуть им круглое отверстие.
Пушкарь неодобрительно покачал головой:
— Всегда можно найти другие камни.
— И дырки тоже!..
— Ну, к делу, — буркнул парламентер. — Предлагаю в этой ситуации действовать так, чтобы не нарушать порядок вещей.
— А что ты предлагаешь в обмен на грефов?
Пушкарь в затруднении пожал плечами, — разум этого аборигена казался ему таким же варварским, как и его прическа.
— Если ты просишь, я, конечно, дам совет…
Керган Банбек нетерпеливо махнул рукой:
— У меня три условия.
Жрец с бесстрастным лицом и отсутствующим взглядом остановился в футах десяти от них.
— Первое: мы должны иметь гарантии, что вы больше не нападете на Булыжник. Поэтому пятеро грефов в качестве гостей навсегда останутся здесь. Второе: в подтверждение этих гарантий вы передадите нам космический корабль — полностью оборудованный, вооруженный, заправленный топливом. И научите, как им управлять.
Откинув голову, Пушкарь издал через нос серию мычащих звуков.
— Третье, — невозмутимо продолжал Керган Банбек, — вы отпустите всех мужчин и женщин, которые томятся в вашем корабле.
Пушкарь моргнул и что-то быстро прохрюкал Следопытам. Те затоптались на месте, искоса поглядывая на Кергана, — уж не спятил ли этот дикарь? Парламентер посмотрел вверх, на флаер, и, обращаясь к Банбеку, начал вновь, твердо и уверенно, как будто флаер придал ему сил:
— Я пришел, чтобы сообщить вам: Высокочтимые должны быть немедленно освобождены.
— А вы должны освободить пленных, передать нам оборудованный корабль и никогда больше не нападать на Небесный Булыжник.
Пушкарь казался обескураженным.
— Странная ситуация — непредопределенная и непредрешенная.
— Ты что, не понимаешь?! — гаркнул Керган и посмотрел в глаза Жреца — по этикету это означало, что он собирается задать вопрос. — Эй, Жрец, как мне разговаривать с этим болваном? Он будто не слышит, что я говорю!
Жрец шагнул вперед, лицо его оставалось невозмутимым. По закону Жрецов он не имел права вмешиваться в дела людей, но был обязан отвечать на любой заданный вопрос. Впрочем, зачастую ответы еще больше все запутывали.
— Он тебя слышит, но между вашими разумами огромная разница. Образ его мыслей запрограммирован хозяевами и не имеет ничего общего с твоим. Поэтому я не знаю, как тебе с ним разговаривать.
Керган перевел взгляд на Пушкаря:
— Итак, ты меня слышал. Принимаешь ли ты мои условия?
— Твои слова бессмысленны, несуразны, абсурдны. Слушай внимательно: вы отпустите Высокочтимых. Это определено, установлено, решено. То, что ты хочешь получить корабль — как и прочие твои требования, — неправильно, так быть не должно.
С побагровевшим лицом Керган Банбек повернулся к своим людям, но, взяв себя в руки, ответил Пушкарю, тщательно выговаривая слова:
— У меня есть то, что нужно тебе. У тебя есть то, что нужно мне. Давай совершим обмен.
Секунд двадцать противники смотрели друг другу в глаза, потом Пушкарь глубоко вздохнул:
— Я попытаюсь объяснить твоими словами, чтобы ты понял. Существует определенность… нет, не определенность. Существуют предначертания. Они элементы реальности, основа порядка. Жизнь — это постоянное, шаг за шагом, воплощение предначертанного. Все развитие Вселенной может быть выражено через предначертания. Непоследовательность — это абсурд: не может же существовать человек с половиной мозга, половиной сердца и всех прочих органов. То, что вы держите в плену Высокочтимых, — такая же нелепица, нарушение правильного, разумного хода вещей.
Всплеснув руками, Банбек вновь обернулся к Жрецу:
— Ну как мне прекратить эту ахинею?! Как заставить его понять меня?
— Это не ахинея, — ответил Жрец. — Просто вы говорите на разных языках. Чтобы он понял твой язык, тебе придется стереть все, чему его обучали, и вложить в его мозг свои знания.
Банбек почувствовал, как почва уходит из-под ног, и разозлился. Жрец даст точный ответ, если точно задать вопрос, но никогда не напрашивается на беседу. Странно, что он стоит здесь и явно ждет дальнейших расспросов. Хорошенько подумав, Керган спросил: