– Извольте. Мы будем ждать вашего возвращения. Куршавель, заплатите менестрелю.
– А я не дам ни полушки, – заявил Ванбрахт.
– А я у тебя и не возьму, – прошептал Хатч.
Если ваш компьютер висит, перережьте веревку.
В миру Хатча звали Валерой. Если я питерский, то Валера был из Нововолжска – есть такой маленький городок близ Самары. Его история сильно отличалась от моей – он не получал уведомления по «мылу», не встречался с Консультантом, не проходил профилирования. Человек просто пришел домой после работы, сел за компьютер, загрузил любимую сетевую ходилку-стрелялку, вошел в игру и…
– Что-то вдруг мигнуло, и компьютер завис, – рассказывал мне Хатч, и было видно, что он сильно волнуется. – Я подумал, что опять на подстанции химичат, решил выйти из игры. Нажал на Esc, и тут кааак грохнет!
– А потом?
– А потом я очнулся уже здесь. В этой одежде, с гитарой и с несколькими монетами в кармане. Полдня просидел в какой-то роще и выл от ужаса. Понимаешь, я решил, что умер. Правда, потом дошло, что я попал в какое-то другое измерение. Знаешь, как в фантастических романах. Идет человек себе по улице, идет и вдруг – на, получи! Ты больше не в Москве, не в Питере, не в Нововолжске, а в палатах царя Ивана Грозного. Или в какой-нибудь тюряге с иномирскими урками кантуешься. Да еще со смертным приговором в активе!
– Ну и что было дальше?
– А ничего. Пришел в себя, подумал-подумал и решил, что надо что-то делать. Взял гитару и пошел куда глаза глядят, пока не добрался до этого замка.
– А Консультант тебе не встречался?
– Какой Консультант?
Я понял, что должен рассказать Хатчу, как я сам попал в этот мир. Он выслушал меня внимательно, а потом сказал:
– Да, подбросили они тебе подлянку, ничего не скажешь!
– Это ты о чем? – насторожился я.
– Да о профиле твоем.
– Пустяки. Мне тут одна девчонка объяснила, что слово «лох» у них не ругательство. Что-то вроде «чужак». А мы и есть чужаки. – Я посмотрел на Хатча. – Ну здорово, что я тебя встретил. Теперь вдвоем будет веселее.
– Скажешь тоже! – Он пожал мне руку. – Играем в одной банде. В четыре руки.
– А ты что, музыкант?
– Ага. В группе играю на гитаре и клавишах. Слышал такую группу «Визит Воланда»?
– Не приходилось. Я вообще-то русским роком не интересуюсь. Так, Макара иногда слушаю, «ДДТ».
– А в замке ты как очутился?
– Нужно мне тут отыскать одну вещь. Только не знаю, как правильно к этой Памеле подкатить.
– Слушай, какая тетка! – Хатч восторженно округлил глаза. – Она же вылитая…
– Понял уже. Тут слепой увидит. Еще и имя одинаковое. Но не про нас карамелька. Видел, какой лось при ней? Ну ничего, я умный, я что-нибудь придумаю. Ты куда сейчас?
– Пока не знаю.
– Знаешь, подожди меня во дворе. Я попробую со своими делами разобраться и тебя найду.
– Слово?
– Обижаешь, Хатч. Встретить в чужом мире земляка и потом слызнуть от него, это не по-нашему.
– Прости – Хатч глубоко вздохнул. – Я ведь таких страхов натерпелся, что теперь больше всего боюсь один тут остаться.
Я хотел сказать ему что-нибудь ободряющее, но тут появилась Куршавель.
– Мессир Алекто! – позвала она уже гораздо более дружелюбным тоном, чем раньше.
– Ладно, до встречи, – сказал я менестрелю. – Жди, как договорились.
Хатч кивнул и вышел в низкую дверь, ведущую на галерею. Куршавель немедленно подошла ко мне поближе.
– Должна признаться вам, мессир Алекто, что вы так замечательно пели. И стихи о любви растрогали меня, – объявила она, почему-то перейдя на шепот. – Это было так… волнующе. Я бы еще с удовольствием послушала стихи мэтра Павильона.
– Вийона, сударыня. Рад, что угодил вам.
– Вы еще почитаете стихи?
– Как вам будет угодно.
– Миледи попросила узнать, закончили вы свою беседу с менестрелем или нет.
– Да, уже все. Я иду в зал.
– Погодите немного. – Она запнулась и покраснела. – Я хотела вам сказать… если вам что-нибудь понадобится, то вы…
Бедненькая, подумал я, глядя на девушку. Природа обидела тебя по самое не могу. Каково это – иметь такую серую невзрачную внешность и при этом каждый день видеть свою шикарную госпожу, которой природа дала все в избытке? Наблюдать, как все без исключения мужики теряют рассудок от одного появления ее госпожи, и знать при этом, что нет ни единого шанса, что кто-то из них посмотрит на тебя? Наверное, это страшно тяжело. Мне почему-то захотелось сказать этой дурнушке что-нибудь приятное.
– Вы очаровательны, когда краснеете, – сказал я с любезной улыбкой.
– А когда не краснею? – спросила она.
Вопрос был, что называется, не в бровь, а в глаз. Но я быстро нашелся.
– И когда улыбаетесь, – добавил я. – А еще когда задаете трудные вопросы.
Бог ты мой, она, кажется, пытается со мной кокетничать! Спасибо, друг Вийон, ты мне подкузьмил.
– Вы и вправду так думаете? – спросила она, просветлев лицом.
– Воистину, – провозгласил я с важным видом.
Серая мышка просто задохнулась от счастья. А я стоял и думал, что я, идиот такой, делаю. Но самое интересное было впереди. То, что Куршавель заявила мне в следующую секунду, добило меня окончательно.
– Мессир Алекто, – начала она, стреляя в меня своими маленькими глазками, – вы очень понравились миледи. Так понравились, что она… даже не знаю, как сказать…
– Я весь внимание. – Я не верил своим ушам: красавица баронесса все-таки заинтересовалась мной! Есть Бог на свете, есть. Трудно описать, что я испытывал в эту секунду. – Итак, что же миледи?
– Когда вы вышли, она шепнула мне: «Куршавель, посмотрите, какой милый юноша! Вы были бы прекрасной парой», – сказала камеристка и опустила переполненный счастьем взгляд.
О, нет! Я почувствовал себя, как человек, которому поднесли фужер самого лучшего французского коньяка, а в последнюю секунду убрали коньяк и поставили на его место стакан с «Трояром». Я добросовестно попытался скрыть свои эмоции, но, видимо, мне это не совсем удалось, потому что Куршавель перестала улыбаться.
– Что с вами, Алекто? – спросила она озабоченно. – Что-то не так?
– Нет-нет, просто, – я вцепился пальцами в ворот куртки, – просто тут немного душно. Еще раз, что вы говорили о баронессе Гранстон?
– Она считает, что мы с вами можем составить прекрасную пару. – Она приблизилась ко мне на расстояние поцелуя и шепнула: – Но самое главное, мессир Алекто, что и я так считаю!
Ее лишенные ресниц глазки закрылись, губы потянулись к моим губам. Я понял, что деваться некуда.
Однажды, еще будучи студентом второго курса, я познакомился с очаровательной блондинкой Ириной. Я так основательно за ней ухаживал, что мне удалось получить приглашение в гости. Когда я пришел к Ирине, то она, взяв меня за руку и загадочно улыбаясь, сообщила, что хочет познакомить меня со своей бабушкой, бывшей примой Мариинки. Бабушка сидела в гостиной. Когда я посмотрел на нее, то понял, что люди действительно могут жить до двухсот лет. Голубое нарядное платье, толстый слой белой штукатурки на ссохшемся личике и выкрашенные синькой волосы делали бывшую приму похожей на мумию Голубой феи.
– Кто это, Ирочка? – прошелестела бабушка, пытаясь меня разглядеть.
– Это Леша, мой друг, – сказала моя пассия, подводя меня к этому реликту глубокой старины. – Леша, поздоровайся с бабушкой.
Бабулька подала мне свою ручонку, я взял ее, в душе молясь, чтобы иссохшая рука не отломилась, и, собравшись с духом, поцеловал. Подняв лицо, я увидел, что бабушка сидит с закрытыми глазами, видимо, припоминая дни своей бедовой молодости при дворе короля Артура. Трудно описать мои эмоции в те минуты. Вроде как Тутанхамона поцеловал. Потом, уже после этого рандеву, я подумал, что во второй раз, пожалуй, не смогу повторить подобный подвиг.
И вот теперь я повторил его, когда мои губы встретились с губами Куршавель. Помоги мне, Венец Безбрачия!
– Ах! – Камеристка повисла у меня на шее. – Как долго я ждала этого дня, милый!
– Нам надо вернуться в зал, – сказал я, понимая, что долго не выдержу.
– Вам плохо со мной? – Она отстранилась от меня с видом оскорбленной гордости. – Вы не хотите со мной побыть?
– Ах, нет же, просто нельзя заставлять миледи ждать.
– Вы правы, – сказала она уже мягче. – Но после ужина…
И тут меня осенило. Ну конечно, как я сразу-то не допетрил! Надо выжать из ситуации весь ресурс, который в ней есть. Жестоко, конечно, использовать внезапно вспыхнувшую любовь этой перезревшей красотки, но другого выхода у меня нет.
– Куршавель, могу я попросить вас об услуге? – спросил я.
– Все, что только пожелаете, – томно ответила она, не сводя с меня обожающих глаз.
– Мне нужно найти одну вещь.
– Какую же?
– Одну книгу, – решился я. – В замке есть книги?
– Конечно. Отец лорда Томаса собрал неплохую библиотеку. Только последние два года ею почти никто не пользуется.
– Почти?
– Мадам ничего не читает, а покойный лорд Томас лишь изредка бывал в библиотеке. Только я время от времени беру там книги.
– Мне очень нужна книга, которая называется «Аль-Рисалат».
– Ничего не знаю о ней. – Куршавель встревоженно посмотрела на меня. – Я ее там не видела.
– Она сто процентов должна быть в замке.
– Все книги, что есть в Гранстоне, находятся в библиотеке. Если желаете, милый мессир Алекто, мы можем посмотреть вместе.
– Не просто желаю – жажду! – Я услышал то, что хотел услышать.
– Я все устрою, – шепнула она. – Доверьтесь мне, милый.
– Спасибо, Куршавель.
– Стойте! – Она топнула ножкой, увидев, что я собрался обратно в трапезную. – Вы разве не хотите меня еще раз поцеловать?
Чтобы вызвать зомби, нажмите клавишу «Х».
Нажали? Зомби уже в пути.
Ужин закончился за полночь. Де Ванбрахт набрался в лохмотья. Он говорил много и громко, не давая никому слова сказать. Сначала мы выслушали его эмоциональное выступление на тему: «Почему меня все уважают?». Далее последовал длинный перечень титулованных персон, которых он в разное время победил на турнирах.
– Сэр Ришмон, сэр Фанзак, сэр Авари Скромный, принц Бутус, – перечислял он, – сэр Фанзак… Нет, Фанзак был уже… А, сэр Каллапут Безжалостный и его племянник, тоже Каллапут. Они что, оба Каллапуты? Или это был один рыцарь?
Под занавес он загрузил нас несусветным бредом про то, как он в одиночку и голыми руками разогнал целую орду рыцарей, посмевших усомниться в его искусстве владения мечом.
– Я их бил… вот этой рукой! – повторял он, демонстрируя нам свою ладонь с грязными ногтями. – По сусалам… бил. По мордам. А они валялись… ик… валялись у меня в ногах. А я… плевал на них, вот так! – Он плюнул себе на подбородок. – Вот так… плевал!
Оплевав себя и стол, он сменил звуковую дорожку и попытался спеть нам песню про какого-то парня, который на турнирах дрался не копьем, а своим мужским аппаратом невообразимой величины. Поскольку оперативной памяти ему явно не хватало, он все время перевирал текст этой конгениальной песни и выдавал нам раз за разом припев следующего содержания.