После того, как она оправилась от последствий прерванного слияния, дракона первым делом назначила Матиушу встречу на коралловом атолле. Король приплыл первым и дожидался Матери драконов, вальяжно развалившись на краю атолла. Матиуш знал, что унумэ сдержали слово, и заклятого врага Ши'А в их мире нет. Это была положительная сторона дела, но в процессе выдворения Коричневого Лорда, возникли осложнения. Что именно произошло — король Матиуш не знал, океанские ведьмы сказали только, что Изида перенапряглась и заболела. Конечно, унумэ сильно расстроились из-за этого, всё время ворчали, что больше никогда не пойдут на подобные эксперименты. Король предложил им помощь лекарей-русалов, но океанские ведьмы и слышать об этом не желали. Болезнь Изиды сделал их раздражительными, они расстались с Матиушем даже не попрощавшись.
Поэтому, когда прилетевшая дракона первым делом сказала, что Коричневого Лорда надо вернуть, король русалов вскипел от негодования. Океан тут же среагировал на его настроение, подняв огромные волны. Ши'А с трудом удерживалась на краю атолла, сильный ветер буквально срывал её, волны окатывали с головы до хвоста. Матиуш видел это, но не собирался успокаивать разъярённый океан.
— И у тебя хватает совести просить меня об этом?! — кричал сквозь ветер король.
— Я допустила ошибку и хочу её исправить, — оправдывалась Мать драконов. — Гнев и боль затмили мой разум, в результате чего я навредила друзьям, а не врагам.
— Это твои проблемы! У меня теперь своих хватает! Изида пострадала, и теперь ведьмы обозлились на весь русалочий род!
— Но они же сами согласились? — удивилась дракона.
— Ну, согласились, — уже более спокойней ответил король, — только винят во всём меня. Их не поймёшь… Так что давай забудем о твоей второй просьбе, и разойдёмся мирно.
Шторм стих так же резко, как и начался. Король на прощание махнул рукой и уплыл, не дожидаясь ответа драконы. Отказ Матиуша в помощи и послужил ещё одним поводом отправиться на Арлил. После всего случившегося, у драконы была одна-единственная цель — вернуть Найяр. Именно её, а не другого Хранителя.
* * *
Утро началось с дикой головной боли. Ещё не до конца проснувшись, я в полной мере ощутила всю её прелесть. Осознание того, что сегодня суббота, немного успокаивало — нет необходимости в таком состоянии идти на работу. Открыв глаза, я увидела Анну Ивановну, лежащую на кровати без сознания. Моё же тело находилось на полу, возле этой кровати. Значит, мы провели всю ночь в отключке, после того как… Вчерашний вечер я помнила хорошо: истерику Степаниды, её угрозы в мой адрес, как я размахивала ножом, и странную реакцию моей крови на слёзы Анны Ивановны. Интересно, что произошло? Лишь бы с соседкой всё в порядке было!
Встав с трудом на колени, я проверила пульс у Анны Ивановны. Слава Богу — жива. Без сознания, но жива. Это обнадёживает.
«Да спит она, — сказал Меч, — сном младенца. Прислушайся к дыханию — ровное, спокойное. Через час проснётся как огурчик, вот увидишь».
«Точно? Может скорую вызвать?»
«Нет необходимости. Или ты мне не веришь?»
«Чего же мне тогда так лихо?» — я поднялась на ноги и прижала ладонь ко лбу.
«Анальгин выпей, и всё пройдёт», — посоветовал Феликс.
Аптечка лежала на столе, где её вчера и оставила Анна Ивановна. Покопавшись в ней, я отыскала цитрамон. Анальгин, конечно же лучше, он мне от всего помогает, но и на этом спасибо. Выйдя в коридор нетвёрдой походкой, я отправилась на кухню за водой. В это время раздался звонок в дверь. Кого ещё там нелёгкая принесла с утра пораньше? Часы на стене показывали начало первого. Не кисло…
Развернувшись с половины пути до кухни, я пошла открывать. Таблетка цитрамона лежала у меня в кулаке. Не удосужившись посмотреть в глазок, я распахнула дверь. На пороге стоял милиционер, а за спиной его суетилась Степанида.
— Вот, товарищ капитан, это она мне угрожала, — тётка тыкала в мою сторону толстым пальцем.
Милиционер поморщился, словно от зубной боли:
— Лейтенант, я уже повторял, гражданочка, я — лейтенант.
— Ну да, товарищ капитан, я и говорю — лейтенант, — как ни в чём не бывало, ответила Степанида.
На лице несчастного стража порядка отразилось желание стукнуть тётку по голове чем-нибудь тяжёлым, но положение не позволяло. Парню на вид лет двадцать пять, высокий, не красавец, но и уродцем не назовёшь.
— Лейтенант Прохоров, ваш новый участковый, — представился блюститель закона, — Разрешите пойти?
Я отошла в сторону, широко открыв дверь:
— Пожалуйста…
Следом за участковым в квартиру проскользнула Степанида.
— Я так понимаю, Скворцова Нина Александровна? — ледяным тоном спросил лейтенант.
— Она, это, она, — затараторила дочь Анны Ивановны.
— Гражданочка, будьте так любезны, заткнитесь пожалуйста, — рыкнул в ответ участковый.
Степанида, не ожидая такого, ойкнула и схватилась рукой за сердце. Я хихикнула.
— Зря смеётесь, Нина Александровна, к нам поступило заявление от гражданки Упырёвой Степаниды Трофимовны, что вы вчера вечером напали на неё с ножом. Нанесли телесные повреждения и оскорбляли её. Это так, гражданка Скворцова?
«Допрыгалась, милочка, говорил я тебе — незачем было ножом размахивать, — запричитал Меч, — Теперь вот посадят тебя…»
«Типун тебе на язык!» — по спине прополз холодок.
— Врёт она всё, никаких повреждений я ей не причиняла, — во мне всё кипело от ярости.
— Это я вру?! — лицо Степаниды стало пунцовым, — А кто в комнате у моей матери схватил нож и стал размахивать им, кто? Пушкин?
— Это так? — участковый окинул меня колючим взглядом.
Я молча смотрела в пол.
— Так?! Вы знаете, что согласно статье двести тринадцать, часть первая, пункт «а», вам грозит срок до семи лет лишения свободы?
Участковый говорил это таким тоном, что мне показалось — он наслаждается. Своей властью, положением и тем, что я ничего не могу сделать. Мы же с ним почти ровесники, неужели ему доставит удовольствие засадить меня за решётку?
«При чём тут возраст, Нин? Властолюбец, он в любом возрасте — властолюбец», — вздохнул Феликс.
— Но я… — мне не хотелось отрывать взгляд от пола.
— Вы говорите, что это произошло в комнате вашей матери? — повернувшись к Степаниде, спросил лейтенант Прохоров.
— Да, совершенно верно. Я к маме в гости пришла, о здоровье её узнать, ей лет вон уже сколько, болеет она, не встаёт с кровати, и с головой у неё проблемы, — на ходу стала сочинять та, — А тут эта ненормальная в комнату влетела, нож схватила и на меня кинулась…
— Это так?! — рявкнул на меня участковый.
— Нет, не так! Врёт всё Стешка.
В дверях своей комнаты появилась Анна Ивановна и оперлась рукой о косяк. Она стояла гордо подняв голову, с презрением смотря на дочь. Её осанка излучала уверенность и силу, крепость духа и здоровье тела.
— Вы кто? — спросил Прохоров.
— Миронова Анна Ивановна, та самая больная и тронутая умом мать гражданки Упырёвой.
Участковый изменился в лице. Такого поворота событий он не ожидал.
— Вы можете подтвердить, что вчера в вашей комнате никакого инцидента не было?
— Подтверждаю, — не моргнув глазом, солгала Анна Ивановна, — Степанида Трофимовна вчера вообще не заходила в нашу квартиру. Мы весь вечер с Ниной играли в «дурака» на кухне.
Лицо лейтенанта посерело, глаза стали красными, как у разъярённого быка.
— Как это понимать, гражданочка Упырёва?! — заревел Прохоров.
— Но… я… вчера ножом… — Степанида хватала ртом воздух, и мигающими глазами смотрела на мать, — Мама, как же это?
— Я не видела эту гражданку вчера, и сегодня видеть не желаю, — абсолютно спокойно сказала Анна Ивановна.
— Вы уверены? — переспросил лейтенант, которому стало обидно, что не придётся выводить меня из квартиры в наручниках. А видимо, очень хотелось.
— Совершенно уверена. Товарищ лейтенант, по мне похоже, что я больная и немощная? — Анна Ивановна подошла к Прохорову почти впритык.
Он неё веяло силой и здоровьем.
— Прошу прощение, за доставленные неудобства, — откозырял участковый.
Степанида в шоковом состоянии смотрела на мать. Она не могла понять, что произошло? Куда подевалась больная и дышащая на ладан старуха?
— Гражданка Упырёва, пройдёмте со мной в отделение, — сквозь зубы прошипел милиционер, — Вам вменяется дача ложных показаний и ложный вызов.
— Мама, — простонала Степанида, протягивая руки к Анне Ивановне.
— Я тебе не мама, — холодно отрезала та. — Убирайся, и братцу своему передай, что я больше не желаю вас видеть.
Участковому совершенно не хотелось становиться свидетелем семейной сцены, он подхватил Степаниду под локоть и вывел из квартиры. Я очумевшим взглядом смотрела на соседку.
— Анна Ивановна, но…
— Я так решила, Найяр, так решила… Они только и ждали моей смерти, специально изводили, создавали стрессовые ситуации, зная, что у меня больное сердце. Хотели сделать из меня растение, больную и тупую старуху.
— Зачем? — искренне удивилась я.
— Квартира, деньги… Они сперва бы мою комнату захапали, а потом бы сфабриковали против тебя дело. Как сейчас, например. У них фантазия богатая. Могли и наркотики тебе в комнату подкинуть, а потом милицию вызвать. Да мало ли вариантов. Могли бы и просто отравить крысиным ядом…
Мне стало не по себе.
— Бог им судья, — взгляд Анны Ивановны стал немного печальным, — Бог им судья…
«Ты не поверишь, но она абсолютно здорова, возраст её организма сейчас соответствует где-то двадцати пяти — двадцати семи годам. Ещё бы и внешний облик поменять, так вообще супер девушка получится!» — радостно сообщил Феликс.
«Просканировал что ли?»
«А как же, первым делом», — согласился Меч.
— Как вы себя чувствуете, Анна Ивановна? — поинтересовалась я.
— Не поверишь, но я готова горы свернуть, тысячи километров пробежать, — демонстрации ради, она легко, одной рукой сдвинула платяной шкаф.
— Не кисло, — моему удивлению не было границ.
— Есть что-то хочется, — соседка положила руку на живот, — Пойдём, перекусим?
— С удовольствием!
«А заодно и поговорим, — Феликсу не терпелось узнать, что чувствует Анна Ивановна. — Вдруг Хранитель Врат уже готов к своей миссии?»
«Хотелось бы на это надеяться».
ГЛАВА 3
Глядя на мокрое от слёз лицо Софьи, Кира и её названные братья растерянно переглядывались. Ребята не могли понять из-за чего такой переполох. А присутствие в доме отца Лазурия с Валдеком и вовсе сбивало их с толку. Нет, конечно, ребята безумно рады видеть старых знакомых, но что происходит? Когда на улице к ним подлетели парни в чёрных костюмах и жёстким тоном потребовали пройти следом, появилось лёгкое недоумение. А теперь вообще ничего не понятно…
— Как вы могли, как вы могли… — всхлипывала Софья, качая головой.
— Где Вашек? — строго спросил Заххар.
— Нам кто-нибудь попытается объяснить, что тут у вас происходит? — не выдержал Охотник.
— И они ещё делают вид, будто ничего не произошло, — Софья достала платок и вытерла слёзы.