– Пенаты Вечных…
– Тогда почему они не действуют на тебя? – спросил Сигурд.
– Ты же их потомок, а не я…
После этого разговора Даймон долго молчал, идя впереди и не оборачиваясь.
Но одно Сигурд помнил ясно – смех мертвой Калорры. Смех, холодную невидимую ладонь у себя на щеке и тело Брайана Ойглы, сползавшее по забору; и женщину, становящуюся туманом.
Эта память гнала его вперед, как слепни гонят обезумевшую лошадь.
Уже вторые сутки они спускались вниз, и жидкая растительность обещала вскоре перейти в более серьезную поросль, а там…
2
Зу охотился. Сейчас он остался единственным добытчиком, поскольку Даймона скрутил особенно сильный приступ, и Сигурд делал вид, что поглощен упаковыванием вьюка, а сам с тревогой поглядывал в сторону неподвижного Пустотника, белого, как снега Ра-Муаз.
Собственно, сами слова – СИГУРД, ДАЙМОН – не имели для ловчего удава никакого значения. Он их даже никогда не слышал по причине природной глуховатости. Зато он прекрасно ощущал любую вибрацию, и поступь салара или кашель Даймона Зу не спутал бы с шагами и сотрясением грудной клетки никого другого.
Зу мыслил образами – и даже не мыслил, а переживал, чувствовал, ощущал; и при взгляде на Пустотника в плоской голове змеи сразу вставал яркий осенний лес, сброшенная старая кожа и он сам – еще маленький змееныш – застывший перед всем великолепием тугих колец патриарха пресмыкающихся, лениво скользящего мимо…
Образ другого, Скользящего в сумерках – того, единственного, отличного от всех, – нельзя было описать известными человеку словами, но этот образ удав мог утратить лишь вместе с жизнью.
Своей собственной, долгой, но от этого не менее ценной. Ценной – и все же…
А сейчас Зу охотился. Сам он уже давно успел насытиться: местная живность, похоже, никогда не сталкивалась со змеями его породы, и здешние чешуйчатые пигмеи были даже не ядовиты – но, борясь с сонливостью набитого желудка, он понимал, что должен приволочь к месту их стоянки мясо. Другой еды Зу не представлял – разве что яйца, но где их найдешь в таком количестве…
Мясо как раз сидело перед ним, завороженно глядя в стеклянные глаза Зу, и тихо дрожало ушами. Мяса было немного, но для начала сойдет… Зу собрал и распустил свое длинное тело, обвитое вокруг корявого ствола, хвост его коснулся земли – и тут произошло непредвиденное.
Серый зверь, отдаленно напоминавший мелкорослых собак Вайнганги, выскочил на поляну, часто дыша и поводя боками; потом взгляд его равнодушно скользнул по удаву, слившемуся со стволом, упал на парализованное трясущееся мясо…
Первые секунды Зу просто не мог оправиться от потрясения, а наглый зверь уже успел приступить к трапезе и даже сожрать изрядную толику чужой добычи. Потом удав приоткрыл пасть, узкий язычок мелькнул между мощными челюстями – если бы Зу умел улыбаться, можно было бы сказать, что он улыбнулся, – и события стали развиваться со стремительностью… да, именно, со стремительностью, атакующей змеи.
В какой-то степени такая редкая наглость заслуживала некоторого поощрения, и Зу ударил не в половину, и даже не в четверть полной силы. Но этого оказалось достаточно, чтобы серый мародер взвыл и отлетел на три-четыре шага, подавившись ворованной добычей. Затем зверь – Зу попросту не обратил внимания, что перед ним самка, – попытался подняться на ноги, снова упал; и в это мгновение кусты затрещали, выпуская на поляну еще четверых таких же зверей, и ничего хорошего ждать от них явно не приходилось.
Зу отпустил ствол, спускаясь на землю, и его голова вознеслась над опорными кольцами на всю высоту боевого уровня. Грозное шипение расплавленной лавой потекло по притихшей поляне; сбитая самка замерла и тихонько заскулила.
Волки обошли удава облавным полукругом и присели на задние лапы, глухо ворча.
* * *
…Предательская тишина обманула Сигурда. Только что он слышал шипение Зу, идя на знакомый звук, и вот – тишина… Так, налево, еще раз налево, и через вон тот колючий кустарник…
Они вышли одновременно. Сигурд успел сделать лишь шаг по направлению к Зу, когда между рычащими волками появился высокий юноша в короткой кожаной куртке и немедленно кинулся к лежащей на земле волчице. Он упал на колени, поднимая голову зверя, оттирая розовую пену с полуоткрытой пасти, потом юноша запрокинул голову к небу, и из человеческого рта вырвался тоскливый и протяжный волчий вой.
Стая ощетинилась и злобно подхватила вой – но с совершенно другими интонациями.
«Перевертыш, – подумал Сигурд, и сам удивился своему равнодушию. – Перевертыш с мечом за поясом. И меч-то, похоже, саларский…»
Сигурду не хотелось убивать. Здесь – не хотелось.
Дома это была работа и долг. Дома он знал – за что. А здесь не знал…
«Плохой из меня салар, – еще успел подумать Сигурд, – думаю много…»
В следующую секунду юноша посмотрел в его сторону, заметил серый плащ и бросился вперед, выхватывая меч.
Волки не двигались. Зу ждал. Поединок между вожаками – дело святое. А удав… удав следил за волками, не доверяя этим странным собакам.
Сигурд ощутил привычную тяжесть дареного Фарамарзом клинка, затем глянул на выставленную далеко вперед руку противника и понял – поединка не будет.
А убивать ему не хотелось. Пойми, наставник…
* * *
…Солли впору было плакать от бессилия. За его спиной молчала стая и извивалась гигантская тварь из горячечных снов; за его спиной жалобно поскуливала искалеченная Вайл, а перед ним возвышался ненавистный Мертвитель, и в глазах убийцы мерещились Солли насмешливые огоньки…
Трижды бросался он на врага, и трижды меч, взвизгнув, вырывался из его руки, а сам Изменчивый, не удержавшись на ногах, постыдно шлепался на землю. В четвертый раз Солли даже не стал подниматься. Он сидел, скорчившись от презрения к самому себе, и слезящимися глазами следил, как Мертвитель медленно вкладывает свой меч в ножны, поворачиваясь к Солли спиной, и делает бесконечно долгий шаг к зарослям.
И еще один шаг.
Слезы высохли сами собой. Солли бесшумно вскочил, и рука его сдвинула отворот куртки, привычно сжимая ребристую рукоять метательного ножа. Изменчивый чуть присел, замахиваясь, – и Мертвитель неожиданно обернулся, сведя густые брови в одну черную полосу, отчего задохнувшийся Солли вспомнил его лицо.
Это было лицо из странного сна. Сна, наступившего после посещения зала живых сталагмитов. И серый плащ колыхнулся в плотном воздухе, превращаясь в туман, обволакивая нож, не давая смерти вырваться из пальцев…
Похоже, Мертвитель испытывал нечто подобное. Он замер, вглядываясь в застывшего Солли; джунгли Вайнганги ощупывали взглядом Шайнхольмский лес, и Время послушно стояло в стороне, но долго стоять оно не могло, и, вздохнув, Время двинулось дальше…
* * *
– Не смей, Зу!… Не смей!!!
Солли уже катился по земле, выпустив нож, а Сигурд вцепился в разъяренного Зу, не давая ему заключить крупного волка в свои смертельные объятия; через секунду Солли свирепо рычал на своих волков, прижимая уши и скалясь страшной пастью, а волки все норовили вцепиться в дергающийся хвост Зу, и еще некоторое время дикая какофония рычания, воплей и шипения царила над поляной, распугав все зверье на добрую милю кругом…
Когда звери немного успокоились, Сигурд подошел к слабо ворчащей Вайл, умело ощупал ее бок, затем размотал свой широкий и длинный пояс и стал туго бинтовать туловище волчицы. Вайл один раз попыталась укусить руку салара, но тот лишь похлопал ее по морде и продолжал накладывать повязку.
– Откуда ты знаешь, как лечить волков? – хрипло спросил Солли. И закашлялся.
Сигурд почти все понял, разве что произношение было более гортанным, чем даже у южан Калорры, и многие слова имели плавающее, меняющееся ударение…
– Я не знаю, как лечить волков. Я знаю, как бьет мой удав. У нее сломаны два ребра…
Обиженный Зу подполз к стае, вытянулся во всю длину и презрительная волна пробежала по его упругому телу.
Волки с уважением посмотрели на этот сплошной хвост длиной почти в три волка, если третьей поставить Вайл, и один их них склонил голову набок.
Зу счел это вполне удовлетворительным началом, если не считать того, что охота была совершенно испорчена…
3
…Пришедший в себя Даймон долго смотрел на Солли, словно пытаясь высмотреть в Изменчивом нечто, известное только ему; потом вздохнул, наморщил лоб и повернулся к Сигурду.
– Когда я оставил тебя на ночь в ущелье… – Даймон запнулся и спустя мгновение продолжил: – Тебе не привиделось чего-нибудь такого… этакого?…
– Да.
Ярроу все разглядывал свои ладони, словно видя их впервые.
– Боги милостивы к вам, мальчики…
Даймон весь как-то сморщился, сгорбился и стал ужасно старым, но старым по-человечески, а не так, как это случалось у него перед приступами.
– Боги милостивы к вам… Если и уходящие за ответом примутся рвать глотки друг другу, то уж и не знаю… Железный век, железный, ржавый… О боги, боги, которых нет, что за глупая шутка?!
Сигурд задохнулся от последних слов Пустотника, словно оставленный в Вайнганге Фарамарз на миг встал перед саларом; перед восторженным мальчиком в сером плаще с серебряной застежкой… И опять живой Брайан задавал вопросы со слезами в ломающемся голосе подростка…
– О боги, боги, которых нет…
– Как нет? – перебил его Сигурд. – А ты?
– А эти?… – вмешался Солли. – Эти, статуи в рудниках… Отцы…
– Ну разве что я, – невесело рассмеялся Пустотник Даймон. – И эти… Как ты их назвал, парень? Статуи? А провести туда сможешь?…
Солли заколебался, недоверчиво глядя на Пустотника, и внезапно сделал в воздухе странный жест: будто две окружности перечеркнул крест-накрест. Даймон мгновенно отвернулся, словно движение Солли обожгло ему глаза; контуры фигуры Пустотника дрогнули, становясь зыбкими… но почти сразу же Даймон стал прежним Даймоном.
Он резко шагнул вперед и влепил Солли здоровенную оплеуху.
– Проведу, – сказал Солли, счастливо улыбаясь и потирая вспухшую щеку. – Морн говорил на прощанье: если отвернется, не выдержит, – значит, Отец. Наш Отец… Перед уходом и знак показал. Проведу…
– Умен твой Морн… Считай, что это я тебя по-отечески и… А знак – забудь. Совсем. Навсегда. Не успел бы отвернуться – конец всем вам. Злой конец, страшный, даром что вы у меня орлы… Знак Больших Тварей только мы, Меченые Зверем, помним. Да еще сыновьям передали. Пусть умрет знак вместе с нами… не тебе такое тащить, парень… А дорогу в Пенаты Вечных я и сам помню, не забыл еще. Там, так сказать всем семейством, и говорить станем…
Даймон подхватил вьюк и быстро зашагал вперед. У остальных просто не оставалось времени на размышления.
Вайл идти не могла, и Солли с Сигурдом несли ее по очереди. Когда волчица переходила в руки Ярроу, она неизменно рычала, но укусить больше не пыталась. Солли лишь качал головой, глядя на легкую, размеренную походку Скользящего в сумерках, и про себя благодарил судьбу за то, что среди Мертвителей Шайнхольмских поселений не было таких… таких саларов.