Этой паузой и воспользовалась малышка. Торжественным тоном, совсем не вязавшимся с чумазым личиком и застрявшей соломой в волосах, она пообещала:
— Мама, не волнуйся, я тебя защищу.
А потом добавила.
— Нет проблем, — вот еще одна малолетняя проказница подхватила от меня эту фразочку.
Мы обнялись все втроем, и сидели так до тех пор, пока водящий не скомандовал остановку. Как всегда пришло время разбивать ночной лагерь. Приятные в преддверие отдыха хлопоты в этот раз были не в радость. Хотелось поскорее забыться крепким сном.
Но разве дадут усталому человеку нормально поспать?
* * *
Боль ворвалась в сон, убивая его с беспощадной жестокостью: ныла правая рука, намертво прикипевшая к рукояти Неотразимой, которая была ощутимо теплой. И с каждой секундой она становилась все горячей, пока не стала просто обжигающей, так что я чуть не взвыла в голос. Да еще этот проклятущий браслет с вибрацией, прямо пейджер какой-то! Тихонько поругиваясь сквозь зубы, я аккуратно вылезла из телеги. Неудобно вывернутая правая рука потянула на себя из ножен Неотразимую, принеся облегчение затекшим мышцам.
На первый взгляд — все спокойно. Подслеповатый глаз полной луны смотрел с безоблачного черного неба на спящий лагерь. Тихое сопение, вперемешку с всхрапываниями неслись со всех сторон. Поодаль, окружая становище, тлели пять кострищ. Шестое ярко пылало, собрав возле себя бодрствующих охранников за негромким разговором.
В этой гармоничной симфонии ночи раздался диссонирующий с мирной обстановкой звук, от которого стыла кровь в жилах. Звук разрываемой когтями ткани, и откуда-то ко мне пришло знание о том, что это за когти. Я со всех ног кинулась на шум, но опоздала — зверь уже выбрался наружу из кожаного мешка, где нашли пристанище останки несчастного охранника, так непредусмотрительно оставленные почти в центре охраняемого круга. Чудовище было еще ужасней, чем его дневные собратья: разорванные куски не срослись, как следует — то там, то здесь торчали обрывки внутренностей, что, понятно, шарму ему не прибавляло, да и горящие огненно-черным глаза не красили. Я даже не могла позвать охрану, боясь, что едва открою рот, заверещу, как ненормальная — тогда моему маскараду уже точно ничего не поможет. Жаль, только зверь не ждал, пока у меня закончатся моральные метания, а попросту прыгнул.
Мою голову спасли рефлексы и Неотразимая, лишив в свою очередь этой нужной части тела волкодлака. Снова боль. Резкая, скручивающая внутренности, пригибающая к земле. Боль в прокушенной губе по сравнению с ней казалась милым приятным пустячком. Колени больно ударились о землю рядом с неподвижным телом.
Что за день-то такой?!
Кровь из располосованной когтями зверя руки неспешно стекала на рукоять. Успел-таки последним судорожным движением до меня дотянуться! Онемевшие пальцы разжались и выронили окровавленный меч. Лихорадочно я попыталась соорудить из пострадавшего рукава жгут. Узел никак не завязывался, влажная повязка норовила соскользнуть. На помощь пришли зубы. Раны нехотя перестали кровоточить.
Раздутая рука с четырьмя вспухшими поперечными отметинами волкодлачьих когтей выглядела не лучшим образом. По коже расползалась черная паутина подозрительных пятен. В моих глазах вскипали слезы при взгляде на это безобразие. Сила никак не собиралась, конечность холодела и ощущалась, как полено, зачем-то привязанное к плечу — деревянное и негнущееся. В затуманенном болью рассудке нехотя ворочались знания, подыскивая в своей среде подходящее заклинание Исцеления. Обезглавленное тело было единственным свидетелем моих мучений.
«Любопытно, сколько времени требуется, чтобы превратиться в это милое существо?».Еще парочка рассуждений на данную тему и меня вывернет. Предупреждаю.
Неожиданно, без всяких усилий с моей стороны, неприятные ощущения разом стихли. Вопреки пессимистичным прогнозам, рука не спешила отваливаться. Лунный свет позволял разглядеть, как опухоль спадает, борозды с воспаленными краями стягиваются, чтобы бесследно исчезнуть. Я недоверчиво потрогала руку, выглядевшую абсолютно здоровой. Со всей возможной осторожностью сжала пальцы в кулак, в любой момент ожидая, что они ощерятся страшными когтями. Наслюнявленные кончики пальцев другой руки недоверчиво терли засохшую кровь, под которой обнаружилась нетронутая даже синяком или ссадиной кожа.
Не замечала за собой способности к эдакой мгновенной регенерации ранее! Что ж еще одна тема для серьезного размышления в спокойное время в спокойном месте. Только почему-то никак мне не добраться до мирного уголка размышлений….
Подобрав меч, я тяжело поднялась на ноги. Вытертое, оторванным для симметрии, левым рукавом лезвие Неотразимой скользнуло в ножны.
Хорошо, что волкодлаки не издают леденящих кровь и будящих всю округу воплей. Лагерь продолжал мирно почивать, а охрана спокойно переговариваться.
Пора предупредить власти, не все же мне одной надрываться!
Пошатывающийся походкой я двинулась в сторону тепла и света. Мой тихий оклик сразу привлек внимание Головы. Мужчина с готовностью отправился со мной на место происшествия, видимо, тайно надеясь, что парень отозвал его в сторонку, чтобы сообщить о том, что одумался и жаждет попасть в лапы к Палате.
Пришлось его разочаровать.
Он не проронил ни слова, споро собирая то, что осталось от чудовища, в изрядно порванный мешок. Потом так же методично замел следы преступления, засыпав сгустки черной крови комьями земли и вырванным дерном. Закончив все уборочные мероприятия, сделал приглашающий жест и отправился к полыхающему костру, куда были препровождены останки горе-оборотня. Не самое разумное решение, учитывая ту мерзкую вонь, которая распространилась при его бойком горении. Молодые парни стоявшие на карауле побледнели и спали с лица еще больше, когда их бравый командир зашелся в свистящем шепоте.
— Какой идиот догадался оставить
Все понять — значит, все простить. Или обидеться еще больше
Нахальный острый стебель, непонятно как пробравшийся сквозь дерюжку, куртку, жилет и рубашку колол кожу. И никакие старания не помогали избавиться от настырного раздражителя. Чертыхнувшись, я открыла глаза навстречу наступившему утру. Оно оказалось превосходным. Все как положено: нежно пригревающее солнышко, поющие птички, легкий теплый ветерок и красота позднего лета вокруг. Воспоминания о прошедшей ночи, не выдержав конкуренции с солнечным днем, трусливо скрылись в глубинах памяти.
Мийя на удивление спокойно сидела рядом, играя с куклой, сооруженной из каких-то тряпок. Я с ужасом опознала в них мою безнадежно испорченную рубашку с оторванными рукавами.
— Солнышко, — просипела я. — Где ты это взяла?
— Мама дала, — охотно разъяснила девочка.
После двух таких простых слов надежда скрыть от попутчиц ночное происшествие приказала долго жить.
Я перевернулась на живот и приподнялась на локтях, чтобы полюбоваться оскорбленной в лучших чувствах спиной сидящей на козлах женщины.
— Тайя, — вкрадчиво начала я. — Я могу все объяснить…
Она даже не повернула головы на мой негромкий оклик.
«Все понять — значит, все простить. Или обидеться еще больше». Пусть обижается! Неужели я должна была ее разбудить со словами: «Ты знаешь, подруга, я тут волкодлака прибила, и теперь ты можешь спокойно спать»?! Не хочет разговаривать — принуждать не буду! У меня тоже гордость имеется….
Стараясь отвлечься от жалости к несправедливо разобиженной себе, я решила уделить должное внимание окружающему пейзажу. Все вокруг было до боли знакомо — та же природа, но с каким-то неуловимым отличием, которое никак не давало мне покоя. Листва и трава как будто зеленее, оперение у птиц ярче, а небо голубее. Я, разумеется, не доктор биологических наук, но все-таки…
Что это: влияние магии на природу или наоборот?
«Да, у нас здесь юннат завелся?». Этому юному натуралисту давно пора появиться, чтобы узнать хоть что-то об этом мире, а не давать отпуск голове, тратя впустую кучу времени.
Как мне не хватало наставника, проводника, которому я могла довериться, и который помог бы мне узнать больше об этом удивительном мире!
«Вот только не нужно снова призывать мертвяков!». Ой…
За этими грандиозными размышлениями я не сразу заметила, что наш обоз остановился.
«Обед!» — первая мысль, пришедшая мне в голову.
Но есть почему-то не хотелось….
От тракта ответвлялась узкая извилистая дорога, ныряющая в заросли дикой малины. Настало время попрощаться с попутчиками. Водящий отдал приказ, повозку вычленили из поезда и вывели под уздцы нашу лошадку на новый путь. Прощание было недолгим и скупым. Всего несколько минут — брешь в обозе ликвидировали, и он двинулся дальше. Рядом с нами остался лишь Голова стражи. Мужчина нерешительно мялся, скреб бороду и многозначительно хмыкал.