В авангарде капитан,
Грозный батька Джориан!
Если он нахмурит брови,
Грянет сабель ураган!
В драгунский хор вплетается другой мотив — веселые артиллерийские частушки:
Канониры-лоботрясы,
Подавай скорей фугасы,
Начищай до блеска медь –
Будем серого мы жечь!
Перед пушкой встал колдун –
Сказал, что уцелеет!
Пусть не хвалится, болтун,
Картечь не пожалеет!
Коль пушку бомбой зарядил,
Врага ты точно победил,
А коли старым сапогом,
Домой отправишься гробом!
А вот пехота выводит старую солдатскую песню на заунывный мотив:
Час за часом идет сражение,
Нет солдату минутки продыху,
Пули бьют точно на поражение,
Уши вянут от пушек грохота…
Мы в окопах лежим, жаждой мучимы,
И гадаем, кто жив останется…
Не надейтесь, ребята, на случаи,
Не пристало нам пулям кланяться…
Смерть идет за солдатом на цыпочках,
Не страшимся тебя мы, костлявая…
Перерезана тонкая ниточка,
И уходим мы в небо со славою…
Правда, чем ближе к авангарду, тем песни становятся тише. В голове войска движутся три всадника. Маршал Хобокен на равнодушно трюхающем Черепке. Лод Гвэйдеон на сердито жующем морковку Гордом. И барон Джориан на раздувающем ноздри Аметисте.
– Земную жизнь пройдя до половины, я понял и узнал один секрет, — бормочет себе под нос паладин, — и в том, что небо и земля едины, сомнений… сомнений… сомнений…
Хобокен и Джориан сочувственно взирают на его потуги. Лод Гвэйдеон трудится над этим стихотворением с самого утра, но до сих пор не перевалил через четвертую строчку. Ему это доставляет нешуточные страдания — о, как бы он хотел хоть раз сочинить то, что не стыдно будет прочесть вслух! Увы, поэтические способности Генерала Ордена по-прежнему стремятся к нулю…
– Барон, не удовлетворите ли мое любопытство? — наконец оставил бесплодные попытки лод Гвэйдеон. — Что это за странные холмы?
Холмы, привлекшие внимание паладина, действительно выглядят необычно. Аккуратные черно-серые конусы размером с целые замки. На Каабаре лод Гвэйдеон ничего подобного не встречал, хоть и объездил его чуть ли не весь.
К тому же некоторые из холмов даже дымятся — и пахнет этот дым отнюдь не жареным мясом…
– А, это… — безразлично повернулся Джориан. — Это терриконы. По шахтерскому региону проходим.
– Прошу прощения, я по-прежнему не все понял… — вежливо заметил лод Гвэйдеон.
– Это… Ну, как бы объяснить… — задумался капитан гвардии. — Когда добывают уголь, вместе с ним вынимают еще очень много пород. Ненужных. Вот их и складывают в такие вот холмы. Неправильно, конечно, их так бросать — но деваться-то некуда. Тут прямо под ногами богатые антрацитовые залежи, вот и разрабатываем…
– А дымятся они почему?
– Остатки угля горят. Там еще много всякой дряни — скажите спасибо, что ветра нет, а то бы мы такой вони надышались…
Лод Гвэйдеон задумался, обрабатывая новую для себя информацию. А Джориан выудил из кармана часы на серебряной цепочке и натянул поводья, приостанавливая Аметиста. Время очередного распекания бойцов. А то совсем обленятся, без командирского-то присмотра…
Пропуская мимо себя колонну усатых всадников в черных кафтанах, Джориан не переставал сердито хмуриться. Нет, непорядок. Недостаточно бравый вид. Вон у того усы неровно подстрижены. А у этого заклепка на перевязи оторвана. У третьего темляк в грязи испачкался. У четвертого левая шпора проржавела. У пятого рожа глупая.
– Бардак! — вынес решительный вердикт Джориан. — Кем я командую, Единый?! Не свиней ли стадо передо мной?! На людей не похожи, хоть убей! Эй, ты!..
Драгун, привлекший внимание капитана, в ужасе сглотнул, покидая общий строй. Его провожали сочувственные взгляды товарищей — так смотрят на входящего в львиную пещеру.
– Что с конем? — коротко бросил Джориан.
– Так ничего! — удивленно ответил драгун.
– Это в башке у тебя — ничего. Смотри — зверь понурый, шерсть взъерошенная, глаза… тусклые, дыхание… частое, ноздри… — повернул к себе конскую голову Джориан, — …фу, пакость. В ноздрях слизь! Гной! И в углах глаз аналогичная субстанция! Лошадь простужена, каналья!
– Как так?.. – растерялся драгун. — С утра ж еще ничего не было!..
– Я ж тебя сейчас зарублю, сукин ты сын, — зловеще понизил голос капитан. — Ты коня или поил разгоряченного, или воду слишком холодную давал. А значит кавалерист из тебя, как из галстука тесак. Достукаешься, скотина, останешься без коня! А как называется кавалерист, лишившийся коня?!
– Пехотинец, — угрюмо ответил драгун.
– В самую точку! Разжалую в пехоту, а то пуще — в обоз, чтоб натвердо выучил, как за лошадьми ходить! Сей же час марш к коновалу!
Драгун унесся даже не пулей — молнией. Перед глазами по-прежнему стоит здоровенная ручища, стискивающая сабельную рукоять.
– Мамки вас нарожали и с плеч долой! — долго еще возмущался вслед капитан. — А воспитывать кому?! Батьке Джориану, кому ж еще!
Лесной голубь спорхнул с ветки на землю и недоуменно наклонил голову. Меж двумя раскидистыми деревьями появился какой-то странный куст. Множество жердей, сложенных в неряшливый конус, лиственная накидка…
В воздухе что-то промелькнуло — словно змея выметнулась из норы. Голубь сдавленно булькнул и замолчал. Глупое любопытство привело его прямиком в могилу.
– А вот и завтрак!.. – довольно прозвучало из шалаша.
Зевая и потягиваясь, на свет выполз жилистый парень с медно-красной кожей. Ладонь крепко стискивает голубиное горло.
Чиркая кремнем по огниву, Логмир рассеянно поглядел на небо. Солнце уже высоко. Слишком долго дрыхал. Но ничего не поделаешь — эта сверхскоростная беготня ужасно утомляет. В брюхе урчит, глаза слипаются, Рарог с Флеймом валятся из рук.
– Герою нужно отдыхать и помнить долг перед желудком, — задумчиво произнес Логмир, потроша птичью тушку. — Это я хорошо сказал.
Насадив ощипанного и выпотрошенного голубя на палочку, он подбросил в костерок горсть сухих веток. Потом вытащил из шалаша чираду и деликатно коснулся струн. Те мелодично зазвенели, и в такт им звякнули колокольчики на грифе.
Герою нужно отдыхать
И помнить долг перед желудком.
А отдохнув, идти опять
Сражаться с колдуном-ублюдком.
Все, что человеку надо, —
Свежий воздух и прохлада,
Симпатичная девица…
А потом идти рубиться!
Закончив второй куплет, Логмир зашевелил губами, сочиняя третий. Песенок о самом себе он знал несметное множество и постоянно складывал новые.
– Ля-ляяяя, ля-ля-ля-ляя… — замычал он, теребя струны. Третий куплет почему-то не идет. — Как же там того колдуна звали, с четырьмя катанами?.. На «тэ» как-то… Тиран?.. Таран?.. Таракан?.. Эх, память ты моя мужичья…
Голубь поджарился. Логмир вывернул карман, бережно выбрал из мусора несколько кристалликов соли и впился зубами в нежное мясо. Живот надо набить как следует — путь впереди еще неблизкий.
Признаться честно, в Нумирадисе великому герою уже успело прискучить. Все лица кругом белые или серые — ни одного нормального краснокожего. Никто даже не слыхал, чем он, Логмир, славен. К тому же каждый считает себя вправе им командовать.
На родине, в султанатах Закатона, Логмир Двурукий был вольным ветром. Бродил себе от города к городу, играл на чираде, махал катанами, гулял в корчмах и веселых домах. В карманах всегда водились честно заработанные монеты — караванщики почитали за честь нанять в сопровождение великого Логмира, султаны и их визири частенько подряжали его на особо сложные и опасные задания, да и волшебники, бывало, подкидывали службишку-другую…
Жизнь была веселая и интересная.
Конечно, она и сейчас такая, не подкопаешься. Но что неприятно — здесь он, Логмир, сам себе уже не начальник. Хочешь не хочешь — изволь выполнять то, что говорит командир. И как долго это еще будет продолжаться — неизвестно.
Правда, кроме всякой дряни здесь есть и та султанская дочка с волосами цвета спелой пшеницы… Логмир не желал себе признаваться, но принцесса Гвениола крепко запала ему в голову. Возможно, именно потому, что отвергла его — величайшего героя на свете, мечту всех красавиц Закатона. Султаны удваивали охрану гаремов при одном лишь известии, что где-то поблизости бродит Логмир. А эта, видишь ли, побрезговала, нос отворотила!
Да кем она себя считает, фря бледнокожая?!
– Ладно, пора уже… — неохотно отложил чираду закатонец. — Интересно, а в какой стороне восток? А зачем мне восток? Мне же на запад. Или на восток?
Логмир напрягся, сердито сжимая губы. Подобные жизненные дилеммы всегда выводили его из себя.
– Так все-таки, на запад или на восток?! – раздраженно выкрикнул он. — А это что такое?..
Рука нащупала в кармане бумажку. Наморщив лоб, Логмир прочел:
«Тебе на юго-запад, придурок! Не перепутай! В Кентавриду, к королю Кей-Коону! Никуда не сворачивай и нигде не задерживайся!»
– Спасибо, подруга, — довольно ухмыльнулся Логмир, выбрасывая бумажку. — С меня причитается.
Обсосав последнюю косточку, он с хрустом потянулся, развязал штаны и от души помочился на костер. Завершив процесс — пристегнул к поясу чираду и напялил перевязь с наспинными ножнами. Повертел головой, определяя по солнцу направление.
– Пока, птичка! — свистнул Логмир, мгновенно разгоняясь до звуковой скорости.
Здоровенный гриф-стервятник, только что плюхнувшийся на ветку, кисло посмотрел ему вслед и буркнул:
– Пока, пока…
Птичьи крылья удлинились, становясь руками, тело раздалось в длину, лысая клювастая башка на длинной шее сменилась человеческой головой. Колдун в красном плаще легко спрыгнул на землю и потыкал носком сапога непотушенный костер.
– Так и до лесного пожара недалеко… — проворчал Скайлер Тысяча Лиц, затаптывая тлеющие угли. — Дикарь безалаберный…
Спасши рощу от огненной угрозы, колдун мрачно уставился на цепочку следов, уходящих на северо-запад. Трава все еще тлеет.
При Ноянде Скайлер снова вышел сухим из воды. Остался в живых и сумел избежать позорного плена. Но с возвращением в Ларию пока спешить не стоит — не очень хочется появляться в Совете побитым неудачником. Будет лучше принести в клюве какой-нибудь гостинец.
Полезную информацию или ценного пленника.
Логмира Двурукого Скайлер выбрал, как наиболее доступную мишень. Похищать кого-нибудь из крупных армейских чинов рискованно — он все-таки биометаморф, а не теневик. В незаметных проникновениях не слишком силен. Нападать на летающий диск с домом тоже неохота — там целых два колдуна, и оба явно заслуживают серых плащей.
Зато легконогий закатонец такого трепета не вызывает. И направляется туда же, куда и он — в Ларию. Если не брать его сразу, а последить какое-то время, можно получить и какую-нибудь информацию…
Только вот… Скайлер снова уставился на следы, ведущие на северо-запад. Все сильнее складывается впечатление, что этот недоумок просто бесцельно носится по округе.
Взгляд зацепился за смятую бумажку. Колдун поднял ее и озадаченно вытаращился на причудливую вязь. Неизвестный язык. Скорее всего, какой-то из закатонских. А откуда ему, серому, знать эти дикарские наречия? В Закатоне он никогда не бывал, а живого закатонца видел одного-единственного — вот этого самого, который только что удрал.