Прежде чем Кинроув успел прийти в себя, до меня донесся звук, которого я никак не ожидал услышать на землях спеков. Мне был хорошо знаком топот копыт. Я быстро сложил куски головоломки. Прибыло подкрепление Дэйси. Силы, которые она не могла перенести в лагерь Кинроува быстроходом, ворвались сюда верхом на конях. И принесли с собой железо, очень много железа. Мальчик-солдат уже ощутил его.
Мы услышали смятенные крики, доносившиеся снаружи, гневный рев и вопли ужаса. Кто-то откинул в сторону полог шатра, и внутрь ворвалось шесть вооруженных спеков. Каждый был вооружен длинным мечом, а в другой руке сжимал второй, более короткий железный клинок. Пестрое вооружение могло бы показаться забавным, если бы не воздействие железа. Оно почти оглушило мальчика-солдата. Ему казалось, будто в шатре не осталось ни капли воздуха. Мужчина с железным мечом быстро сменил воина, угрожавшего нам медным, и тут же протянул ему запасной клинок. Он рубанул в воздухе своим оружием, и магический щит мальчика-солдата разлетелся в клочья. Я уже не сомневался, что сейчас погибну, но воин лишь приставил острие меча к моей груди. Этого оказалось достаточно. От одного касания металла мальчик-солдат начал задыхаться.
Присутствие железа в шатре разрушило всю магию. Равновесие сил нарушилось, и вскоре каждому великому, кроме Дэйси, угрожал клинок, а Кинроуву — так целых четыре. По обе стороны от Дэйси по-прежнему держались ее кормильцы, потрясая бронзовыми ножами. Они быстро передвинули ее вместе со стулом как можно дальше от железа, насколько это позволили размеры шатра. Она хмурилась и дышала с трудом, но, вне всякого сомнения, оказалась в лучшем положении, чем остальные великие.
Кинроув побледнел, его губы подергивались с каждым вдохом и выдохом. Его груди касалось не одно, а четыре острия железных мечей. Несомненно, все его кормильцы и прочие прихлебатели привыкли полагаться на защиту его магии. Они замерли, в ужасе отвесив челюсти, как будто ждали, что Кинроув вот-вот вновь завладеет ситуацией. Но, столкнувшись с холодным железом, способным положить конец равно его магии и жизни, и оказавшись совершенно не в состоянии защитить себя, он едва удерживался на стуле и ловил ртом воздух, потрясенный происходящим. Его взгляд дико метался, оценивая расклад, но распоряжений он не отдавал. Возможно, ему просто не хватало дыхания на речь.
Снаружи продолжали грохотать копыта, возвещая о прибытии все новых и новых всадников. Но более чем топот лошадей, осаживаемых у самого шатра, меня ошеломило событие, последовавшее за этим. Музыка, неумолчный гул, давивший мне на уши с тех пор, как мы прибыли в лагерь, вдруг сбилась, а затем и вовсе смолкла. Снаружи долетали возгласы замешательства и вопли страха и ярости. Вслед за этим полог шатра вновь распахнулся.
— Мы прервали танец, великая! — прокричал один из подручных Дэйси. — И уже начали искать тех, кто был украден из нашего клана. Ты захватила шатер?
— Да, — отозвалась Дэйси. — Продолжайте как задумано. Сражайтесь, но только если кто-то вам воспротивится. Даже тогда, по возможности, воздерживайтесь от убийств. Ради этого танца погибло и без того слишком много людей народа. Я не хочу, чтобы кровь соплеменников обагрила мои руки.
Когда юноша удалился, Дэйси обратилась к тем, кто все еще находился в шатре. Сначала ее голос дрожал, но постепенно она взяла себя в руки.
— Как вы уже слышали, я не хочу никому повредить. Сейчас я намерена освободить тех, кого украли, чтобы они танцевали для Кинроува. Если вы будете нас слушаться, все пройдет хорошо и никто из народа не пострадает. Окажете нам сопротивление, и Кинроув может погибнуть. Я не хочу, чтобы меня вынудили прибегнуть к столь крайним мерам. Поэтому я прошу вас всех встать около столов с едой. Немедленно. Да, я имею в виду всех, включая кормильцев. Вашим великим придется некоторое время самим о себе позаботиться.
Я наблюдал за ней глазами мальчика-солдата. Железо доставляло ей неудобства. Мальчика-солдата оно беспокоило еще сильнее, поскольку тяжелое лезвие замерло меньше чем в ладони от его сердца, а державший клинок воин улыбался, холодно глядя на него.
— Иди и делай, как она говорит — велел он Оликее, а когда Ликари, поскуливая, вцепился в него, стряхнул малыша и хрипло добавил: — Его забери с собой.
Оликея взяла сына за плечо и увела с собой. Ребенок оглянулся, его глаза были полны муки. Мальчик-солдат не смог даже кивнуть ему. От присутствия железа все его тело зудело, словно его облепило целое полчище кусающихся муравьев.
Я прикинул наши возможности.
«Если он ударит, отклоняйся вправо, падай на землю и катись, — мысленно посоветовал я ему. — Это может выиграть нам несколько мгновений. Не похоже, чтобы он умел обращаться с таким оружием».
«Не вижу, чем выйдет лучше, если меня заколют, пока я буду кататься по земле, а не сидеть на стуле, — раздраженно ответил он. — Помолчи. Не отвлекай меня сейчас».
Он изо всех сил заставлял себя сохранять неподвижность и не дергаться от жалящего железа, так что уже взмок. Магия, которой он защищал себя, требовала новой еды, но он не обращал внимания на голод.
Я последовал его совету, главным образом потому, что других предложений у меня не было. Дэйси встала и прошлась по шатру в сопровождении кормильцев. Она коротко и яростно затягивалась трубкой и резко выдыхала дым. Думаю, она, как и я, прислушивалась к смешанному шуму, доносившемуся снаружи. Крики радости перемежались горьким плачем и бурными расспросами, пока воины разыскивали среди танцоров своих потерянных близких. Дэйси подошла ко мне и встала за плечом человека с мечом. В ее глазах не было доброты. Недавно она уговаривала Кинроува убить меня. У меня не было оснований рассчитывать, что она передумала. Она заявила, что не хочет проливать кровь. Я гадал, распространяется ли ее снисходительность и на мою кровь.
Неожиданно Кинроув заговорил. Его руки висели неподвижно, а словам недоставало мощи.
— Ты. Ты не сородич Дэйси. Ты из клана Ракушечных угодий. Почему ты здесь и повинуешься ее приказам? — спросил он у юноши, угрожавшего ему мечом.
Я не видел лица воина, но ответ прозвучал спокойно и уверенно:
— Я здесь затем, чтобы вернуть своих сестер домой. Я последую за любым великим, который предложит мне такую возможность.
Дэйси резко отвернулась от меня и направилась к Кинроуву, держась подальше от железа.
— Я пыталась тебе сказать, но ты не стал слушать. Или ты думаешь, что только мой клан скорбит по украденным у него людям? Нет. Многие кланы устали от твоей тщетной магии. Когда мы уйдем, наши родичи уйдут с нами. Не думаю, что у тебя останется достаточно танцоров, чтобы защитить твой шатер, не говоря уже о том, чтобы творить твою великую магию. Если ты мудр, то после нашего ухода отпустишь по домам и остальных. Может быть, этим тебе удастся завоевать хоть толику расположения тех, кого твоя магия так долго предавала. Возможно, когда ты освободишь тех, кого поработил, тебе больше не придется прибегать к магии народа, чтобы защищаться от гнева народа.
— Это я предатель? А как насчет тебя, Дэйси? Разве ты и твоя магия не принадлежите твоему клану? Однако вот ты стоишь здесь вместе со стаей дворняжек, восставая против народа. По какому праву ты так поступаешь? Твой клан подарил тебе жизнь. Они вскармливали тебя, чтобы сделать великой. Сначала ты должна заботиться о них, а не пытаться захватить власть, с которой все равно не сумеешь справиться.
— Ты полагаешь, все дело в этом, Кинроув? — рассмеялась Дэйси. — Думаешь, я мечтаю сбросить тебя с этого помоста и занять твое место? Меня не заботит власть. Я не хочу быть тем, кем являешься ты. Я забочусь о народе — не только о людях моего собственного клана, но обо всех, кто был порабощен твоим танцем.
— Повторяю, тупица, не я призвал их на танец, а магия! Неужели ты бросишь вызов магии?
— Я брошу вызов твоей магии! Каждый из тех, кого я спасу, получит небольшое ожерелье из железной цепочки. Ты не сможешь призвать их назад! Покажи ему, Тред.
По ее приказу один из воинов, угрожавших Кинроуву, опустил меч. Свободной рукой он оттянул ворот кожаной рубахи, открыв тонкую железную цепочку, надетую на шею.
— Твоя магия не сможет мне приказывать, Кинроув, — спокойно сообщил он.
Глаза Кинроува выпучились, а лицо побагровело.
— Ты, великая народа, осквернишь нас железом? Ты понимаешь, что делаешь, принося сюда этот мерзкий металл? Понимаешь, как калечишь собственную магию, равно как и всю магию, что последует за тобой?
Дэйси закатала рукава платья, обнажив бледные руки. С них свисали пустые складки кожи.
— Я знаю, чего стоит мне железо! Весь прошедший месяц я жила с ним! Каждый день оно обжигало меня. А еще я знаю, чего стоит магия. Я истратила почти все, чем владела, просто чтобы прийти сюда и забрать у тебя то, что принадлежит всему народу. Если тебе удастся убить меня, прежде чем я отсюда уйду, это все равно будет того стоить, Кинроув. Я готова умереть, если мой клан запомнит меня как великую, использовавшую свою магию, чтобы освободить их от тебя! Даже если мне придется для этого прибегнуть к железу.
— Ты считаешь, что освободила наш народ?
Кинроув с трудом выпрямился, оказавшись еще ближе к угрожавшим ему мечам, и с трудом вдохнул. Думаю, лишь гнев придавал ему сил продолжать. Казалось, он таял прямо на моих глазах.
— В таком случае ты глупа и себялюбива. Ты убила наш народ. Ты прервала танец. Без постоянных атак магии захватчики снова соберутся с силами. Или ты думаешь, они подождут до весны, чтобы напасть на наши деревья, прийти в наш лес, пытаясь нас найти и уничтожить? Нет. Завтра к этому времени их железо уже будет вгрызаться в наши деревья. Наши предки падут, и начнется вторжение в наш лес!
— Их задержит зима, — возразила Дэйси. — Вот почему я решила действовать именно сейчас. Холод и снег их обездвижат. У нас есть время, немного, но есть. Время, чтобы сплотиться, вооружиться и выступить против них так, чтобы они это поняли. Сколько лет танцевали наши соплеменники, и танцевали напрасно? Захватчики не ушли. И они не уйдут, Кинроув, если мы будем всего лишь танцевать для них страх и уныние. Страх и уныние, с которыми они жили и боролись. Твой танец не прогнал их. Они уйдут, только когда поймут, что умрут, если останутся. Вот танец, который они поймут.
Голос Кинроува охрип, и я с удивлением заметил слезы у него в глазах.
— Ты убила нас всех, Дэйси. Ты не знаешь гернийцев. Они похожи на кусачих муравьев или сердитых ос. Ты можешь убить одного или дюжину. Можешь убить сотню. Но пока существует улей, им на смену придут новые. И они будут рассержены. Я насылал на них магию, которой они не понимали, и она удерживала их годами. Если ты выступишь против них с оружием, да, эту войну они поймут. И такие войны они очень, очень хорошо умеют вести.
Казалось, Дэйси едва обращала на него внимание. Думаю, Кинроува временно поглотили требования ее тела. Я даже представить себе не мог, сколько магии она сожгла, чтобы воплотить свой замысел. Но мальчик-солдат с завистью наблюдал за ней, когда она подошла к столам с едой. Она брала пищу с тарелок и поглощала ее без разбора и предпочтений, лишь со стремлением восполнить силы. Словно лошадь, жадно пьющая после целого дня пути. Резким жестом она подозвала одного из своих кормильцев, и тот споро набил для нее трубку. Он держал ее, и Дэйси время от времени брала ее и глубоко затягивалась в перерывах между едой. В шатре на время повисла странная тишина. Снаружи доносились беспорядочные выкрики, громкие приказы и редкие вопли радости.