— Ладно, для меня это слишком сложно еще. Давай смотреть дальше.
За тридцать минут я повидал Ненашева Виктора в разных ситуациях. Видел, как он выручал друга, как помогал другим.
— Папка, помоги мне. — Четырехгодовалый малыш подошел к отцу. Ненашев рассмеялся и нагнулся к сыну.
— Что тут у тебя?
Карапуз протянул игрушку.
— Вот тут сломалось.
С некоторой оторопью я наблюдал, как этот человек опустился перед сыном на колени и начал возиться с его игрушкой. Видел его нежную улыбку, которая постоянно появлялась у него на губах, когда он глядел на сына. Я смотрел на это и не верил. Неужели это тот самый человек, который восемь лет спустя в пьяном угаре будет избивать сына ремнем за кражу денег, которой не было? Тот, кто виноват в смерти жены?
Однако дальше все стало понятнее. Я увидел, как он пришел слегка навеселе. Зоя вышла встречать.
— Витя, — позвала она мужа. — Где ты был? Я же волновалась!
— Да на презентации, понимаешь…
— Но ты мог бы позвонить?
— И что? Я должен звонить по любому поводу только потому, что дура-жена переживает по всяким пустякам?!
Зоя побледнела.
— Витя…
Муж отпихнул ее и прошел в квартиру. Я же никак не мог понять, почему этот эпизод попал именно в эту папку, хотя, судя по всему, он должен быть в папке у нас.
— Папа! — раздался испуганный крик от двери. Там в пижаме стоял уже повзрослевший мальчик. Он испуганно смотрел на отца. Виктор Ненашев замер, словно на стену налетел. Провел рукой по лицу. Резко развернулся и бросился к плачущей жене.
— Господи, — пробормотал он, — что ж я делаю! Зоя, Зоечка, прости меня, пьяного дурака.
Он опустился перед женой на колени и обнял ее. Рядом с ними присел и мальчик.
— Витя, ты же ведь не умеешь пить. Зачем ты это делаешь?
— Зоечка, но ведь я не могу. Скажут, зазнался совсем. Стал заместителем директора и перестал быть с коллективом.
— А ты наплюй! Ты же и себя губишь, и нас мучаешь.
— Я обещаю, что теперь буду меньше пить. И только вино.
Зоя покачала головой, и в этот миг изображение прервалось. Я еще некоторое время смотрел на чистый лист бумаги.
— А почему это здесь?
— Хочешь спросить, почему этот эпизод не в вашей епархии?
— Ну да. Как я понимаю, этот эпизод вовсе не в его плюс.
— Вот тут ты ошибаешься. Тебе ведь говорили, не смотри на внешнюю сторону, смотри в душу. И, между прочим, этот эпизод на Весах Справедливости весит больше, чем некоторые из его грехов.
— Но почему?
— Да потому что он извинился. Потому, что его раскаяние за свой проступок было искренним и шло из глубин души, чурбан ты чертов. Неужели ты не увидел этого?!
— Я попросил бы не обзываться! И что в том, что он раскаивался?
— А то, что искреннее раскаяние перевешивает вину.
— То есть если он искренне раскается в смерти жены, то его простят?
— Да. Однако ада он не избегнет. Только это будет этап чистилища. Ему будет дан еще один шанс. Но для этого он должен раскаяться. Искренне.
— О-о-о, — зловеще протянул я, — это я могу устроить. Он будет у меня так искренне раскаиваться, что все ангелы зарыдают. Тогда он действительно позаботится о сыне, душа его жены обретет покой, и я сдам эту проклятую практику!
Папка укоризненно поцокала… э-э… языком, что ли? Короче, просто поцокала.
— Ты так ничего и не понял. Ты не можешь заставить его раскаяться. Если это будет по принуждению, то какое же оно искреннее? Ты можешь помочь ему осознать степень его падения, но прийти к осознанию своей вины он должен сам.
— Я что, ангел?! — возмутился я. — Помочь осознать вину — это работа ангелов, а не чертей. А я черт!!!
— Да? Действительно. Я забыла об этом. Но кто лучше чертей знает о вине?
Я уже приготовился зашвырнуть эту вообразившую себя слишком умной папку куда подальше, но последнее замечание заставило меня замереть. Действительно, кто лучше чертей знает о вине? Это стоит обдумать. И не здесь, а в более спокойной обстановке. Однако в этот момент со всей очевидностью стало ясно, что решить проблему этой… этой… неприкаянной души, не решив проблему ее семьи, не удастся. А чтобы решить семейную проблему, необходимо отправиться на Землю. На Землю!!! Мамочка моя. Я же еще несовершеннолетний!!! Я маленький еще для подобного!!!
— Ну, дядюшка, я тебе при встрече все выскажу! Долго ты прятаться от меня не сможешь!
— И не буду.
Я резко обернулся. Позади меня стоял мой дядя и улыбался. Нет, он еще улыбается!!!
— Дядя!!!
— Тише. Тшш. Не надо здесь кричать.
Я моментально сбавил тон.
— Дядя, ну вы и подкинули мне работенку!
— А что тебе не нравится? Разве не интересно?
— Интересно?! Интересно?!!! Дядя, я черт, а вы заставили меня вникать во все эти тонкости человеческих отношений!!! Чтобы помочь!!!
Дядя вздохнул.
— Не хочется мне этого говорить, но, заметь, какую бы работу ты в будущем ни выбрал, именно знание тонкостей человеческих отношений лишним для тебя не будет. Вспомни, что говорил твой любимый Мефистофель.
Знал дядя, как меня уесть. Вообще, Мефистофель в аду был легендарной личностью. И мой кумир. Я зачитывался его жизнеописаниями, втайне мечтая быть похожим на него. Однако ангел, помогающий черту пойти по пути Мефистофеля… где-то тут была ловушка. Но где?
— Дядя, чегой-то вы решили помочь мне стать вторым Мефистофелем?
— Ну это тебе точно не грозит. Эзергиль, ты слишком талантлив и независим, чтобы стать простым подражанием кому бы то ни было. — Я задрал нос. Не часто можно услышать такие слова от дяди. — Я просто хочу помочь тебе найти свою дорогу. И чтобы ты не превращался в монстров наподобие Вельзевула.
Да уж, не будь помянуто на ночь это имечко. Хоть этот Вельзевул и был чертом, но брал в основном за счет тупой силы. Ох, и наделал он шороха в аду в свое время. Самый непримиримый противник реформ Горуяна.
— Дядя, а ты знаешь, что мне благодаря тебе придется теперь на Землю отправиться?
— Знаю. Более того, я уже выбил тебе разрешение от рая. С адом сам договаривайся. И эта поездка для тебя в любом случае будет полезной. Какой же ты будешь черт, если не увидишь жизнь людей изнутри? Между прочим, я эту мысль пробиваю и среди ангелов. А то многие всю жизнь прожили в аду или раю, решают судьбы людей, а на Земле ни разу не были. Разве это годится?
Я печально вздохнул. Ведь знал же, что спорить с дядей бесполезно. Все равно переубедит меня. И все равно горячился, хорохорился. Вот я ему скажу при встрече, выскажу все, что о нем думаю! Тьфу. Вот и высказал.
— Я еще маленький! — прибег я к последнему аргументу. — Мне еще нет и ста двадцати лет. Только в будущем году будет!
Дядя покачал у меня перед носом пальцем.
— Нечестный прием, Эзергиль. Не ты ли, когда я гостил у вас дома, доказывал своим родным, что ты уже большой? И, между прочим, приводил в качестве доказательства своей взрослости этот же самый аргумент. Говорил только, что тебе УЖЕ сто двадцать лет.
Шах.
— Но если ты настаиваешь, то можешь отказаться от этой работы. Ну потеряешь год в школе. Велика ли беда?
И мат.
— Давай свое разрешение от рая, — буркнул я.
По договоренности с раем, достигнутым Горуяном, посещать Землю чертям разрешалось только с разрешения ангелов и, соответственно, наоборот. Разрешения эти были простой формальностью, но помогали контролировать количество ангелов и чертей, находящихся на Земле. Таким образом, их общее количество там всегда должно было быть равным. Интересно, а кому в аду разрешили отправиться на Землю в обмен на мое разрешение?
— Итак, Эзергиль, поздравляю. Ты принял действительно ответственное решение. После этого путешествия ты изменишься. В лучшую или худшую сторону не знаю, но прежним ты не останешься. Но я верю в тебя.
Спасибо тебе, дядя, за теплые слова. Ты просто не представляешь, как меня вдохновил.
— У тебя еще есть в архиве какие-то дела?
Я покосился на две папки, лежащие передо мной.
— Да нет. Я все посмотрел, что меня интересовало. В общих чертах картина ясна. А подробности уже придется выяснять на месте.
— Ну что ж, тогда пошли.
Я убрал личные дела на место. И зашагал следом за дядей. На выходе дядя слегка приобнял меня за плечи.
— Да ты не переживай, тебе понравится на Земле. Это я тебе гарантирую. Ну что, полетели?
— Полетели, — кивнул я.
Дядя подхватил меня, и мы взлетели. Последнее, что я увидел перед архивом — это круглые от удивления глаза Ксефона, выглядывающие из-за забора, откуда тот, очевидно, вел наблюдение за входом, высматривая меня.
У входа в дом дядя гостеприимно распахнул передо мной дверь.
— Заходи, Эзергиль. Чувствуй себя как дома…
— …но не забывай, что ты в гостях, — добавил я. Дядя хмыкнул. Потом кивнул на гостиную.
— Ты посиди так пока. Мне надо звонок один сделать.
Я кивнул. Прошел в гостиную и плюхнулся в кресло.
Из журнального столика достал какой-то журнал и без интереса стал его смотреть.
— Але, — томно донеслось из коридора. — Милочка, ты соскучилась по своему попочке?
В комнату вошел дядя, хмуро смотря в коридор.
— Глупая птица, — буркнул он. — Теперь два часа будет трепаться со своей милочкой. Угораздило же его влюбиться в попугаиху центральной справочной. Я его пытаюсь перевоспитать. Внушить почтение к долгу службы. Постепенно он осваивается. Сейчас уже меньше треплется.
Да, все-таки дядя уже слишком давно ангелом работает. Теряет хватку.
— Дядя, а как вы его переубеждаете?
— Как? Конечно, любовью и заботой! Вот погоди, через годик ты его и не узнаешь.
— Ага, — кивнул я. — Через годик так, через два… Куда вы хотели позвонить, дядя?
— В бюро учета перемещений. Мне надо утрясти кое-какие мелочи по поводу твоего пропуска.
— Отлично. — Я поднялся и направился в коридор. Удивленный дядя прошел за мной. Я же молча подошел к телефону и нажал на рычаг. Попугай недовольно встрепенулся.
— Монтирий, как тебе не совестно, ты прер… — Тут попугай увидел, что говорит вовсе не с Монтирием. Его хохолок как-то резко опал.
— Мне нужен номер бюро учета перемещений, — мягко сообщил я и улыбнулся. Попугай дернулся.
— Сей момент. Центральная справочная? Сколько раз говорить тебе, что я не попочка, когда на службе! Да, срочный заказ. Мне нужно бюро учета перемещений. Понял. — Попугай клювом стал нажимать на кнопки. — Бюро учета перемещений? Вам звонок. Сейчас с вами будет говорить че… — Я пальцем показал на дядю. Попугай махнул мне хохолком. — Прошу прощения. С вами сейчас будет говорить ангел Монтирий. Передаю трубку.
Я принял из лапы попугая трубку, облокотился о стену и небрежно подал ее дяде.
— Разговор заказывали?
Дядя совершенно круглыми глазами смотрел то на меня, то на попугая, который умудрился каким-то образом сидеть на своей жердочке чуть ли не по стойке смирно. Потом взял у меня трубку. Я кивнул и отправился обратно в гостиную. Вскоре пришел дядя. Он сел напротив меня, подпер подбородок кулаком и окинул меня долгим изучающим взглядом. Я делал вид, что совершенно этого не замечаю. Первым молчание нарушил дядя.
— Да, Эзергиль, я знал, что ты талантливый ребенок… Да-с, черт, который смог заставить моего попугая отнестись к работе серьезно, пойдет далеко. Ты скажи, как тебе это удалось? На будущее.