А два дня назад Колобок под страшным секретом поведал и еще одну причину, по которой Йенсен, в обход всех указаний, организовывал спасение французов. Как шепотом, поминутно оглядываясь, рассказал Колобок, пропавшую троицу возглавляла сама Мари Сорен, общение Гермеса с которой давно перешагнуло рамки обыкновенного кураторства проекта. Семен даже не стал спрашивать, откуда тот знает такие подробности. Мастер коммуникационных узоров – он и в Африке Мастер. Кто как не он должен уметь собирать информацию.
И вот теперь, глядя на кипятящегося Гермеса, Точилинов испытывал что-то вроде неловкости.
– День-два, не больше. Психологи говорят, что созреет.
– Много они понимают, твои психологи, – все-таки Гермесу не удалось справиться с эмоциями, – а если он нас кинет?
– Не должен. Парень-то хороший, правильный. С понятиями о чести у него все в порядке.
– О какой чести ты говоришь? Они нелюди. И мы для них нелюди. Не существует у них понятия чести, применимые к нам.
– Ты опять? – не выдержал Семен. – Зачем тогда я всё это затевал? Мы уже двадцать раз все обсуждали. Ты как будто меня и не слышал. Я веду эту операцию – с меня и весь спрос.
– А если всё сорвется? – вкрадчиво, в своей манере мгновенно успокоившись, спросил Гермес. – Толку-то нам от спроса с тебя, если ничего не получится!
– А ты предлагаешь что-то другое? Где примерно находятся ребята, мы и так знаем. Он добавить к этому ничего не может, хоть на куски мы его разрежем, – он все это время здесь сидел. Что дальше?
Гермес молчал. Молчал и дышал, дышал и смотрел.
– Ничего, – после минутной паузы произнес он. – Я просто готовлю группу на послезавтра.
Развернулся и ушел. Точилинов смотрел ему вслед, и в голове вертелся только один вопрос: «Как мне выполнять взятое на себя обязательство после того, как парнишка всё сделает?» Указания самого Гермеса на этот счет были более чем конкретными. В этой войне не только у аталь были проблемы с честью.
Глава 8
Беда всегда приходит неожиданно. Даже если ты ждешь ее со всех сторон и готов встретить. Все равно, первый колокольчик, рассказывающий о том, что беда уже здесь, гремит как гром среди ясного неба. Подготовиться к этому совершенно невозможно. Но можно быстро понять, что именно случилось. А дальше – не зевай…
Беда свалилась в 16.00 по местному времени Зеленого Лепестка, когда до выхода оставалось меньше суток. Да что там суток – выходить группе утром. Привез беду маленький симпатичный колокольчик – девчонка-почтальонша, стойку на которую делали все оголодавшие по женскому вниманию кобели под погонами. Помимо просто почты, она привозила сплетни, слухи и байки. В этот раз к ним добавились фотографии.
– Командир, не нравится мне всё это, – Вася, заполнивший собой весь проход, держал в руках несколько снимков.
– Что случилось? – Семен поднял голову от распечаток и карт, над которыми они с командиром группы спецназа, готовившейся к выходу, корпели уже третий час.
– Там аталь наших пленных вывесили.
– В смысле «вывесили»? – переспросил командир спецназа.
– Где – там? – Это уже Точилинов.
– Вот, – Вася положил на стол фотографии. – Что смог – забрал, но остальное у ребят. И это им очень не нравится. Мне, если честно, тоже.
Семен взял снимки в руки – и его замутило. Остальные тоже в восторге не пребывали. Не может одно разумное существо так издеваться над другим. Больше сотни солдат, захваченных в плен, висели на деревьях, судя по всему, перед передним краем войск Экскора. Вид их был ужасен. Даже на расстоянии (снимок был сделан из окопов) видно было, как страшно людей пытали перед смертью. А двое солдат вообще были еще живы. Растерзанные трупы, вырванные внутренности, отрезанные конечности. Переплетенные друг с другом органами тела. Жуть, мало в каком музее пыток такое увидишь, фильмы ужасов отдыхают – фантазия людей редко так далеко заходит.
– Ублюдки, – задыхаясь от бешенства, прошептал кто-то.
– А вот тут начинаются наши проблемы, – угрюмо продолжил Вася. – Это снимки с линии сорок третьей дивизии.
– И что с того? – подал голос командир спецназа.
– Они стоят против ополчения Луговой Травы.
– Нет! – Семен все понял мгновенно. – Что с Каллимо?
– Все туда собирались, – пожал плечами сержант.
– За мной. – Точилинов вылетел из палатки.
Вовремя. Перед палаткой, где держали Каллимо, уже собралась довольно внушительная толпа. Перепуганный караульный судорожно тыкал стволом автомата в разные стороны, пока не подпуская разъяренных солдат близко к палатке:
– Стой, стрелять буду! Назад, я кому сказал!
При виде Точилинова на лице караульного появилось такое облегчение, что Семен понял – дело худо.
– Разойдись!
Спецназ клином прорезал толпу и выстроился перед палаткой.
– Что здесь происходит?!
– Давить тварей! – Здоровенный круглолицый старшина из первых рядов с перекошенным лицом заорал прямо в редкую цепочку спецназовцев. – Давай сюда этого щенка из Луговых. Мы его папе вернем, как они наших. Гнусь зеленая, мать его… через колесо два раза… и в дыхло…
– На куски…, порвем и сожрать заставим, – вылез кто-то мелкий и вертлявый.
Толпа зашумела и придвинулась.
– Как безоружных резать, так они первые…
– Че он там отсиживается? Папы небось нету?
– Давай его сюда.
– Дава-а-ай, пса трусливого…
И когда ты думаешь, что проблема уже выросла дальше некуда, она всегда, всегда , становится гораздо больше. Полог палатки отодвинулся – и перед бушующей толпой предстал тен-таль Каллимо собственной персоной. С яростно горящими глазами, готовый отстаивать родовую честь до конца:
– Я здесь. Вы звать меня, люди?
Несмотря на серьезность ситуации, Точилинов чуть не выпучил глаза: он и предположить не мог, что Каллимо хоть слово понимает по-русски.
Сзади маячили два растерянных солдата из роты охраны, сжимающие в руках бесполезные гранаты.
Шум за парусиновой стенкой придвинулся. Отчетливо стали слышны яростные крики и обещания расправы.
– Серега, посмотри, что там происходит, – обеспокоенный старший сержант роты охраны УПМ, мотнул головой в сторону выхода.
Второй солдат, находившийся рядом с аталь, высунул голову, выясняя у караульного причину происходящего.
По инструкции, пленного аталь, находящегося в Зеленом Лепестке, перемещали либо в бессознательном состоянии, либо увешанного ограничительными амулетами и в сопровождении двух охранников. Каждый из них держал в руке гранату с выдернутой чекой. Ничего умнее принципа «мертвой руки» придумать не получалось – аталь на три головы превосходили людей в магии. Вот и сейчас два охранника сопровождали Каллимо, и не столько охраняли его, сколько следили, чтобы он не начал плести магические узоры.
– Хрень какая-то, – Серега влез обратно. – Толпа сюда бежит, все руками машут. Чего случилось?
– Сидим, – определил старший.
Крики за стенкой палатки тем временем становились всё громче. Отчетливо стало слышно, как кто-то требует от караульного выдать им пленного аталь, чтобы разорвать его. Старший покосился на пленника. Тот не сдвинулся ни на сантиметр, но побледневшее лицо ясно показывало, что он что-то слышит и понимает. Это было странно, до этого аталь никак не выказывал своих способностей к языку людей. Но осмысление требовало хоть какого-то времени, а сейчас явно было не до этого.
– …его, как они наших порезали… – донеслось снаружи. – Гниль зеленая, тварь трусливая.
Каллимо дернулся вперед.
– Сидеть, – старший выставил вперед руку с гранатой. – Не двигаться. Дернешься – взорву.
Каллимо посмотрел на него безумным взглядом:
– Ты думать, человек, я не знаю своя честь?
Охранники вздрогнули. Понимающий с пятого на десятое Каллимо еще как-то соотносился с реальностью, но говорящий мелодичным голосом, он оказался полной неожиданностью, до этого он не произнес на русском ни звука.
– Ты думать, я боются? Кого? Тех людей, меня резать? Я, тен-таль Каллимо? Тен-таль Фириен Заль? Я говорить с них. Ты, не боются. Не будет хальер, говорить.
Он поднялся. Верхняя губа приподнялась, выражая крайнюю степень презрения к червякам, осмелившимся угрожать аталь.
– Сядь, – железным голосом произнес старший. – Тебя там не хватало. Так управимся. Вон и командир пришел, щас разберутся.
– Что здесь происходит?! – донесся снаружи знакомый голос Точилинова.
– Давить тварей! – Истеричный крик резанул по ушам. – Давай сюда этого щенка из Луговых. Мы его папе вернем, как он наших. Гнусь зеленая, мать его… через колесо два раза… и в дыхло…
– На куски, ……, порвем и сожрать заставим! – тонкий голос вторил ему.
Каллимо побледнел еще больше и подался вперед.
– Сидеть, – уже не церемонясь, толкнул его в грудь старший. Но с таким же успехом он мог разговаривать с палаткой, аталь продолжал подниматься.
– Взорву, на хрен, – второй охранник схватил аталь за руку и сунул в лицо гранату.
– Если ты показать это, – Каллимо усмехнулся железному шарику, – то взрывать. Не говорить – делать.
И неожиданно легко поднялся, потащив за собой обоих охранников.
– Мое слово честь. Нет хальер, только говорить, – Каллимо было не остановить, аталь действительно физически были намного сильнее.
– Как безоружных резать, так они первые… – надрывались голоса снаружи.
– Че он там отсиживается? Папы небось нету?
– Давай его сюда.
– Дава-а-ай, пса трусливого…
Каллимо откинул полог палатки:
– Я здесь, вы звали меня, люди?
С таким подарком судьбы Семен не знал что и делать. От неожиданности он просто растерялся. А толпа напирала. Злые глаза впились в дурачка, решившего сыграть в благородство.
– А-а-а! – заверещал вертлявый. – Вот он, сучий потрох. Давай сюда, к нам, мы тебя оприходуем.
– Мужики, вы чего? – Один из спецназовцев вспомнил сам и решил напомнить другим, что они вместе. – Чего делим-то? Он свое получит. Не сейчас, так потом. Задание у нас, не понимаете?
– Вот ваше задание, – мелкий поднял над головой фотографию. – На деревьях висит. Так, мужики? – Он повернулся к остальным, и толпа дружно заревела.
Краем сознания Семен отметил, что толпа становится всё больше. Люди подбегали со всех сторон. «Да где же командиры-то?» – мелькнуло в голове у Точилинова. И не у него одного.
– Никто про субординацию не забыл? – возвысил голос командир спецназа. – Где командиры?
Мелкий заводила толкнул в бок круглолицего старшину, тот заревел обиженным быком:
– Мы со своими командирами сами разберемся, щенка сюда давай.
Дышащий ненавистью строй придвинулся ближе. И не лавочники какие-то – воины. Не один раз смерти в глаза заглядывавшие. Спецназ, на что ребята тертые, и те назад немного подались. Один Каллимо остался стоять, где стоял. Один. Против толпы.
«Да какой толпы? Это же свои. Наши ребята. Что с ними? Как их остановить?» Пока это всё мелькало в голове у Семена, тело сделало все само. Шаг вперед, и он встал вровень с пленником. Еще полшага – и он впереди. Теперь он один на один с толпой. Нет, не с толпой уже: если они еще не вспомнили, что они солдаты, то скоро вспомнят. И только эти двое… Нет, не двое, старшина тоже валенок тот еще. Воду мутит только мелкий. Кто ж тебя обидел, родной? Чего ж ты так подпрыгиваешь? Семен присмотрелся. Парень как парень, ничего особенного. Ну, жилистый, верткий, невысокий. Маленькие, близко посаженные глаза, горящие лютой ненавистью. Обидели тебя аталь? Так они всех обидели. А мне этот пацаненок очень нужен – нет, не отдам. Извини, брат. Калечить тебя я не буду, не заслужил ты, а вот проучить, чтобы впредь на рожон сам не лез и других не подбивал, нужно.