Ну почему все так не вовремя! Год назад я принял бы предложение герцога не задумываясь. И я ведь проезжал через Занту. Но только герцогу я был тогда не интересен — обычный путешественник без чудесных кораблей и удивительного газированного вина. А что сейчас?! Не скрою, предложение герцога было очень заманчивым. О, черт! Почему заманчивые предложения поступают в самый неподходящий момент! А баронессы очень даже ничего. Особенно беленькая.
Вот оно — мое искушение! Или испытание. Дворянство и хороший доход от производства газированного вина…. Но как же гномы? Они поверили мне. Сказать, плывите ребята дальше сами? Но это был мой план. Без меня его не смогут довести до конца.
— Вы что-то сказали? — осведомился камердинер.
— Нет, ничего.
Я ругался про себя (то есть молча). Ну почему все так неуклюже.
Минут через десять я начал собираться.
— Какие будут распоряжения? — осведомился камердинер.
— Будет ответное письмо герцогу. Вас не затруднит его написать?
Камердинер понимающе кивнул и сходил за пером.
«Ваша светлость, безмерно благодарен за Ваше предложение. К моему глубочайшему сожалению, я не могу сейчас оставить предпринимаемую нами экспедицию и потому вынужден уехать. Поход наш будет чрезвычайно опасен. Буду рад еще раз засвидетельствовать Вам свое почтение, если мне представится такая возможность».
— Так сойдет?
— Вполне, — подтвердил камердинер. — Если позволите, я оставлю эту записку себе на память.
— Если позволит герцог.
— Вы точно хотите уехать?
Я пожал плечами. Хочу ли я? Остаться было заманчиво, но оставить экспедицию я не мог. Я сожалел бы потом всю оставшуюся жизнь. Быть может, о том, что уехал, я тоже буду сожалеть, но без боли в душе, как об одной из нереализованных возможностей.
— Я должен.
Должен. Вот спрашивается кому? Гномам? Нет. Себе. Что за странный долг сидит у меня внутри и заставляет продолжать это опасное плавание вместо того, чтобы остаться здесь?
Я поднялся рывком и решительно пошел к выходу. В дверях я обернулся, вспомнив об одном деле: «Да, не могли бы Вы проводить меня до пристани?»
С волнением я шел к реке. Ждут ли меня гномы? Может, корабли ушли в дальнейшее плавание? Корабли были на месте. Раста приветливо помахал мне с палубы рукой, а за ним и остальные гномы.
— Подождите, у меня будет небольшая посылка для герцога, — попросил я камердинера.
Добравшись до корабля, я отправил на берег еще двадцать бутылок игристого вина, тем самым ополовинив свои запасы, и десять бутылок лимонада — для баронесс.
Через пару минут якорные цепи были выбраны и мы тронулись в дальнейший путь.
— Раста, знаешь, кого ты сейчас видишь перед собой? Самого большого осла в мире.
— Мастер не может быть ослом, — не согласился Раста. И я улыбнулся. А я еще размышлял плыть мне дальше или нет. Так свободно и непринужденно, как среди гномов, я не чувствовал себя никогда. Ну его, это баронство. Если смогу, я сюда еще вернусь. Но не сейчас. Долг мастера не позволяет мне бросить дело на полпути.
8
Империю мы миновали на удивление быстро. Путешествие по реке дает немалые преимущества. Возможно, резвый скакун обгонит корабль, но скакать с раннего утра до позднего вечера во весь опор — очень утомительное занятие. Как для коня, так и для его всадника. Иное дело — путешествовать на корабле, когда ветер и течение позволяют поддерживать неплохую скорость, не слишком утомляя гребцов. Вечером пятого дня с начала нашего пути мы остановились напротив последнего поселка, номинально относящегося к империи. Места нас окружали лесистые, зачастую заболоченные. О том, чтобы скакать здесь во весь опор вообще не могло быть речи. Жители поселка в весеннюю распутицу могли рассчитывать на передвижение только по реке. Месяца через два некоторые дороги здесь станут относительно проезжими, но не раньше.
Жители поселка сбежались посмотреть на остановившиеся посреди реки корабли на якоре. Суровые мужские лица (в пограничье жизнь не сахар), бабы, ребятишки. Народу у реки собралось не менее сотни человек. Ропа в этом месте была шириной метров двести и достаточно глубока для судоходства. Вот только корабли здесь видеть доводилось нечасто. Заезжие купцы, что заглядывали в поселок раза два в год, веселя местный люд и ведя нехитрую торговлю, пользовались десятивесельными шлюпами. Гонять сюда корабль было слишком накладно. Такого случая, чтобы напротив поселка остановились сразу три корабля, припомнить не могли даже старожилы.
— Эй, на берегу! — Раста крикнул во всю силу своих легких. Ему и рупора не надо — за сто метров его не услышит разве что глухой. Таких в деревне не наблюдалось, или они не соизволили пожаловать на берег. По крайней мере, крик моего друга вызвал весьма оживленные переговоры местных жителей друг с другом.
— Что надо? — отозвался в ответ один из местных жителей.
— Охотники среди вас есть?
— Как ни быть. Тем и живем, когда сеять да пахать не сезон.
Жители стали переговариваться, споря, кто они есть. Землепашцы, которые промышляют охотой или охотники, пашущие землю. В споре своем они чуть не забыли про нас.
— Раста, может, сплаваем на берег? — предложил я. — Так они про нас совсем забудут со своим спором.
— Вплавь?! — гном поежился. — Холодно!
— Зачем вплавь? На лодке.
При каждом корабле у нас была лодка, рассчитанная человек на пять. Неплохо бы их иметь и по две, но их надо где-то разместить. Одну лодку и то приходилось затаскивать на крышу кормового навеса, когда мы ею не пользовались. Если лодку предстояло использовать, ее тащили на буксире вслед за кораблем.
Наконец, на берегу образовалось относительное затишье и нам задали главный вопрос, интересовавший людей.
— Вы торговать будете?!
Я посмотрел на купца, тот пожал плечами. Вряд ли в этом поселке можно организовать хорошую торговлю. Но порасспросить местных жителей будет полезно. О том, что нас ожидает вниз по реке, сведений у нас не было никаких. Была лишь карта, которая позволяла прикинуть приблизительное расстояние, которое нас отделяет от реки Хат.
— А что у вас есть для торговли? — крикнул Раста, чтобы завязать разговор.
Для торговли у селян оказались меха, и купец кусал себе ус, досадуя, что первыми об обмене товаров договорились гномы. Впрочем, и он не растерялся. Его ткани пошли на ура, позволив произвести пусть небольшой, но выгодный обмен. Меха лесного зверя ценились в Абудаге. Добывали их и местные охотники, но охота в населенном Абудаге мало могла сравниться с охотой в этих всеми забытых местах.
Меня же интересовало совсем другое.
— А что, уважаемые селяне, знает ли кто из вас места, что расположены ниже по течению?
— Места как места. Почти такие же как здесь. Отчего спрашиваете?
— Так путь наш лежит дальше. Говорят, непросто миновать те края.
Селяне переглянулись. О чем-то они, похоже, умалчивают. Слишком уж странными выглядят их переглядки.
— Дальше никто не плавает, — отозвался один из них.
— Почему же никто. Вот мы плывем. До самой Хат и далее.
Люд взволнованно загудел, обсуждая услышанную новость.
— Жаль.
Высокий крепкий крестьянин с уже наметившейся сединой вышел вперед.
— Люди вы хорошие. Послушайте совета, возвращайтесь назад. Из тех, кто плавал к реке Хат, возвращались немногие.
— Отчего так?
Отчего так я прекрасно знал, но хотел послушать версию местных жителей.
— Там живут люди-рыбы. Они утаскивают тех, кто вздумает туда плыть, на дно. Могут утащить вместе с кораблем, — крестьянин опасливо оглянулся. Можно подумать, он поведал нам необычайную тайну.
Амфибии? Мне такого слышать не доводилось. Наверняка местные байки.
— И что, они только там живут?
— Зря не верите. Лет пятнадцать назад мой двоюродный дядя по глупости своей нанялся на корабль, что шел вниз по реке. Кораблей, что тогда плыли, было два. Вернулся обратно один, и тот с половиной экипажа. Дядьке повезло, он был в числе выживших. Правда, с полгода опасался к реке подходить, да и потом предпочитал держаться ближе к берегу. А когда доводилось его разговорить, он рассказывал про людей-рыб, что утащили на дно второй корабль. Тот, что плыл вместе с ними. И их утащить пытались. Насилу отбились да повернули с полдороги назад. А иначе не вернуться бы им обратно.
Я покачал головой. Ссылка на очевидца добавляла этой истории немного правдоподобия. Но мало ли что могло померещиться человеку.
— И какие они, эти люди-рыбы? — поинтересовался я.
— На ногах хвост раздвоенный, вроде как из кожи, а сами все чешуей поросли и горб на спине.
Совершенно жуткое зрелище. Если дядьке крестьянина привиделось что-то такое, неудивительно, что после этого он обходил реку стороной. Оставалось лишь спросить, не употреблял ли «очевидец» перед тем местную медовуху в большом количестве. Но вопрос это наверняка останется без ответа. Бросить тень сомнения на местную легенду у рассказчика язык не повернется.
Ладно, рыбы там, или не рыбы, а если некоторым кораблям доводилось пройти этот путь, то и мы должны это сделать. Мотивация у нас более чем серьезная.
В путь мы решили тронуться с утра. Лучше расположиться на стоянку здесь — люди в поселке вполне доброжелательные и на каких-то рыб вовсе не похожи.
— Что думаешь, друг Раста, по поводу рассказа? — поинтересовался я.
— Люди — это люди, а рыба — это рыба. И одно быть другим никак не может.
— Ты прав. Такая мутация вряд ли возможна в отдельно взятом районе. К тому же, насколько я успел узнать, всего пару веков назад корабли ходили здесь беспрепятственно и никакие люди-рыбы не были тому помехой. Но не будем сбрасывать со счетов этот рассказ. Предупреди всех, чтобы завтра уделяли внимание не только берегу, но и воде.
В путь мы тронулись с рассветом. За день, если ничего не случиться и мы сможем сохранить прежнюю скорость движения, должны добраться до того места, где Ропа впадает в полноводную Хат. Судя по рассказам и тому, что я видел в Гремене, река Хат в месте слияния с Ропой должна быть очень широка. На ее просторах мы будем себя чувствовать безопаснее.
Метательную машину подняли сразу, как только поселок скрылся из виду. Раста, никому не доверяя, сам проверил крепление рамы к корпусу и вращение поворотного круга. Ну да, камнемет пришлось сделать вращающимся. Иначе не получалось. Не закрепи мы метательную машину жестко к корпусу, после десятка-другого выстрелов она нам повредит палубу. Но и вращать камнемет требуется. Выходом стал поворотный круг. Два стопора клинили круг, когда камнемет наводился на цель, предотвращая его самопроизвольное вращение во время стрельбы.
Рядом с метательной машиной разместили полтора десятка различных зарядов: монолитные, зажигательные шары из промасленного войлока и «шрапнель». «Шрапнелью» я условно назвал заряды, состоящие и мелких камней весом с полкилограмма — на близком расстоянии (до ста метров) «шрапнель» была очень эффективна. Заряды «шрапнели» были расфасованы по специальным корзинам — в каждой по пять-семь килограммов камней.
— Камнемет взводить будем? — поинтересовался Раста.
Плыть нам целый день. Держать такое время камнемет взведенным очень неполезно для его конструкции. Мало того что он будет испытывать постоянные нагрузки, так в момент выстрела может выдать неполную мощность за счет остаточной деформации деталей. Выстрел пропадет впустую.